В подполье можно встретить только крыс - Петр Григоренко

7. Первые искания

Рождение Трудовой семилетней школы, которая в те времена считалась на Украине средней школой, явилось в моей жизни важным переломным моментом.

Изменилась прежде всего психология. Поступая в реальное училище, я просто удовлетворял свою жажду к знаниям. Что будет дальше после окончания реального училища я не только не знал, но и не задумывался об этом. Теперь, наоборот, я больше думал о том, что дальше. И тут у меня определились два главных советчика. Один - Михаил Иванович, который, крепко подружившись с моим отцом, и ко мне относился как к родному. Беседы с ним, дополнительные занятия по математике и физике привили мне любовь к этим наукам. Родилось желание стать инженером. Притом, не могу объяснить почему, инженером - строителем мостов, огромных, металлических. Мечтался даже мостовой переход через Берингов пролив. И эта, никогда не осуществившаяся мечта, живет со мной и до сих пор. Может быть от этой мечты и моя влюбленность в чудо техники - американские мосты. Я могу часами смотреть на любой из висячих нью-йоркских мостов, любоваться их строгой красотой, и это для меня - лучший отдых. Когда я впервые попал в Сан-Франциско, первой моей просьбой было: "Найдите время показать мне Голден-Гейт". У меня почти не было свободного времени в Сан-Франциско, но то что было, я полностью использовал на Голден-Гейт - ходил по мосту, смотрел на него с различных точек, фотографировал.

Второй мой советчик - Онисим Григорьевич и Оксана Дмитриевна Засухи, а вернее, созданный ими в нашем селе отдел "Просвиты". Как из небытия вывалилась огромная украинская литература. Не только Шевченко, который буквально потряс меня - Панас Мырный, Леся Украинка, Кропывныцкий, Иван Франко... звали меня пробуждать национальное самосознание моих земляков. Почти ежедневно в нашей школе проводились "читанки" произведений украинской литературы. Желающих послушать было больше, чем вмещало помещение. Раздвижная перегородка между классами убиралась, и оба класса, что называется "битком набивались" людьми. Люди сидели на партах, на подоконниках, просто на полу, стояли в коридорах, слушая через открытые в оба класса двери. Стоило поражаться той жажде к родному художественному слову. 2-3 часа продолжалось чтение. И никто не выходил, и никому не хотелось, чтобы чтение заканчивалось. Особенно поражали меня курильщики. Везде - на собраниях и в гостях они безбожно дымят. На читанках это было категорически запрещено. И никто не нарушал закона, никто не протестовал. Все подчинялись нам, 12-15-летним девчонкам и мальчишкам.

Так было с "читанками" литературными. Но вот Онисим Григорьевич высказал в нашем "просвитянском" кружке мысль о том, что надо ввести беседы и "читанки" по истории Украины. Мы высказали сомнение. Говорили, что публике будет скучно. Онисим Григорьевич предложил проводить исторические вечера - один раз в неделю. Опасения наши оказались неосновательными. Первая беседа Онисима Григорьевича, которую он назвал "Украинская нация" (о зарождении и становлении украинской нации), произвела на всех слушателей и на меня, в том числе, неизгладимое впечатление. Его беседа, высококультурная и содержательная, была интересна сама по себе. Онисим Григорьевич был чудесный рассказчик и говорил таким чистым, таким волшебно-шевченковским языком, что слушать его было - одно удовольствие. К тому же он первую свою беседу подготовил особенно. Рассказ перемежался "читанками" Оксаны Дмитриевны и исполнением (дуэтом) народных песен под аккомпанемент бандуры.

Исторические беседы и в последующем были столь чудесными, что по просьбе слушателей их стали проводить два раза и неделю. Посетителей на этих беседах было не меньше, чем на литературных чтениях. На всю жизнь врезались в мою память эти "просвитянские" вечера. Постепенно "читанки" и исторические беседы стали чередоваться с концертами и спектаклями. Авторитет нашей деятельности среди селян был так велик, что сельсовет, переселившись в дом уехавшего священника, (речь идет о священнике второй Борисовской церкви - на другом конце села) передал помещение бывшей сельской управы под "народный дом". Здание мы внутри перепланировали таким образом, что основную его площадь занял зал со сценой.

Теперь мы могли и спектакли ставить. Ставились они в субботу и в воскресенье. Предшествующая неделя отводилась для репетиций. Не занятые в спектакле "просвитяне" проводили "читанки" в школе. После читанки и репетиций мы встречались все вместе и еще долго бродили по селу, разговаривая и мечтая. Наши слушатели и зрители были нам очень благодарны. Особенно бурно награждали нас аплодисментами за спектакли, хотя ничего артистического в них не было.

По сути это были тоже "читанки", только в лицах и под суфлера, а не прямо из книжки. Думаю, все мы выглядели довольно комично. Представьте себе длинного, тощего подростка, которому приклеены большие запорожские усы и осэлэдэць{3}. Полагаю, что фигура мало похожая на лихого запорожца Назара Стодолю. Но наша публика не обращала внимания на такие несуразности.

Вспоминая же наши спектакли, я думаю, что среди нас был только один человек с артистическими задатками - Гаврюша Кардаш. От его жениха в "Сватання на Гончаривци" и "Шельменко-денщика" из одноименной пьесы зал буквально "покатывался" от хохота. Ну, а все остальные, пусть и не артисты, душу вкладывали, старались донести художественное слово и высокие идеалы до зрителя, и он был бесконечно благодарен им. И мы, и публика прекрасно понимали, что сеялось "разумное, доброе", в народ вселялась душа его лучших сынов, народ знакомился с классическим наследством.

Что осталось от этого посева сказать трудно. Народ прошел через такую душеломку, через такое человекоистребление, что говорить о прямых результатах той "просвитянськой" работы невозможно. Где вы, организаторы Борисовской "просвиты" Онисим Григорьевич и Оксана Дмитриевна Засухи? Я выехал из Борисовки - вы были еще там. Через два года, когда я приехал в свой первый отпуск, вас уже не было. И до сегодня я о вас ничего не знаю. Думаю, что с вашей любовью к Украине, с вашей культурой - выжить было невозможно. Скорее всего вас уничтожили, как "буржуазных националистов". Но то, что вы засеяли загубить полностью невозможно. Вы и созданная вами "просвита" и в моей душе оставили следы.

Однако и тогда, в период расцвета в Борисовке подлинной культуры, влияли на меня не только Шляндин и вы. Новые идеи, вошедшие в страну вместе с октябрьской революцией, вторгались и в нашу частную жизнь. Не только классиков украинской литературы читал я. Лозунги новой власти, плакаты, политические брошюры - все это глотал неискушенный разум. Идеи свободы, братства людей и одновременно диктатура пролетариата своеобразной мешаниной входили в голову. Любовь к своей национальной культуре и к своему народу, который так жадно потянулся к ней, и, одновременно мечта об общечеловеческом счастье, об интернациональном единении и о неограниченной "власти труда" причудливо перемешались в моем мозгу. Я хотел строить новую жизнь, бороться за идеи, которые несет миру коммунистическая партия - Ленин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});