Приключения Джейкоба Фейтфула - Фредерик Марриет

В день обеда я отправился к Тернбуллу в три часа. В его доме была суета. Хозяева и дворецкий обсуждали разные подробности, расставляли посуду и украшения; две служанки давали советы и спорили. М-р Тернбулл ушел со мной в погреб, и там я помогал ему. Он все время ворчал, говоря:

— Не выношу я всех этих глупостей, этого щегольства и роскоши. Стол слишком велик и так заставлен вещами, которых есть нельзя, что, право, до моей жены и не доберешься. Но знаешь, Джейкоб, я ничего не меняю, потому что прежде всего нужно спокойствие, а справедливо говорится: «если женщина захочет, то поставит на своем».

ГЛАВА XVI

Светская жизнь. Приличия

Был шестой час. В гостиную вошла м-с Тернбулл в полном туалете. Она была очень красива и одета по моде, но все портила ее манера говорить. Ее можно было сравнить с павлином. Говорила она с простонародными придыханиями и часто употребляла неправильные выражения.

— Мистер Тернбулл, — сказала она, — многое в вашем поведении мне не нравится, особенно я не люблю, чтобы вы говорили о вашей прежней службе.

— Разве я должен стыдиться ее?

— Мистер Тернбулл, не забывайте, что вы вращаетесь в приличном обществе. Я придумала, как останавливать вас от вульгарностей. Мистер Тернбулл, когда я скажу: «у меня голова болит», — молчите. И сделайте мне одолжение, весь вечер не снимайте перчаток.

— Как, милая, и во время обеда?

— Да. Ваши руки нельзя трогать.

— А между тем было время, когда вы думали иначе. Я отлично помню, как Полли Бекон из Вепинга взяла мою руку, чтобы не отпускать ее ни в радости, ни в печали.

— Ах, мистер Тернбулл, вы меня конфузите. Мое имя Мэри, а не Полли. Бекон — старинная английская фамилия; их герб нарисован на дверце моего экипажа, а это не шутка.

— Да, я не шутку заплатил за этот герб.

— Вам пришлось платить, чтобы иметь герб; у вас ведь его не было.

— Да я и не желал ничего подобного; зачем он мне?

— Выбирая его, мистер Тернбулл, вы должны были посоветоваться со мной, а не делаться предметом насмешек. Только сумасшедший мог поместить в герб три стоячих гарпуна и три лежачих бочки с громадным китом над щитом. Этим вы показываете то, что должно было бы навсегда скрываться от света. А ваш дурацкий девиз, который я хотела бы изменить: «За ворванью». note 18 Нечего сказать, хорошо!

— Мистер и миссис Петере из Петерком-Холла! — в эту минуту доложил лакей.

Вошла очень маленькая дама с мужем, ростом более чем шесть футов, бывшим чиновником казначейства, который, выйдя в отставку, купил имение, назвал его Петерком-Холлом и завел экипажи.

Снова стук-стук, доложили о м-ре и м-с Драммонд. Обменялись приветствиями.

— Ну, Драммонд, — сказал Тернбулл, — какая цена на угли?

— Мистер Тернбулл, у меня болит голова.

Все присутствующие выразили сожаление хозяйке дома, а м-р Тернбулл умолк.

Вскоре приехали мосье и мадам Томбуль, маленький французик на тонких ножках, с круглым животом, и его толстая жена, при которой муж казался лоцманским ялботом, идущим за кормой корабля.

— Я рада вас видеть, мадам Томбуль, — по-французски затараторила она, — надеюсь, вы здоровы?

— Ви, — ответила м-с Тернбулл словом, которое считала французским и которое исчерпывало все ее знания. В это время «мосье» напрасно старался выглянуть из-за жены, сначала с одной, потом с другой стороны, и поклониться хозяйке; это ему не удалось, пока толстая «мадам» не уселась на диван, заполнив его.

Доложили о лорде Баблтоне и м-ре Смите.

— Мистер Тернбулл, спуститесь и встретьте лорда. Вы должны зажечь две восковые свечи на столе в холле и идти с ними перед его милостью лордом, — шепнула ему м-с Тернбулл.

— Пусть меня повесят, если я сделаю это, — возразил он. — Пусть ему светят слуги.

— О, мистер Тернбулл, у меня так голова болит!

— Ну, и пусть себе, — упрямо ответил м-р Тернбулл.

В комнату вошел м-р Смит с лордом Баблтоном, тринадцатилетним неловким, рыжим и очень некрасивым мальчиком. М-р Смит был его учителем. М-с Тернбулл познакомилась с ним, чтобы в числе ее гостей был лорд, и поводырь не забыл привести с собой своего медвежонка. Она бросилась им навстречу, вежливо поклонилась аристократическому мальчику и, пожимая ему руку, почтительно сказала:

— Может быть, вашей милости угодно подойти к камину? Может быть, вашей милости холодно? Позвольте мне представить вашей милости, — и она назвала имена всех присутствующих, забыв только обо мне и самом Тернбулле. — Мы готовы идти обедать, мистер Тернбулл, — прибавила она.

— Снобс уже накрыл на стол, — сказал Тернбулл.

— О, мистер Тернбулл, у меня так болит голова!

Эта головная боль явилась потому, что Тернбулл забылся и назвал дворецкого его настоящим именем, которое хозяйка дома хотела заменить фамилией Мортимер.

Во время обеда м-с Тернбулл постоянно обращалась с вопросами к неловкому мальчику Баблтону, который не ел, не пил без распоряжения своего наставника Кругленький француз, желавший только наполнить свое толстое тело, осыпал ее лестью; она отвечала ему только словом «ви», которое считала французским, и едва Тернбулл собирался пуститься в один из своих рассказов, прерывала его замечанием:

— Ах, у меня так болит голова.

Все французские названия кушаний она перепутывала, коверкая слова, так что иногда получались комические, не вполне пристойные фразы. Наконец томительный обед закончился; дамы поднялись из-за стола, и мы, мужчины, остались одни. Но нам не дали посидеть долго: доложили, что подан кофе, и мы перешли в верхний этаж. Принесли различные ликеры, но Тернбулл приказал подать стакан грога, чтобы, по его выражению, осадить кушанье.

— О, мистер Тернбулл, у меня так болит голова, — вскрикнула его жена.

Выпив крепких напитков, общество стало молчаливее. Лорд Баблтон заснул на диване; м-р Петере расхаживал по комнате, осматривал картины и спрашивал фамилии художников.

— Право, я забываю их, но я слышала, что вы, мистер Драммонд, хороший ценитель живописи. Как вы думаете, кто это изрисовал? — спросила хозяйка дома показывая на очень плохо нарисованную картину. — Я не вполне уверена, но, кажется, ее нарисовал Ван… Ван Дауб.

— Я тоже так думаю, — сухо ответил Драммонд. — У нас, в Англии, много картин той же кисти.

Француз предложил было поиграть в экарте note 19, но, кроме его жены, никто не знал этой игры, и супруги взялись за карты. Дамы бродили по комнате, рассматривали безделушки, стоявшие на столах, и м-с Петере время от времени вставляла замечания о своем имении. М-р Смит, сидя в одном уголке, делал пасьянс; в другом м-р Тернбулл и м-р Драммонд тихо беседовали. Хозяйка дома переходила от одного к другому, прося всех не говорить громко, чтобы не разбудить почтенного лорда виконта Баблтона. Наконец подали экипажи, и гости разъехались, ко всеобщему удовольствию. Я должен сказать, что в то время все глупости, которые мне довелось слышать и видеть, не очень сильно поразили меня. Я вспомнил о них позже, когда лучше узнал жизнь.