Пурпур и бриллиант - Сандра Паретти

На противоположной стороне улицы они заметили большое вытянутое здание. Его плоская крыша, украшенная башенками и зубцами, как стены замка, возвышалась над соседними домами. Ворота были огромные, но даже они казались маленькими на фоне массивного, сплошного фронтона. Из семи канделябров были зажжены только два. Под ними неподвижно, как статуи, стояли стражи, атлетического сложения негры в длинных суданских рубахах, перехваченных широкими поясами. В одной руке каждый держал мушкет, в другой – длинную пику. Каролина вопросительно взглянула на Стерна.

Он кивнул:

– Это дворец шейха Томана ибн Моханны. Дом Измаила вплотную примыкает к нему. Пойдемте скорее!

Действительно, они были близки к цели своего путешествия. Дом Измаила казался весьма скромным рядом с палатами наместника. Каролина поневоле замедлила шаг. Просить – как она это ненавидела! Просить чужого человека о денежном займе – что может быть отвратительнее? А если Измаила нет дома? Если слуга не впустит их?

При этой мысли Каролину даже обдало жаром. Она взялась за дверной молоток и уже хотела постучать, как вдруг дверь сама открылась перед ней. Яркий свет лампы упал на ее лицо.

– Входите, – сказал чей-то голос. – Мой господин ждет вас.

Тот факт, что Измаил все-таки был дома, помог Каролине быстро справиться с охватившим ее изумлением. И все же она быстро обежала взглядом двор, который они пересекли. Где же эти глаза, где тот шпион, что следил за ними? Этот неприветливый город, эти дома с глухими стенами казались ей все страшней, все отвратительней. Весь город – настоящая тюрьма. Как им удастся убежать отсюда? Она почувствовала, как рука Стерна легла ей на плечо. Они вместе перешагнули порог незнакомого дома.

Слуга, молодой светлокожий араб, закрыл дверь и повел их вперед – сначала по лестнице к галерее, потом по длинному коридору. Чем дальше они шли, тем больше этот дом производил на Каролину впечатление пустого, необитаемого жилища. Только гулкий шум их шагов и шуршание волочащихся по полу длинных одеяний нарушали его безмолвие. Нигде ни единого признака жизни: оброненной детской игрушки, столика с грязными чашками, который бы еще не успел убрать слуга, аромата женщины, шепота, доносящегося из укромного уголка... Это было жилище холостяка. Слуга остановился перед тускло поблескивающей решеткой. Ее створки бесшумно отворились, мягко, будто были невесомыми. Еще несколько шагов – и они очутились на террасе.

Пораженная открывшейся перед ней картиной, Каролина застыла. Веерные пальмы, на которые восходящая луна накинула серебристый шлейф; восьмиугольный шатер из белого шелка, поддерживаемый позолоченными резными столбами. У входа в шатер по-турецки сидел Измаил абу Семин. Перед ним на куске черного бархата были разложены драгоценные камни. Не меняя положения, торговец бриллиантами слегка поклонился и указал им на подушки, покрытые светлым мехом.

– Итак, вы все-таки не забыли, что можете видеть во мне своего друга, – начал разговор Измаил.

Без головного платка и шали, которых он не снимал во время скачки по пустыне, его лицо казалось более открытым и жестким. Его гладкая смуглая кожа блестела так же, как светло-зеленый шелк его одеяния, скрепленного серебряной застежкой. – Как вам понравился Тимбукту?

– Почти как Париж, – ответила Каролина, внезапно подивившись тому, что правила приличия заставляют и мусульман прибегать в беседе к банальному лицемерию. – Нельзя шагу из дома сделать, чтобы весь город не узнал об этом.

Измаил остался невозмутимым:

– Тогда вы действительно чувствуете себя, как в Париже, и не нуждаетесь больше в черном платке, чтобы скрывать свое лицо.

Каролина, не возразив ни слова, сняла платок. Она не стеснялась откровенного взгляда этого мужчины. Она вообще не принадлежала к тому типу женщин, что каждый мужской взгляд истолковывают как признак вожделения. Для нее не существовало более правильного, верного зеркала, доказывающего собственную красоту, чем мужские глаза. Даже когда сам мужчина был ей абсолютно безразличен, эта игра увлекала и радовала ее. Она смело встретила взгляд Измаила – дружелюбный и спокойный, по которому ничего нельзя было понять или разгадать. Чего ждет торговец? Как долго продлится еще та комедия, которую он разыгрывает перед ними? Измаил не станет ни о чем спрашивать. Он и шагу не сделает им навстречу. Он не подумает также облегчить для них первый, самый трудный шаг. Напротив – он, похоже, наслаждается этим мучительным молчанием, выдающим ее внутреннее смятение и борьбу с самой собой.

Измаил положил на черный бархат камень, который только что внимательно рассматривал на свет. Его взгляд вновь обратился к Каролине – серьезный, изучающий и вместе с тем теплый. Точно таким же взглядом он только что смотрел на сияющий камень. Вчера, перед городскими воротами, он позволил себе немного помечтать. Но ювелир не отбросил посетивших его мыслей. В его мозгу выкристаллизовалась идея – вернее, даже план. Он знал, почему чужеземцы пришли к нему. Наверняка будут просить денег взаймы. Он сможет получить, пожалуй, на этой сделке двести процентов прибыли. Но что это значит? Если осуществится его план, с этим бесценным живым бриллиантом он провернет величайшую финансовую операцию в своей жизни. Измаил не праздно провел последние двадцать четыре часа. Его шпионы вкладывали камешек за камешком в придуманную им пирамиду, и его план приобретал все более реальные очертания. Эта женщина всеми считалась мертвой. И это могло быть для него очень кстати: тогда, возможно, удастся заработать на этом камешке даже дважды. Он имел представление, какие суммы готов был заплатить дей Алжира тому, кто приведет к нему женщину, подобную этой. А безутешный супруг наверняка щедро расплатится с тем, кто освободит его жену из гарема дея. И в обоих случаях это будет один и тот же человек – Измаил абу Семин, торговец бриллиантами из Тимбукту. Он получит все эти деньги. Тогда исполнится его заветная мечта: он сможет сам снарядить корабль, чтобы вывозить свои украшения на самые большие рынки мира – в Александрию, Стамбул, Венецию...

«Ты замечтался», – оборвал он себя. Измаил украдкой посмотрел на Стерна. Этого человека нельзя недооценивать. Он никогда не предаст ее. Да и она – она смела до безрассудства. Если Измаил хочет заполучить ее, то его сеть должна быть очень тонкой и очень прочной. А прежде всего ему необходимо усыпить все еще существующее недоверие этой женщины к нему. Измаил достал кошелек и очень естественно, как само собой разумеющееся, протянул его Каролине.

– Помощь, о которой приходится просить, – горше, чем милостыня, – сказал он. – В этом кошельке две тысячи пятьсот пиастров. Это подарок, и я надеюсь, вы не откажетесь принять его...