Квалификация преступления со специальным субъектом - Владимир Павлов

В свою очередь, ст 277, 295 и 317 УК РФ предусматривают уголовную ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, или же на жизнь сотрудника правоохранительного органа в целях воспрепятствовать законной деятельности потерпевших.

Указание законодателем в диспозициях статей на конкретную цель преступления означает, что при отсутствии названных целей отсутствует и субъективная сторона состава преступления. Следовательно, в таких составах цель преступления как факультативный признак субъективной стороны влияет на квалификацию преступления.

Вместе с тем имеются преступления, в диспозиции которых законодателем цель не указана, но в уголовно-правовых нормах она подразумевается. Речь идет главным образом о преступлениях против собственности (ст. 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165 УК РФ) и других корыстных преступлениях, которые расположены в других главах Особенной части УК РФ.

Однако справедливости ради следует отметить, что применительно к хищению законодатель в примечании 1 к ст. 158 УК РФ четко предусмотрел корыстную цель. В этой связи можно согласиться с мнением Б. В. Волженкина, утверждающего, что если виновное лицо не преследовало корыстной цели, то злоупотребление должностными полномочиями (ст. 285 УК), причинившее реальный материальный ущерб, а также связанное с изъятием (обращением) чужого имущества, не может рассматриваться как хищение. Вместе с тем противоправное безвозмездное изъятие или обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, которое совершено с корыстной целью специальным субъектом с использованием служебных полномочий, полностью охватывается ч. 3 ст. 159 УК и ч. 3 ст. 160 УК, и дополнительной квалификации по ст. 285 не требует.[129]

Особо следует отметить, что цель и мотив чаще всего в корыстных преступлениях имеют между собой много общего и порой трудно различимы, что препятствует правильной уголовно-правовой оценке общественно опасного деяния и иногда порождает в судебно-следственной практике ошибки, связанные с нарушением законности и других принципов уголовного права.

Таким образом, установление корыстной цели находится в тесной связи с установлением корыстного мотива в любой форме хищения. И хотя в данном случае и мотив, и цель имеют корыстную направленность, их необходимо разграничивать как факультативные признаки субъективной стороны состава преступления.

Для правильного определения целей, как справедливо отмечал И. Г. Филановский, важно установить подлинные мотивы преступления, иначе понять цели почти невозможно.[130] Поэтому значение мотива и цели с точки зрения квалификации преступлений велико и неоспоримо.

Что же касается субъективной стороны как элемента состава преступления, то она при осуществлении квалификации играет свою роль, когда устанавливаются вина, мотив и цель, отражающие психическое отношение субъекта к общественно опасному деянию.

Глава III

Понятие и сущность субъекта преступления в уголовном праве

§ 1. Теоретико-методологический аспект субъекта преступления

Анализ юридической, философской, исторической, медицинской и психологической литературы обозначил основные теоретические и методологические проблемы учения о субъекте преступления в науке уголовного права. Методология[131] позволяет представить учение о субъекте преступления с историко-философских, правовых и теоретических позиций, помогает определить наиболее перспективные направления данного учения, глубже познать логику существующих проблем, выявить и закрепить приоритетные направления в их исследовании.

Ряд методологических основ учения о субъекте преступления был сформирован И. Кантом, Г. В. Ф. Гегелем, А. Фейербахом, И. Г Фихте и другими философами и исследователями права, оказавшими большое влияние на развитие правовой мысли в России. Так, в теории И. Канта (1724–1804) особый интерес вызывает осмысление самого преступного поведения и лица, его совершающего. Представление о свободе воли, которая независима от определений чувственного мира, по Канту является основой уголовно-правовых построений, откуда и вытекает понятие уголовной ответственности за действие, совершенное по решению человеческой воли. Уголовно-правовые воззрения Канта носили идеалистический характер, исходя из чего он как бы утвердил субъективно-идеалистическое понимание свободы воли с новых методологических позиций[132]. По Канту всякое преднамеренное нарушение прав является основанием того, что оно признается преступлением. При этом субъект преступления как физическое лицо обладает свободной волей, которую он рассматривает как желание. Правовым же следствием провинности является наказание [133].

В уголовно-правовой теории Гегеля (1770–1831) преступление есть проявление воли отдельного лица. Преступник же – не просто объект карательной власти государства, а субъект права, который наказывается в соответствии с совершенным преступлением[134]. Вопрос уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступление, рассматривается Гегелем, по существу, в сфере абстрактного права. Гегель утверждает, что воля и мышление представляют собой единое целое, поскольку воля не что иное, как мышление, превращающее себя в наличное бытие. При этом наличность разума и воли, по утверждению философа, является общим условием вменения. Вменяемость же как свойство лица, совершившего преступное деяние, состоит в утверждении, что субъект как мыслящее существо знал и хотел[135]. Невменяемость субъекта по Гегелю определяется тем, что само представление лица находится в противоречии с реальной действительностью, т. е. характер совершенного действия не осознается им [136].

Выдающийся немецкий криминалист Фейербах (1775–1833), автор знаменитого учебника по уголовному праву, строил свою уголовно-правовую теорию, опираясь на философию Канта[137]. Он разработал основные понятия и категории уголовного права: состав преступления, институты уголовной ответственности, наказания, соучастия и др. Согласно теории А. Фейербаха, преступление совершается не из чувственных стремлений, но из произвола свободной воли. Само учение об уголовной ответственности он основывал на критической философии. По мнению А. А. Пионтковского, уголовно-правовая теория А. Фейербаха может рассматриваться как антиисторическая, в этом и выражаются методологические черты самой критической философии[138]. Фейербах, представляя преступление как действие свободной воли преступника, отстаивал в своей теории «психического принуждения» положение о необходимости применения к преступнику наряду с физическим принуждением, которого явно недостаточно, еще и психического принуждения[139].

Фихте (1762–1814), в свою очередь, также основывал свои уголовно-правовые взгляды на философии субъективного идеализма. Он утверждал, что уголовная ответственность наступает при совершении не только умышленного, но и неосторожного преступления. По Фихте преступление зависит от свободы воли человека, т. е. свободы выбора преступником целей своего поведения[140]. Таким образом, Фихте подразумевает избирательность поведения субъекта при совершении преступного деяния. Идеи Гегеля, Фейербаха, Фихте не противоречат субъективно-идеалистическому пониманию свободы воли Канта, т. е. его уголовно-правовой теории.

Многие идеи свободы воли, вопросы, связанные с совершением преступления, уголовной ответственностью и наказанием, понятиями вменяемости и невменяемости и другие, отраженные в философии Канта, Гегеля, Фихте, в дальнейшем разрабатывались, изучались и исследовались представителями различных уголовно-правовых школ. Так, виднейшими теоретиками классической школы уголовного права, возникшей в Европе во второй половине XVIII – начале XIX в., наряду с Фейербахом были К. Биндинг (Германия), Н. Росси, О. Гарро (Франция). В России такое направление возникло в XIX–XX вв. в лице русских криминалистов: А. Ф. Кистяковского, В. Д. Спасовича, Н. С. Таганцева, Н. Д. Сергеевского и др. Классическая школа уголовного права базировалась на концепции индетерминизма, т. е. на представлении о метафизической, ничем не обусловленной свободной воле. Преступное деяние и ответственность за него представители классической школы основывали на учении о преступлении как результате действия свободной воли лица. При этом, руководствуясь доктриной произвольной свободы воли, представители данной школы в своих уголовно-правовых теориях не предусматривали наступления уголовной ответственности в отношении лиц, совершивших преступление в состоянии невменяемости. Уголовному наказанию, исходя из этих теорий, подлежали лица как за умышленные, так и за неосторожные преступные деяния.