Солдат никому не пишет (СИ) - "Маркеллиан Летучий"

Безумным табуном всыпались повстанцы в раскинувшийся перед ними высокий, но низкий проход, плавно уходящий вниз и скрывающйися за крутым поворотом. Не впадая в излишние измышления, люди разом повалили в глубь укрытия, наступая друг другу на ноги и ожесточённо орудуя локтями, пытаясь, без какого-либо логического основания, первыми выбиться непонятно куда. Этим самым непонятно куда оказалась довольно небольшая полость, как раз подходящая по размерам для завалившейся братии. Придя немного в себя, повстанцы вдруг разразились взрывом гомерического смеха, который был классифицирован Олфирром, как яркий приступ невроза. Так или иначе, не будем вдаваться в дебри психологии, но спасение от снежной смерти вызвало побочный эффект: отступившая доселе усталость навалилась с новой силой и многие люди, с отдохновением сомкнув веки, просто расстелились по тёмному полу пещеры, предавшись блаженному отдыху. Рохард, однако, после кратковременной передышки, отдал наказ разжечь костры, так как хоть пещера и защищала от атак метели, но холод всё одно настойчиво давал о себе знать. С недовольным сопением и кряхтеньем, словно столетние старцы, поднялись дежурные, на ощупь побрёвшие в поисках запасённых дров. Ощутив окоченелыми пальцами шероховатую поверхность, они тяжело побрели с грузом в центр пещеры и, сложив костёр, внесли первые признаки света в пещерную мглу. Слабый огонёк с каждой секундой натирал силы, пока, вконец не возмужав, не пролил свет в пещерную утробу.

Незаметно для себя, Гейбрин провалился в дремоту, спокойное существование которой было нарушено Гаврусом.

— Чудесно началось наше пребывание в Скральдсоне, верней, оно даже успеть не началось, как мы чуть не двинули коней, — без предисловий обратился Гарвус к Рохарду, устало приникшего к базальтовой стене.

Охотник сменил позицию, выбрав более удобное позу для отдохновения.

— Если тебе что-то не нравится, — начал он усталым голосом, — то всегда можешь развернуться и уйти восвояси, повторяю — я никого на аркане не тащу, вы все сами добровольно примкнули к сопротивлению.

— Но, не надо так загибаться уж-то, — смущённо ответствовал кот, — я просто говорю, что дурной это знак.

— А ты всё ещё веришь в знаки?

— А как в них не верить-то? — с удивлением спросил звересь. — Все знаки, которые я замечал, рано или поздно сбывались: война случилась, меня призвали, Бренделл погиб — знаки обо всём этом рассказывали заранее. Обо всём. Просто, мало кто их замечает в жизненной суете, а толковать их может ещё меньше народу.

Бровь Рохарда лишь скептически изогнулась над тёмными глазами, но разубеждать друга в силе знамений и знаков он не стал, отчасти потому, что понимал бесплодность такой затеи, отчасти потому, что он, как истый флодмундец, сам чувствовал внутри себя какое-то неясное благоговейное отношение к подобным вещам, берущее начало в подвале бессознательного.

Чтобы избавиться от этого чувства, столь тщательно вписанного в его наследственную душу, он начал бродить взглядом по пещере, рассматривая своих соратников. Привлёк его внимание Олфирр. Морфит, в отличие от всех остальных, продолжал уверенно стоять на ногах и, мало того, был всецело поглощён изучением естественной ниши в толще базальта. Казалось, усталость ничуть не тронула его, хотя, в принципе, так оно и было — природные данные его расы превосходили по физическим показателям людской род и утомительный горный перевал показался ему приятной, за исключением метели, прогулкой.

— Ей, чего ты там возишься с этой каменюкой? Неужели ты нисколько не утомился от борождения на краю пропасти?

Ответа не последовало. Позвав морфита во второй раз, охотник убедился, что тот его не слышит.

— Вечно как уйдёт в себя, так потом хоть мулами его вытягивай, — недовольно пробубнил охотник и внезапно, повинуясь жгучему любопытству, волевым усилием поднялся на ноги, дабы узреть, что же так поглотило внимание ума учёного друга.

Подойдя к высокой фигуре, Гейбрин медленным движением положил руку ей на плечо. Реакции не последовало. Подождав с минуту, охотник переменил тактику и включил в свой арсенал словесное орудие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— В чём дело?

От неожиданности Олфирр вздрогнул. Повернув голову, он увидел Рохарда и, сделав глубокий выдох, сказал:

— Видишь углубление в стене? — сухопарая рука указала на черноту базальтовой глыбы.

Внимательно присмотревшись, Рохард действительно обнаружил там множественные углубление, незаметные для рассеянного наблюдателя.

— Да.

— И как думаешь, на что они похожи?

— Что тут думать-то? Ясен пень, что на буквы, только некоторые из них выглядят не совсем по-нашенски.

— Вообще-то, именно, как ты выразился, «по-нашенски» они и выглядят, — с учёным видом знатока заявил морфит, пробегая пальцами по врезанным в скалу буквам. — Это старофлодмундский алфавит.

— Если это старофлодмундский язык, то или он чертовски непохож на современный или здесь нацарапана полная бурдень, — знакомые буквы не выстраиваются ни в одно слово.

— Мне думается, что ни то, ни другое. При анализе можно выявить определённую логическую последовательность, что наводит на мысль о том, что это текст, но просто зашифрованный.

— Что-то уж-то больно странным мне кажется сочетание тайного послания из глубин веков и этого духами забытого отшиба мира, — с ухмылкой проговорил Рохард, осматривая таинственные знаки.

— Нечего странного, нам следует думать, что именно с подобным расчётом и всё было устроено. Впрочем, не следует гадать на пустом месте — расшифрую послание и всё станет на свои места. По крайне мере, я на это надеюсь.

— Надежда вещь хорошая, но ненадёжная, — глубокомысленно заметил Рохард, — у нас мало времени, а провозиться с этой дрянью можно долго.

— Во-первых, — возразил Олфирр, пожирая глазами зашифрованную весть из старины, — всегда можно зарисовать знаки, благо, бумага у нас есть, а во-вторых, моё чутьё, верней, логический аппарат, подсказывает, что здесь задействован шифр Ауриса, — поскольку в прошедшую эру область криптографии была мало развита, а для подобных размеров данный шифр подходит лучше всего. Если это действительно так, то мне следует просто подобрать количество знаков, на которые нужно переставить букву, чтобы взломать текст.

— И сколько это займёт времени?

— О, совсем немного, я уже перебрал восемнадцать позиций вперёд, пока ты не отвлёк меня.

Кинутый взгляд заставил Рохарда невольно ступить назад и виновато съёжится. Некоторое время прошло в молчании, когда морщины сошли с напряжённого чела и губы Олфирра расплылись в улыбке.

— Готово, — с едва сдерживаемым торжеством воскликнул он, ударяя себя по коленям и пританцовывая на месте, что уже само по себе было нонсенсом.

— Итак, — продолжил он после эйфорического приступа, возбуждёнными глазами осматривая Рохарда, плохо подавляющего охвативший его интерес — приступаем к работе: «Вступил в чертог ты мрачный путник, обжитый мудрецом великих дней. Так припади к коленям, путник, и честь воздай, как подобает ей, по заповеди минувших дней».

Когда Олфирр окончил чтение, то сиявшее было лицо вновь попало под власть раздумий. Признаться, он ожидал от текста куда большей конкретики и информативности.

— Проклятье, какой дуболом додумался покрывать шифром какую-то дрянную загадку, — в сердцах прошипел он, пылая от негодования. — Почему нельзя прямым текстом сказать, почему надо сыпать шарадами, как градом из облака?

Рохард молча похлопал Олфирра по спине. Именно подобный финт ушами он и ожидал увидеть, — хоть морфит и хорошо образован, но до понимаю флодмундского менталитета ему далеко. Загадка, однако интересная, и неплохо бы её раскусить, просто так никто бы не оставлял шарад в горной пещере, да и время ждёт — метель должна ещё продлиться до утра, поэтому времени будет предостаточно. А сейчас можно отдохнуть, прилечь или присесть и… Мысль Рохарда удачно споткнулась об многообещающую догадку. Жестом отстранив Олфирра, он ещё раз обежал взглядом зашифрованную загадку. Два раза обошёл её взад-вперёд, а затем порывисто подошёл к середине надписи и плюхнулся на колени.