Таинственный цилиндр - Эллери Квин

Когда я прибыл в театр, то и сам прежде всего подумал об этом и провел небольшое расследование. Обойдя все выходы и опросив дежурных, я установил, что во время второго акта билетерши стояли у всех выходов — за исключением двух, о чем я вскоре скажу. Согласно показаниям свидетеля, юноши по имени Джесс Линч, убитый еще пребывал в добром здравии не только в антракте между первым и вторым актами, но и десять минут спустя после начала второго акта, когда свидетель принес ему бутылку эля с джином. Фильд сидел как раз на том месте, где позднее был найден в предсмертном состоянии.

Билетер, который находился у лестницы, ведущей на балкон, поклялся, что во время второго акта по ней никто не поднимался из партера и не спускался в зрительный зал. Тем самым исключается возможность того, что убийца мог укрыться на балконе.

Я сказал — «все двери зала, за исключением двух». Это две двери слева, около которых должна была стоять билетерша. Но — не стояла, поскольку Мадж О'Коннел предпочла сидеть в кресле рядом со своим кавалером. Коли так, напрашивается допущение — убийца мог ускользнуть через одну из этих дверей. Они очень удобны, потому что расположены поблизости. Но и эту возможность следует исключить, исходя из показаний самой Мадж О'Коннел, которой я занялся еще раз после того, как ее допросил инспектор.

— Уж не разговаривал ли ты с ней втайне от меня? — грозно поинтересовался Квин.

— Именно этим я и занимался, — с улыбкой ответил Эллери, — обнаружив один очень важный факт, который крайне необходим сейчас, чтобы направить наше расследование по верному пути. Эта О'Коннел поклялась, что она, прежде чем покинуть свой пост и сесть рядом с Пастором Джонни, заперла обе двери на щеколды изнутри. Когда в зале началась суматоха, она бросилась к своим дверям и обнаружила их по-прежнему запертыми, как и оставляла. Если она не лжет — а я не думаю, что она лжет, — то убийца через эти двери уйти не мог. Они все еще были заперты изнутри, когда труп был обнаружен.

— Быть того не может! — в сердцах ругнулся Квин. — А ведь мне она ни словом не обмолвилась, черт ее дери! Ну, она у меня достукается!

— Постарайся сохранять объективность, страж закона, — засмеялся Эллери. — Единственная причина, по которой она тебе ничего не сказала про запертые на задвижку двери, — то, что ты не спросил ее об этом. А она понимала, что и без того попала в весьма неловкую ситуацию, чтобы добровольно признаваться в нарушении еще одной инструкции.

Так или иначе, опираясь на эти показания, мы можем исключить и те два выхода из зала, которые были ближе всего к месту убийства. Надо, однако, признать, что существуют и другие возможности — ну, например, то, что Мадж О'Коннел была сообщницей убийцы. Я говорю об этом только как об абстрактной возможности, а не как о версии. Убийца, по-моему, не рискнул бы выходить из зала — слишком бы это бросилось в глаза. Зал в середине второго акта покидают очень немногие. И еще одно: убийца никак не мог знать заранее, что Мадж О'Коннел в этот вечер нарушит служебные предписания, — разве что в том случае, если она являлась его сообщницей. А поскольку преступление было тщательнейшим образом продумано и спланировано — судя по всему, так оно и есть, — убийца с самого начала не рассчитывал на боковые двери как на путь к отступлению.

Теперь, когда мы исключили эту возможность, остается, на мой взгляд, только одно направление, в котором может двигаться расследование, — это главный выход из зала. Но и здесь тоже у нас есть недвусмысленные свидетельские показания билетного контролера и портье, который находился в фойе. Никто не покидал зал через главный выход во время второго акта. Выходил только юноша, который торгует напитками, а он — вне подозрений.

Таким образом, все факты, установленные и перепроверенные мною, достопочтенные джентльмены, — с пафосом завершил свою речь Эллери, — неумолимо подводят меня к заключению, что с момента обнаружения трупа и все последующее время, пока велось расследование, убийца находился в зале.

Вывод Эллери был встречен молчанием.

— Кстати, — невозмутимо продолжал он, — мне вдруг вспомнилось сейчас, что я спрашивал билетеров, не заметили ли они, не пересаживался ли кто-нибудь после начала второго акта. Они не могут припомнить, чтобы кто-нибудь менял место!

Квин неспешно взял очередную понюшку табаку.

— Славная работа. Очень чисто проведенное доказательство, сын мой. Но, тем не менее, в нем нет ничего, что поражало бы неожиданностью или убеждало бы однозначно. Допустим, все действительно было так, и убийца все это время находился в зале. Как, спрашивается, можно было определить, кто он, и взять его?

— А он и не говорил, что ты мог определить убийцу и взять его, — улыбаясь, вмешался Сампсон. — Не будь таким чувствительным, старина. Здесь никто не пытается обвинить тебя в промашках. После всего услышанного сегодня вечером, могу сказать, что ты пока справляешься с этим делом просто замечательно.

— Признаюсь, что сержусь я, главным образом, на себя, — проворчал Квин. — Потому что не разобрался до конца в этой истории с дверями. Но даже если бы убийца имел возможность покинуть зал тотчас после совершения преступления, я все равно вынужден был бы вести расследование так же, как вел. Ведь у меня не было стопроцентной уверенности, что убийца не находится в зале.

— Конечно же, папа! — серьезно сказал Эллери. — В конце концов, тебе пришлось заботиться о многих вещах одновременно, тогда как я стоял, поглядывал по сторонам и раздумывал.

— А что это за люди, которых вы подвергли специальному предварительному допросу? — спросил с любопытством Сампсон.

— А, эти-то? — подхватил упущенную было нить Эллери. — Пока рано делать какие-нибудь выводы из того, как они вели себя и что говорили. Во-первых, мы взяли в оборот Пастора Джонни, старого негодяя, который, по всей видимости, пришел насладиться пьесой в надежде, что она наведет его на ценные идеи в той сфере деятельности, где он подвизается. Во-вторых, мы обстоятельно побеседовали с Мадж О'Коннел, девушкой с весьма неоднозначным характером, и на данный момент у нас не сложилось о ней окончательного представления. Она могла быть сообщницей, она могла быть совершенно ни при чем, она могла просто пренебречь своими профессиональными обязанностями — словом, здесь возможен любой вариант.

В-третьих, у нас есть Уильям Пьюзак, тот самый, который обнаружил умирающего Фильда. Вы обратили внимание на форму его черепа, указывающую на легкое слабоумие? Далее, мы имели беседу с Бенджамином Морганом. И здесь мы тоже находимся целиком во власти чисто умозрительных допущений. Что мы знаем о его действиях сегодня вечером? Его история про письмо и присланный билет кажется весьма странной, потому что такое письмо мог написать кто угодно, включая самого Моргана. Кроме того, мы не вправе забывать о его публичной угрозе разделаться с Фильдом, а также о той вражде, которая уже два года как существовала между ними. И, наконец, на сладкое у нас остается мисс Франсес Айвз-Поуп. Я необыкновенно сожалею о том, что не присутствовал здесь во время беседы с ней. Но факт остается фактом — ее сумочка была найдена в одном из карманов убитого. Что небезынтересно. Вот пусть тот, кто сможет, и объясняет все это. — Эллери вздохнул. — Так обстоят дела на данный момент. Результат наших бесед — слишком много подозрений и слишком мало фактов.

— До сих пор, сын— мой, — задумчиво произнес Квин, — ты не покидал достаточно твердой почвы. Но, к примеру, ты упустил из виду один важный момент — подозрительно пустовавшие места рядом с креслом убитого. А также тот обескураживающий факт, что билет Фильда с оторванным контролем и тот единственный обрывок билета, который мог принадлежать убийце, — я имею в виду билет на место ЛЛ 30, левая сторона, найденный Флином, — так вот, эти два билета не подходят друг к другу, как их ни прикладывай. А это означает, что билетер отрывал от них контроль в разное время.

— Верно, — сказал Эллери. — Но давайте на минуту забудем об этом и займемся проблемой цилиндра, принадлежавшего Фильду.

— А, ты об этой шляпе… Ну, и что же ты думаешь о ней? — с любопытством спросил Квин.

— Я вижу все таким образом. Во-первых, мы однозначно установили, что цилиндр отсутствует рядом с убитым не случайно. Убитого Джесс Линч видел с цилиндром в руках, и было это через десять минут после начала второго акта. Отсутствие шляпы можно объяснить только тем, что убийца взял ее с собой. А теперь оставим на миг вопрос, куда делся цилиндр. Рассуждая логически, можно предположить, что шляпу унесли по одной из двух нижеследующих причин. Во-первых, сама шляпа бросала на убийцу какое-то подозрение, если бы она осталась на месте преступления. Каким именно образом она могла изобличить убийцу, мы в настоящий момент не в силах даже предположить. Во-вторых, в шляпе могло содержаться нечто такое, что убийца желал заполучить. Почему он не взял этот таинственный предмет и не оставил саму шляпу? Вероятно — разумеется, если это допущение верно, — он либо не имел достаточно времени, чтобы извлечь из шляпы этот предмет, либо не знал, где именно в — шляпе он спрятан, а потому унес цилиндр с собой, чтобы выяснить это в спокойной обстановке. Верно я рассуждаю?