Обстановочка (сборник) - Саша Чёрный

Легкие стихи

В погожий день,Когда читать и думать лень,Плетешься к Сене, как тюлень,С мозгами набекрень.

Куст бузины.Веревка: фартук и штаны…Сирень, лиловый сон весны,Томится у стены.

А за кустом —Цирюльник песий под мостом;На рундучке, вертя хвостом,Лежит барбос пластом.

Урчит вода,В гранитный бык летит слюда.Буксир орет: «Ку-да? Ку-да?!»И дым как борода.

Покой. Уют.Пустая пристань – мой приют.Взлетает галстук, словно жгут, —Весенний ветер лют.

Пора в поход…Подходит жаба-пароход,Смешной распластанный урод.На нем гурьбой народ.

И вот – сижу…Винт роет белую межу.С безбрежной нежностью гляжуНа каждую баржу.

Кусты, трава…Подъемных кранов рукава,Мосты – заводы – синеваИ кабаки… Са-ва!

А по бокам,Прильнув к галантным пиджакам,К цветным сорочкам и носкам,Воркует стая дам.

Но я – один.На то четырнадцать причин:Усталость, мудрость, возраст, сплин,Куда ни кинь, всё клин.

Поют гудки.Цветут холмы, мосты легки.Ты слышишь гулкий плеск реки?Вздыхаешь?.. Пустяки!

<1928>

Сказка про красного бычка

За годом годКоллективный красный кретинС упорством сознательной прачкиТравил интеллигентов:«Вредителей» – к стенке,Спецов – по шапке,Профессоров – в Соловки,Науку – под ноготь…Каждый партийный малярКлал на кафедру ноги,Дирижировал университетами,Директорствовал на заводах…Как дикий кабан на капитанском мостике,Топтался на одном месте:Смыкал ножницы,Склеивал слюной бешеной собакиПрорывы и неувязки, —Плакаты! Плакаты! Лозунги! Фронты!

Чучело Чемберлена!..В итоге – пошехонский,Планетарный, бездарныйШиш…Партийные Иванушки-Дурачки в кепкахДаже и не подозревали,Что каждая гайка в каждом станкеИзобретена интеллигентскими мозгами,Что в каждом штепселе —Залежи ума и горы знания,Что поколения зрячих, одно за другим,В тиши кабинетов,В лабораторияхИзобретали, числили, мерили,Чтоб из руды, из огня, из бурой нефтиСделать человеку покорных слуг…Иванушки-ДурачкиСели задом наперед на украденный трактор,Партийный Стенька Разин свистнул в два пальца, —Через ухабы, через буеракиНапролом по башкирско-марксистскому компасу:«Из-за острова… влево… на стрежень,К чертям на рога! Вали!»И вот, когда ржавый тракторСвалился кверху колесами в смрадную топь,Когда в деревнях не стало ни иглы, ни гвоздя,Когда серп и молот можно было увидетьЛишь на заборных плакатах,Когда свои интеллигенты, Святые Дурни,Сдавленные партийными задачами,Связанные по рукам и ногам,Хрипели под досками, —Тогда красные ослы призвалиСпецо-варягов:«Тройной оклад! Отборное меню!Барские квартиры за проволочнымизаграждениями!Оазисы сытого буржуазного житияСредь нищей пустыни!Стройте! Гоните! Сдавайте мозги напрокат, —Свои заплевали… Чужие надежней…»И вот потянулись из разных странВысокопробные роботы:Китай, Гвинея, Советская ль Вотчина, —Деньги не пахнут, икра не смердит,Соловецких стонов не слышно…Завод на завод! Этаж на этаж!Электрический трест для выделки маслаИз трупных червей!Небоскребы из торфа! Свинец из трахомы!Крематории с самоновейшим комфортомДля политкаторжан!Самогон из мощей Ильича! Перегоним Америку!..И снова шиш… Стоэтажный шиш,Грандиозный, советский, сталинский шиш…И снова клич:«Милость беспартийным!Пощада интеллигентам!Амнистия мозгам!Выдать пострадавшим и недомученным премию(По расчету – за каждый плевок по копейке)», —ГПУ утирает обиженным слезы,Сталин прижимает спецов к косматому сердцу,Варяги укладывают чемоданы,Горький, проклинавший на прошлой неделеинтеллигентов,Объявляется уклонистом,Партийные маляры почесываютсяна командных высотах, —Гремит Интернационал!Гремит Интернационал! Красный штандарт скачет!Пятилетка задом наперед взлезаетНа старый, изломанный трактор,И сказка про красного бычка начинается сначала…

<1931>

В угловом бистро

1. Каменщики

Ноги грузные расставивши упрямо,Каменщики в угловом бистро сидят, —Локти широко уперлись в мрамор…Пьют, беседуют и медленно едят.

На щеках – насечкою известка,Отдыхают руки и бока.Трубку темную зажав в ладони жесткой,Крайний смотрит вдаль, на облака.

Из-за стойки розовая теткаС ними шутит, сдвинув вина в масть…Пес хозяйский подошел к ним кротко,Положил на столик волчью пасть.

Дремлют плечи, пальцы – на бокале.Усмехнулись, чокнулись втроем.Никогда мы так не отдыхали,Никогда мы так не отдохнем…

Словно житель Марса, наблюдаюС завистью беззлобной из угла:Нет пути нам к их простому раю,А ведь вот он – рядом, у стола…

2. Чуткая душа

Сизо-дымчатый кот,Равнодушно-ленивый скот,Толстая муфта с глазами русалки,Чинно и валкоОбошел всех знакомых ему до ногтейОбычных гостей…Соблюдая старинный обычайКошачьих приличий,Обнюхал все каблуки,Гетры, штаны и носки,Потерся о все знакомые ноги…И вдруг, свернувши с дороги,Клубком по стене —Спираль волнистых движений, —Повернулся ко мнеИ прыгнул ко мне на колени.

Я подумал в припадке амбиции:Конечно, по интуицииЖивотное этоВо мне узнало поэта…Кот понял, что я одинок,Как кит в океане,Что я засел в уголок,Скрестив усталые длани,Потому что мне тяжко…Кот нежно ткнулся в рубашку —Хвост заходил, как лоза, —И взглянул мне с тоскою в глаза…«О друг мой! – склонясь над котом,Шепнул я, краснея. —Прости, что в душе яТебя обругал равнодушным скотом»…Но кот, повернувши свой стан,Вдруг мордой толкнулся в карман:Там лежало полтавское сало в пакете.

Нет больше иллюзий на свете!

<1932>

Меланхолическое

Для души купил я нынчеНа базаре сноп сирени, —Потому что под сиреньюВ гимназические годыДвум житомирским Цирцеям,Каждой порознь, в вечер майскийС исключительною силойОбъяснялся я в любви…

С той поры полынный запахНежных гвоздиков лиловыхКаждый год меня волнует,Хоть пора б остепениться,Хоть пора б понять, ей-богу,Что давно уж между нами —Тем житомирским балбесомИ солидным господином,Нагрузившимся сиренью, —Сходства нет ни на сантим…

Для души купил сирени,А для тела – черной редьки.

В гимназические годыЭтот плод благословенный,Эту царственную овощьЗапивали мы в беседке(Я и два семинариста)Доброй старкой – польской водкой, —Янтареющим на солнцеГорлодером огневым…

Ничего не пью давно я.На камин под сноп сирениПоложил, вздохнув, я редьку —Символ юности дурацкой,Пролетевшей кувырком…Живы ль нынче те Цирцеи?Может быть, сегодня утромУ прилавка на базаре,Покупая сноп сирени,Наступал я им на туфли, —Но в изгнанье эмигрантскомМы друг друга не узнали?..Потому что только старкаС каждым годом всё душистей,Всё забористей и крепче, —А Цирцеи и поэты…Вы видали куст сирениВ средних числах ноября?

<1932>

Пластика

Из палатки вышла деваВ васильковой нежной тоге,Подошла к воде, как кошка,Омочила томно ногиИ медлительным движеньемТогу сбросила на гравий, —Я не видел в мире жестаГрациозней и лукавей!

Описать ее фигуру —Надо б красок сорок ведер…Даже чайки изумилисьФорме рук ее и бедер…Человеку же казалось,Будто пьяный фавн украдкойВодит медленно по сердцуТеплой бархатной перчаткой.

Наблюдая хладнокровноСквозь камыш за этим дивом,Я затягивался трубкойВ размышлении ленивом:Пляж безлюден, как Сахара, —Для кого ж сие твореньеПринимает в море позыВысочайшего давленья?

И ответило мне солнце:«Ты дурак! В яру безвестномМальва цвет свой раскрываетС бескорыстием чудесным…В этой щедрости извечнойСмысл божественного свитка…Так и девушки, мой милый,Грациозны от избытка».

Я зевнул и усмехнулся…Так и есть: из-за палаткиВышел хлыщ в трико гранатном,Вскинул острые лопатки.И ему навстречу деваПриняла такую позу,Что из трубки, поперхнувшись,Я глотнул двойную дозу…

<1932>

Парижские частушки