Мертвее не бывает - Чарли Хьюстон

Я согласно киваю. Да, так оно и есть. Сам лично много раз видел кучки таких подростков, слоняющихся в летнее время по авеню Эй. Когда же их настигают самые настоящие бездомные, то вытряхивают из них все деньги и, всерьез дав понять, что на своих улицах они их впредь не потерпят, отправляют домой к отцам и матерям.

Мэрили отпивает еще глоток и некоторое время поигрывает кубиком льда у себя в бокале. Я легонько кашляю, чтобы привлечь ее внимание.

— Да?

— Без обид, только вы мне кажетесь слишком уж спокойной по поводу исчезновения вашей дочери и всего этого дела.

Она лишь кивает.

— Я ведь уже говорила вам, что мы вполне привыкли к ее такому поведению. Тем более, прошло всего несколько дней. И, как бы это вам объяснить, мы знаем, что с ней все в порядке.

— Как это?

— Ну, она продолжает снимать деньги со своего счета.

— Так это может оказаться кто угодно, завладевший ее картой и паролем.

— Да, да. Но в первый раз она сняла деньги по карте. А два остальных — пришла за ними уже в кассу. Это точно была она. Там ведь проверяют удостоверение личности.

— Где и когда она в последний раз снимала деньги?

— В «Чейз», что на пересечении Бродвея и Восьмой. Два дня назад.

— Сколько она сняла?

— Две сотни.

— Каков ее лимит?

— Она может снимать до тысячи в неделю, но лишь не более двух сотен в день. Если же ей нужно снять больше — тут необходима моя подпись или подпись ее отца.

— И она вот так снимает по двести в день с тех самых пор, как сбежала?

— Да. В первый раз через карточку, два остальных, как я уже сказала, через кассира. Возможно, она потеряла карточку.

— Ясно. Вы захватили ее фотографию?

Она берет свою плоскую дамскую сумочку, целиком и полностью гармонирующую со всем ее костюмом, несколько секунд роется в ней в поисках фотографии и, найдя, протягивает мне.

Глаза и шея матери. На этом сходства кончаются. Девчонка на фото с ног до головы одета во все черное. Белеет лишь мертвенно-призрачный овал лица, а так и тени на глазах, и губная помада, и лак на ногтях, и волосы — все иссиня-черное. Господь всемогущий, да она же готка. Мэрили замечает мимолетную перемену в моем лице.

— Да, Аманда, скажем прямо, увлекается всей этой нежитью. Вот почему, Джозеф, мне понадобились именно вы.

Я поднимаю глаза с фотографии, Мэрили посылает мне очередную сладкую улыбку.

Вот и оно. Меня решили убрать. Декстер Предо вывел меня из дел.

Это уже неоспоримый факт, что есть люди, знакомые с нашим миром. Знают о борьбе за сферы влияния Манхэттена, знают о наших проблемах и уязвимых местах, знают, как мы живем. Одной из них как раз и является Мэрили. И давно уже известно, что Коалиция имеет своих людей, за пределами всех этих кланов. Тот факт, что меня вывел из игры сам Декстер Предо и передал ей, означает, что у нее в нашем мире повышенный уровень секретности. Она очень много знает, и этого достаточно, чтобы втихую устранить ее в один прекрасный день.

Да, есть люди, которые знают о нас. Однако их не так уж много, и у всех у них определенная роль в нашем спектакле. Это так называемые Ван Хельсинги. Самозваные добродетели, которые, неожиданно наткнувшись на нас, позже сделали целью своей жизни поймать и затравить нас. К ним относится и Филипп. Наполовину раболепный, наполовину завистник. К ним относятся и тысячи так называемых Люси, как женского, так и мужского пола, которые вконец романтизировали весь этот миф о вампирах и вконец потеряли от нас рассудок. А есть еще и так называемые Мины, которым известна вся наша подноготная, но они настолько сильно и искренне в нас втюрились, что это для них уже не имеет никакого значения. Есть еще и Рендфилды, жаждущие нашей судьбы, славы и жизни, жаждущие быть инфицированными. Ван Хельсинги надолго в нашем мире не задерживаются, мы их сразу же в утиль. А вот Рендфилды и Люси нам полезны, они нам служат и прикрывают нас от своего мира. Мины же встречаются редко, они очень ценны, прямо на вес золота. Существует лишь единственный способ распознать настоящую Мину: рассказать ему или ей, кто ты есть на самом деле и что тебе необходимо для жизни. Не каждому решишь вот так открыться.

В мире людей есть пара-тройка поистине влиятельных человек, которым известно о нашем существовании. Их-то мы и опасаемся больше всего. С ними и имеет дело Коалиция, а Общество только надеется заполучить их поддержку. Да что такое Общество? Даже могущественная Коалиция с этими людьми ведет себя очень осмотрительно. Мы никогда не сможем открыться всему миру, если только весь мир не превратится во фриков вроде нас. Эти люди, которые могли бы снять с нас многовековой покров тайны, ни за что не поступятся репутацией и положением в своем мире, чтобы в один прекрасный день заявить: «Эй, представьте себе, вампиры существуют!»

И Мэрили как раз одна из них. Она знает, что я знаю, что она знает о нас все. И вот мы сидим с ней здесь, в «Коул», как ни в чем не бывало, и потягиваем коктейль. И если до сегодняшнего дня я еще сомневался, стоит ли мне когда-нибудь осуществить мою затею, то теперь всерьез настроен при первом же удобном моменте схватить Декстера Предо за лацканы костюма и немного прогуляться с ним под жарким палящим солнцем.

Она вылавливает один из кубиков льда, кладет в рот и хрустит им.

— Видите ли, Джозеф. Мне прекрасно известно, кто вы на самом деле, однако я все никак не могу взять в толк, чем конкретно вы занимаетесь. Вы в некотором роде детектив?

Я огорошенно смотрю, как она жует свой лед.

— Джозеф?

Я медленно моргаю.

— Я тот, кто получает задания и хорошо их выполняет. Я профессионал своего дела. У кого-то появляются проблемы, и он может обратиться ко мне, а я уж решаю, стоит ли браться за его дело или нет. Но если уж решил, то выполняю честно. Если вы имеете в виду такого рода детектива, то да, пожалуй, я иногда им становлюсь. Однако никакой лицензии, офиса или прочего в том же духе у меня нет.

Она лишь кивает.

— Как насчет оружия? У вас оно есть?

— Иногда.

— А сейчас?

— Нет.

— Как насчет тех, остальных вещей? Мои знания основаны только лишь на теории. Знаете, с реальностью у меня они не очень-то сходятся. Мистер Предо и те несколько агентов Коалиции, с которыми мы встречались, показались нам какими-то слишком осмотрительными.

Я удивленно уставился на нее.

— Так что же насчет остального, Джозеф?

— Мы не можем обсуждать это здесь.

Она глубоко вздыхает. Очень глубоко.

— Чувствую себя так, словно попала в какую-то сказку. Правду ли говорят о ваших способностях к обонянию, например? Оно такое же острое, как и у собак? Можете ли вы, например, сказать, какими духами я пользовалась сегодня утром?