Ужасная госпожа (СИ) - Мур Лана

Витор снова обхватил ее за талию, и шелковая пена накрыла его с головой. Всего на миг перед глазами мелькнула атласная гладкость ягодиц — девчонка не потрудилась надеть панталоны — обоняния коснулся терпкий, пробуждающий желание аромат, но Иса, опустившись на землю, поспешила к няньке.

— Отведи коня на конюшню, почисти и его и помойся сам, — она сморщила аккуратный нос. — От тебя и правда, пахнет, — и повернулась к приближающейся Эдуарде. — Ты почему в саду, в то время, как граф де Сильва не может выйти из комнаты из-за плохого самочувствия? Вдруг ему что-то понадобится? Как ты посмела отойти от него? — крылья бровей сурово сошлись на переносице. — Он спит или уже проснулся?

— Когда заходила, он еще спал, — Дуда смешалась под нападками графини, но постаралась сохранить суровый вид. — Я отвечаю за ваше воспитание и не позволю вести себя столь вольно.

— А я беспокоюсь о брате, — отрезала Иса. — Немедленно поднимись узнать как у него дела. Потом доложишь мне. Я буду в кабинете отца, — заявила она и, подобрав юбки, поспешила к дому.

Наверняка, слуги уже начали застилать лестницу.

Прерванная прогулка и то, что раб слишком рано избежал воздействия ее чар, нисколько не улучшило настроения Исабель, только зрелище суетящихся на лестнице слуг и брошенной на ступеньки длиной ковровой дорожки вызвало у нее легкую улыбку.

Дуда была уже на верхней ступеньке. Попала ногой в складку ковра и, на какой-то миг потеряв равновесие, балансировала на одно ноге.

Наблюдая за ней, Иса задержала дыхание и нервно стиснула руки — желанное падение так близко. Эдуарда прогнулась в пояснице, нависнув над анфиладой ступенек, вторая нога безуспешно пыталась найти опору в пустоте. Достаточно легкого, почти незаметного точка, и нянька больше никогда не сможет шпионить и досаждать нотациями. К несчастью подоспел бездельник Фуртадо и, поймав Дуду за руку, помог устоять.

Иса разочарованно зашипела, круто развернулась и удалилась в кабинет отца.

Ничего. Она только что получила подтверждение действенности выбранного способа. Если Дуда еще несколько раз сбегает вверх-вниз, то рано или поздно упадет.

И Иса с удовольствием принялась за запеченную в глине рыбу. Корочка приятно хрустела на зубах, а специи жгли язык, пробуждая жажду и заставляя кровь бежать быстрее. Иса отпила из бокала и, почувствовав легкое головокружение, отметила, что отец не позволял ей столько пить.

Но совсем скоро она станет герцогиней де Альбукерки, и тогда уже никто не посмеет ей прекословить, а в том, что престарелый супруг окажется под шелковым каблуком, Иса нисколько не сомневалась, и довольно щурилась, представляя свою будущую жизнь. Конечно же, строптивый раб займет рядом с ней свое место — незаметного, но услужливого любовника… среди множества остальных.

— Скорее бы уже, — вздохнула она, ковыряя серебряной вилкой белое рассыпчатое мясо.

Вспомнив об обязанностях примерной дочери, она придвинула лист пергамента и чернильницу. Кончик пера, который она в задумчивости посасывала, приятно щекотал язык и настраивал совсем не на дочерние мысли. Да и Дуда что-то задерживалась. Где пропадает эта бездельница?

Решительно обмакнув перо в чернила, Иса позвонила в серебряный колокольчик.

— Пришли ко мне Дуду. Живо! И пусть она поторопится. Я беспокоюсь за брата, — сверкнула глазами на запыхавшуюся Пурниму, а когда служанка убежала, довольно ухмыльнулась. После того, что произошло в конюшне, девчонка вкусила сладость порока и теперь предана госпоже душой и телом и готова выполнить любую ее прихоть, даже самую безумную. Иса и сама не представляла, что совращение праведной скромницы может доставить такое удовольствие.

Возможно, если бы Дуда не была такой противной, Иса и на ней испробовала бы свои способности. Это могло бы быть весьма забавным. Может, тогда нянька распрощалась бы со своей кислой, как забродившее молоко, миной, но сама виновата, что придется умереть, так и не познав сладости плотских утех.

Вскрик, донесшийся из-за двери, дробный перестук и глухой удар вызвали новую улыбку на прекрасном лице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне тебя искренне жаль, но ты сама во всем виновата, — прошептала Иса и углубилась в письмо.

Только закончив выводить аккуратные строчки и полюбовавшись на дело своих рук, Иса присыпала письмо песком и поднялась из-за стола.

— Что за шум? Что здесь происходит? — разгневанная, она вышла из кабинета. — Вы мешаете мне писать письмо отцу… — и замерла, глядя на Дуду, лежащую у основания лестницы в неестественной позе, избитую и изломанную. Растекаясь по светлым камням пола, из-под темноволосой головы появилась темная густая лужа.

— Дуда?! — воскликнула Иса и прижала руки к губам, будто сдерживая рвущийся из горла крик. — Дуда! — подбежала к неподвижной няньке и, присев, приподняла безвольную голову. — Что случилось? Как это произошло? Почему мне ничего не сказали? — она обводила взглядом столпившихся домочадцев. — Лекаря! Надо позвать лекаря! — она снова всех осмотрела, при этом насколько возможно постаралась принять беспомощный вид.

— Да здесь не лекаря, а падре надо звать, — значительно заявил Фуртадо. Он тоже подошел к Эдуарде, опустился на колени и приложил руку к свернутой шее. — Она мертва, — бесстрастно заявил он и поднял взгляд на лестницу. — Видимо, запнулась о ковер. Жаль.

— О, Боже! — выдохнула Иса. — Как же Жуан? Как ему сказать? И отца нет. Какой ужас, — она опустила голову, чтобы упавшие волосы скрыли довольную улыбку, и гладила покойницу по голове. — Кто-нибудь, приведите падре и унесите Д… тело, чтобы Жуан случайно не увидел. Голова кружится. Ничего не понимаю, — подняла дрожащую руку, будто хотела отереть лоб, но бессильно уронила и сама мягко упала рядом с Дудой.

Прода от 30.06

Не открывая глаз, Иса чувствовала, как кто-то поднял ее на руки и понес.

«Вот и хорошо», — думала она. — «Пусть Дудой займется кто-нибудь другой. Не я».

Мягкие подушки обняли, знакомый аромат роз окутал невесомым покрывалом, и Иса блаженно вытянулась.

Воспоминания о прогулке, близости раба и его терпком запахе наполняли тело негой. Иса не отказалась бы от того, чтобы он сейчас оказался здесь, почувствовать на себе его тяжесть, силу объятий и настойчивость желания.

Бездыханная Дуда где-то на первом этаже придала бы всему особую пикантность. Если правда, что души мертвых маются на земле, пока не пройдет отпевание, то нянька сможет только наблюдать за разнузданностью подопечной, без возможности вмешаться или наябедничать отцу. Это как бросить вызов, насмеяться над ее чопорностью — попрать все правила и остаться безнаказанной.

Предвкушая удовольствие, Иса блаженно улыбнулась.

— О, да… — прошептала она. — Клянусь богом, мы это сделаем. Слышишь, Дуда? Я поминаю господа нашего, а ты не можешь меня отругать. Я постараюсь, чтобы тебе понравилось за нами наблюдать, — розовый язык скользнул по губам и оставил влажный след.

Иса еще немного полежала, блаженно щурясь, но вскоре встала.

— Пора переодеться. Скоро придет падре, и мне положено изображать печаль из-за смерти этой дурочки. Немного скуки перед предстоящим весельем. Думаю, выдержу. Пурнима! — крикнула она, и из соседнего чулана, где хранились платья, появилась заспанная служанка. — Ты все ленишься, — фыркнула Иса. — У нас в доме траур, а ты и ухом не ведешь. — Живо принеси мне какое-нибудь темное платье поскромнее и причеши без затей.

Не решившись спросить что произошло, Пурнима только ойкнула и исчезла за дверью.

Когда Фуртадо поднялся с сообщением, что пришел парде, Иса была уже готова.

Закрытое платье глубокого сливового цвета только подчеркивало природную бледность кожи, а черная кружевная мантилья, закрепленная на простой, обернутой вокруг головы косе, скрывала совершенно сухие глаза.

— Какое несчастье, падре, — Иса промокнула кружевным платком несуществующие слезы. — Так внезапно. Без покаяния, без исповеди, но, видимо, Господь так решил. Пожалуйста, сделайте для нее все возможное.