Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

Однажды, когда мне пришлось инспектировать парад солдат, уходящих на фронт, я надел свою лучшую униформу, в которую входила и очень симпатичная пара ботинок. Ангус Кемпбелл пришел в ужас.

– Тебе нельзя надевать эти ботинки! – заявил он. – У некоторых из этих бедных дьяволов нет вообще никаких ботинок!

Несмотря на большое количество старого британского обмундирования, начавшего поступать в Южную Россию, все еще удивительно мало его доходило до людей, которые в нем больше всего нуждались. Помимо разворовывания, любовь русских офицеров, ответственных за склады, к заполнению их и поддержанию их полными, не имела пределов, а водонепроницаемые отсеки, в которых работали все отделы их штаба, привели к огромному скоплению запасных частей к артиллерии, мундиров и госпитального оборудования в Новочеркасске, Екатеринодаре, Ростове и Новороссийске. Никто вообще не давал распоряжений о распределении этих материалов, и, помимо всего этого, политика британской миссии была ошибочной в том смысле, что как только материалы выгружались в Новороссийске, они становились собственностью русских, которые могли с ними обращаться и распределять так, как им пожелается. Помощь британских офицеров оказывалась лишь тогда, когда о ней просили, а это случалось не так часто. Мы не имели полномочий вмешиваться в существовавшую ужасающую неразбериху, даже если видели, что наше оборудование гниет на торговых причалах или расточительно используется неопытными и никогда не проявлявшими избыток энергии русскими офицерами на базах.

Однако вовсе нельзя сказать, что было чересчур много британских офицеров, чтоб можно было добиться большого прогресса в этом деле, и любая попытка со стороны отдельных лиц занять твердую позицию или поехать на фронт, чтобы изучить условия на месте, сурово подавлялась штабом британской миссии, а политика мастерской бездеятельности, царившей в Екатеринодаре, где находился штаб, никогда не походила на ту, которая бы отвечала ситуации. Однако сама эта политика рекомендовалась и российскому Верховному командованию, потому что оно преимущественно состояло из бывших офицеров императорской армии, воспитанных в духе старой русской школы, и такая политика не требовала большого личного контроля со стороны офицеров высокого ранга, а по данной проблеме любого ранга вообще. Таким образом, то, что британским офицерам виделось как отсутствие инициативы, многими старшими российскими офицерами, чьи личности сами по себе делали их популярными у Деникина и его штаба, рассматривалось как совершенно правильное поведение – и к тому же весьма похвальное !

Однако, отдавая им справедливость, наши русские друзья были крепко биты немцами на большинстве фронтов, утратили всю свою собственность, многие связи и большую часть своей страны, а также еле уцелели сами в одной из самых кровавых революций в истории. Они были плохо оснащены; им платили столько, что хватало лишь на то, чтобы не протянуть ноги, и их бессистемно распределяли со всевозможными типами войск – в основном с дезертирами из Красной армии, – чья верность ни в коей мере не была гарантирована. У них не было достойного железнодорожного сообщения, а была лишь такая телеграфная и телефонная связь, какую можно было приспособить к существующим условиям. У них не было никакой надежды на успешное ведение дел, поскольку не было сильного руководства.

Кто руководил их действиями, я не знаю, но точно знаю, что отсутствие четкой политики и британский девиз «Пусть Россия сама решит проблему своего спасения!», который выполнялся до последней буквы закона, разрушили почти все ранним летом 1919 г.

Хотя в то время красные отходили на север, события необратимо становились все тревожнее для британского престижа, когда произошли неожиданные перемены в штабе миссии, и генерал Бриггс, который испрашивал разрешения отбыть на родину, был заменен генерал-майором Холманом. Являясь адъютантом и генерал-квартирмейстером 4-й британской армии во Франции, Холман был известен как человек, хорошо знающий русский язык и очень симпатизирующий этой стране, и мы вдруг стали надеяться на большие дела.

В мае я отправился на поезде с целью инспекции оснащения батареи гаубиц калибра 4,5. Посреди степи паровоз – некая старая модель дымовой трубы с шестифутовым ведром – сломался, и нам пришлось встать там, откуда во все стороны ни души на несколько миль. После стука колес тишина казалась зловещей, а степь вокруг железнодорожной колеи выглядела пустынной, безжизненной и гнетущей. За всю поездку мы почти не видели признаков жизни за пределами мрачных, окрашенных в коричневый цвет деревень с их деревянными, крытыми соломой домами, и пустота степи казалась жуткой.

– Что случилось? – кто-то спросил.

– Паровоз отдал богу душу, – был ответ.

Князь Лихтембергский, ехавший с нами в качестве переводчика, решил, что причина в отсутствии топлива, и изо всех сил пытался убедить машиниста заправить его дровами из груды, лежавшей позади окопов. Однако эту битву он проиграл и в конце концов вернулся и радостно доложил, что паровоз отказывается реагировать на любой вид топлива.

– Теперь поезд полностью вышел из строя, – весело сообщил он, – так что нам надо дожидаться другого.

Так как мы знали, что кавалерийские разъезды коммунистов прорывались по соседству и пытались уничтожить наши пехотные части, это предложение было малопривлекательным.

Мы пристально всматривались в голую степь. Не было ничего видно, кроме травы и цветов да редких куропаток, и ничего не слышно, кроме шума медленно выходящего пара на фоне пения жаворонков.

Наконец кто-то ухитрился с помощью угроз заставить заняться ремонтом паровозную команду, которая предпочитала всплескивать руками да винить во всем кого угодно, кроме себя, и нам удалось вновь двинуться в путь. Я совсем не жалел, что мы добрались до цели нашего путешествия.

Я часто обращался к Кейсу за советом и информацией. Он жил в очень симпатичной квартире в Ростове недалеко от реки, и его помощниками были капитан Уокер из Бейсуотера (район в западном Лондоне) и капитан Иваненко, русский кавалерийский офицер с международной репутацией отличного наездника, а его конторскую работу вела княгиня Кантакузина, которая, помимо того, что обладала красивой внешностью, говорила на удивительно хорошем английском и организовала свою работу с огромным искусством. Квартира ее стала местом отдыха для любого британского офицера, задержавшегося на ночь в Ростове, и ее гостеприимство вошло в поговорку.

В противоположность большинству из того, что я видел в британской миссии, Кейс был в основном человеком действия, и в июне его назначили политическим представителем британского правительства в Ростове, это означало, что он делал все, ездил везде и выполнял обязанности офицера связи всех видов. Больше всего он был занят организацией и руководством отдела разведки, который пытался воевать с искусной пропагандой, которую вели в городе многочисленные германские и большевистские агенты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});