Королевская прогулка - Светлана Крушина

— Кое-что, — ответила Ванда. — Я подумала, что ему стоит знать…

Ив зло сплюнул, мотнул головой, но ничего не сказал. Впрочем, его мнение по этому вопросу было ясно и без слов.

Их встретили несколько обеспокоенные Оге и Корделия, которым было не слишком уютно вдвоем в темноте. Появлению остальной троицы они обрадовались, как дети, — прямо камень с души у них упал, как призналась Корделия, — и тут же всей компанией устроились между шатрами тесным кружком. На небе сияла почти полная луна, и было довольно светло. Но на то, чтобы рассмотреть заплаканные глаза Ванды, света не хватало, и, надо думать, девушка этому сильно радовалась.

Обсуждение много времени не заняло. Прежде, чем луна спряталась за горизонт, все разошлись по шатрам. Грэм настаивал на том, чтобы не соваться в крепость даже для разведки, советовал просто обойти ее подальше. Пусть они потеряют несколько дней, но это будет не так опасно. Ему очень хотелось добавить, что если медейцы узнают Ива, то ли пропавшего без вести, то ли погибшего, то ли вообще дезертировавшего, неприятностей не оберешься, но он не стал. Не хотелось показывать Иву, что он знает о нем что-то помимо того, что было сказано раньше, до разговора с Вандой.

Особенно уговаривать никого не пришлось. Оге, правда, сильно интересовало, по какую сторону укреплений находятся медейские войска, но интересовало чисто теоретически. Помощи от соотечественников никто не ожидал. Иву было очень трудно и очевидно неприятно согласиться с ненавистным бродягой, но возразить ему было нечего, и он только кивнул в знак согласия. Решено было обойти крепость по левую руку так, чтобы она оставалась за пределами видимости. Терялись несколько лишних дней, но это было, по общему мнению, меньшее зло.

Ночь прошла без происшествий. Все сильно замерзли, так что утром встали озябшие и сердитые, исключая Грэма. Он вообще всю ночь глаз не сомкнул, его одолевали разные мысли, отнюдь не веселые. Он никак не мог перестать думать о разговоре, произошедшем у него с Вандой. Точнее сказать, о двух разговорах, но больше о том, что состоялся днем на холме, когда он признался девушке в своих чувствах. Или кто-то, сидящий глубоко внутри него, признался за него. До сих пор он не мог поверить в то, что такие слова сорвались у него с языка. У него, который всегда был таким сдержанным в проявлении чувств и следил за тем, что говорит.

Треть ночи он просидел на улице в полном одиночестве, уставившись в темноту. Караульный, впрочем, из него в эту ночь был никудышный: едва ли он что-нибудь заметил бы, даже если бы на лагерь напали касотцы. Потом до рассвета он маялся в шатре, растянувшись на жестком одеяле и безуспешно пытаясь уснуть. Он жгуче завидовал Оге, чье умиротворенное сопение было хорошо слышно в ночной тишине. А вот Ив, когда вернулся с дежурства и растолкал Оге, тоже, похоже, долго не мог уснуть. Но в отличие от Грэма, лежавшего неподвижно, словно мертвец, он ворочался с боку на бок и иногда шипел что-то себе под нос на медейском, так тихо, что даже Грэм со своим острым слухом не мог разобрать ни слова. Но уж конечно это не были благословения.

Утром даже добродушный Оге огрызался, а Корделия выглядела необычно угрюмой. Только Грэм не злился, а пребывал в печальной задумчивости, на что никто не обратил внимания. Всех одолевали собственные проблемы. Улучшению настроения не способствовала и погода: ближе к полудню полил дождь, холодный и премерзкий. Укрыться от пронизывающих струй ливня было негде, и компания продолжала движение в подавленном молчании. Надвинутые до самого носа капюшоны плащей не спасали, и все промокли буквально до нитки. Ванда, стуча зубами, ругалась вполголоса, причем использовала такие выражения, что на нее с изумлением поглядывали не только Оге и Ив, но и Грэм. Не ожидал он услышать от нее такие красочные выражения. Да и негоже было юной знатной девушке так выражаться. Но упрекать ее он не стал, потому что вполне разделял ее чувства. Ему самому хотелось выругаться, удерживало лишь присутствие Корделии.

Через пару часов дождь кончился, но веселее не стало. Небо по-прежнему было затянуто тучами, дул холодный ветер. Тоскливое лето выдалось в этом году.

Мерзкая погода, с дождем и ветром, держалась три дня. К счастью, никто не заболел, но все здорово промерзли. Ехали съежившись, закутавшись в плащи, промокшие и злые, как осы. И когда, наконец, на четвертый день из-за туч казалось солнце, все готовы были благодарить за милость Прайоса, который наконец снизошел и явил свой лик смертным. С появлением солнца все заметно повеселели. Только Грэм оставался равнодушным к капризам погоды. Его изводила глухая тоска, происхождение которой ему было прекрасно известно. Усугубляло ее поведение Ванды, которая словно забыла про разговор на холме и улыбалась как будто нарочно для Грэма и смотрела на него светящимися глазами. Его эти улыбки ранили не хуже отравленных стрел, потому что он-то разговор помнил хорошо. Он не понимал, почему Ванда так ведет себя, если она и слышать ничего не хотела о его чувствах. С ее стороны это было, по меньшей мере, нечестно. Грэм уже не знал, что ему думать и как поступать. С каждым днем ему становилось все больнее и больнее, и он даже не надеялся уже на исцеление. Он старался держать себя в руках и не показывать никому, насколько ему плохо. Ни словом, ни жестом он не дал Ванде понять, какую боль она причиняет нему, и обращался с ней ровно и почтительно. Как и со всеми остальными, стараясь не выделять ее. Только Фекс знал, каких усилий ему это стоило.

Местность снова менялась. Холмы сгладились, стало заметно больше растительности, и деревья уже не выглядели такими худосочными. Огромные валуны исчезли, земля покрылась густой шелковистой травой по колено. Вскоре впереди поднялась черная громада леса. Значит, подумал Грэм, и граница с Касот теперь уже недалеко, то есть река Серебряная, которую бесшабашные медейцы решили перейти вброд. До реки оставалось дня два (много — три) пути, и во весь рост встал вопрос, в каком месте через нее перебираться. С точки зрения конспирации разумнее было сделать это в лесу, да желательно забравшись поглубже, но такой способ был чреват осложнениями. С ориентированием на местности в условиях леса все испытывали серьезные затруднения. Да и перспектива лазать по оврагам не привлекала. Желание перейти реку цивилизовано, по мосту, было сильно у всех, не исключая Грэма. Но обольщаться на сей счет не приходилось. Мост, расположенный, по сведениям Ива, лигах в тридцати восточнее, скорее всего, охранялся. И уж наверное, не медейскими войсками, раз их оттеснили от границы.

Но после непродолжительной, хотя бурной дискуссии решили все же пойти к мосту и выяснить, как обстоят дела. Грэму затея не пришлась по душе, о чем он и сообщил. Но в этот раз его слушать не стали. Даже Ванда, обычно прислушивающаяся к его мнению больше, чем к советам Ива, отмела все возражения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});