Церковь святого Христофора - Эржебет Галгоци

Таким взволнованным декан был в последний раз, вероятно, в день посвящения в сан. До самой пятницы он непрерывно обсуждал с Пирокой возможный распорядок великого дня. Священник рассчитывал, что высокая делегация выедет часов в семь, следовательно, прибудет часов в девять-десять. С рассвета оба старика были на ногах. Декан, приняв ванну, привел в порядок ногти и надел самую белую свою рубашку. Домоправительница также облачилась в чистый шелковый халат, расписанный крупными розами, и сменила стоптанные парусиновые туфли на такие же, но новехонькие, которые нещадно жали ей ноги. В фарфоровые вазы, украшавшие приемную, она поставила только что срезанные цветы и роскошно накрыла маленький стол — там был коньяк, черешневая палинка, белый и красный вермут и соответствующие напиткам рюмки. На маленьких блюдах разложены были разные «вкусности»: изящные сандвичи с колбасой, сыром, яйцом, сардинами; крохотные пышки с мясной начинкой, соленые печенья с тмином… В кухне стояла заправленная уже кофеварка.

Рано и наскоро позавтракав, они еще раз обсудили меню:

— Итак: на закуску грибы, фаршированные гусиной печенкой…

— Нет гусиной печенки, господин декан. Нет в селе гусей. Утки.

— …грибы, фаршированные утиной печенкой, суп-рагу с эстрагоном, жареная утка, цыпленок в сухарях, свиная отбивная с английским гарниром, то есть строганым картофелем и вашим вкуснейшим салатом, наконец, слоеный пирог с яблоками, творожник с укропом, да чтоб побольше миндаля. — Декан невольно проглотил слюну. — Вино белое и красное, замороженная содовая, кофе… сервиз поставьте мейсенский, а вносите все на серебряном подносе.

— Слушаюсь, господин декан! — И Пирока направилась было на кухню.

— Да, ведь будут шоферы, двое либо трое, вы им на кухне накройте.

— А то где же! — Пирока зашаркала к двери, бормоча вполголоса: — Прислуге и рассыльным пользоваться только черной лестницей.

В половине десятого, к великому удивлению сельчан, три черных «шевроле» остановились на маленькой площади перед жилищем священника. Из машин вышло пятеро мужчин в темных костюмах, четверо из них были упитанные крепыши с холеными лицами, лет пятидесяти, — поколение, которое преобладает в залах конгрессов, на разного рода конференциях, на международных совещаниях не самого высокого уровня и на парадных обедах охотничьих обществ. Пирока, надевшая по такому случаю свой золотой браслет, проводила их до двери приемной.

Секретарь епископа, молодой человек аскетической наружности, придерживал дверь, пропуская всех остальных.

— Laudeatur[30], господин декан!

Декан, взволнованно улыбаясь, шагнул им навстречу.

Секретарь, пропуская членов делегации вперед, представлял их:

— …товарищ министр… Начальник отдела из Комитета по делам церкви… Ответственный работник Совета Министров… Представитель Министерства внутренних дел…

Священник со всеми поздоровался за руку, вслушиваясь в невнятно произносимые имена и фамилии, последним пожал руку секретаря, которого знал, затем пригласил всех к совещательному столу. Все сели, и в торжественной тишине министр — энергичный, лет пятидесяти, мужчина — протянул священнику конверт.

— Наши полномочия, господин декан.

Священник внимательно прочитал документ и вернул его министру.

— Благодарю вас, господин министр… Весьма рад приветствовать в скромной моей обители представителей правительства… В моей жизни этот день… я не могу даже выразить, сколь он знаменателен… Если позволите… — И, вопросительно обведя взглядом присутствующих, потянулся к бутылке с коньяком; рука его при этом чуть-чуть тряслась. Секретарь епископа вскочил:

— Разрешите мне, господин декан!

Он разлил коньяк по рюмкам, совсем понемножку. Министр, чуть-чуть растроганный, оглядел спутников, встал, встали и остальные и, со словами: «Ваше здоровье, господин декан! Благослови вас бог, господин декан!» — потянулись с ним чокнуться.

Появилась Пирока с кофе, расставила все на столе и бесшумно удалилась.

Декан уже справился с волнением.

— Я к вашим услугам, господа!

Министр смотрел перед собой, на красиво очерченных губах его блуждала взволнованная улыбка.

— Все это прямо как в сказке, — сказал он. — Когда-то, будучи еще, как говорится, чистым искусствоведом, я лично побывал в епископском дворце… намеревался изучить подробно митру тринадцатого века, которую привез с собой епископ Артольф из Трансильвании, когда получил здесь епархию. И не обнаружил ее. Мне объяснили, что епископский головной убор вместе с крестом на золотой цепи и перстнем с лиловым камнем исчезли во время войны и до сих пор не найдены. И вот они обнаруживаются… через тридцать лет, в безвестной церквушке безвестного селения. — Он перевел взгляд на декана. — Господин декан, вы совершенно уверены, что сокровища находятся в том железном гробу?

Мягко, спокойно священник ответил:

— Я их не видел, господин министр. Сундук доставили сюда закрытым. Но никаких сомнений быть не может.

Министр нетерпеливо оглядел всех:

— Тогда, пожалуй… отправимся? Вы позаботились о каменщике?

— Он дожидается нас в церкви, — ответил священник. В голове его вдруг мелькнуло: не тот ли это «большой человек», о котором говорила тогда Жофия? Что же, скоро выяснится. Он робко обвел гостей взглядом. — Могу я пригласить вас, господа, к обеду? Для меня большая честь…

Министр закусил губу и опустил глаза. Секретарь епископа негромко, с запинкой, проговорил:

— Не примите в обиду, господин декан!.. Но, как вы понимаете, в епископском дворце просто сгорают от нетерпения… Нынче в гостях у епископа товарищ секретарь комитатского комитета партии… товарищ председатель комитатского совета… начальник милиции комитата… комитатский…

По лицу декана скользнула чуть заметная горькая усмешка.

— Я понимаю… Разумеется… — И он тяжело встал. — Можем идти. — Старик был разочарован. Он-то представлял себе это совсем по-другому! Мелькнула мысль: надо бы сказать Пироке, чтоб готовила обед на троих, да предупредить Жофию, чтобы ее не застали врасплох, если этот мужчина с обаятельной улыбкой окажется тем самым… Но ему не удалось сделать ни того, ни другого. Его усадили в огромную машину и повезли к церкви, охраняемой какими-то штатскими.

Жофия уже несколько дней жила надеждой и страхом, что встретится с тем, от кого сбежала сюда. И сознательно готовила себя к этой встрече. Если же она не состоится — ну что ж, на сердце опять станет спокойно, быть может, уже навсегда. Но если она окажется с ним лицом к лицу — как добиться, чтобы не задрожала рука, не выступили красные пятна на щеках? Чтобы не дрогнули предательски губы, не застлало слезами глаза? Чтобы спокойно, без напряжения, с безразличной улыбкой протянуть ему руку?.. И как, чувствуя на себе его взгляд, твердой рукой отбить цемент вокруг мраморной плиты Амалии Семереди, не повредить молотком ни мрамора, ни руки?..

Она ожидала перед церковью, на самом солнцепеке. Три машины остановились поодаль, в тени высоких каштанов. Жофия узнала его тотчас, едва он легко выскочил из машины и огляделся с жадным любопытством. У нее сильно заколотилось сердце, она вытерла о край блузки ладонь, чтобы не была влажной, когда придется здороваться.

Делегация приближалась, двигаясь замедленно из-за старого священника. Декан что-то пояснял им на ходу, показывая на башню. «Когда же он заметит меня?» — с трепетом ждала Жофия. И вдруг он сбился с шага, замер, Жофия увидела его ошеломленный, растерянный взгляд. Но все это продолжалось одно мгновение, никто, кроме декана, ничего не заметил, министр быстро нагнал остальных. И даже сказал что-то. «Дипломат, — думала Жофия с завистью, с ненавистью. — Актер».

— У нас здесь редкий, весьма интересный алтарный образ святого Христофора, его реставрацию только что закончила…

— А ведь мы уже встречались!

Миклош улыбался, но Жофия уловила чуть заметную дрожь в уголках его губ.

Вошли в прохладный неф, остановились перед картиной.

— Очень красиво!

— Мастерская работа!

— Пятнадцатый век, — гордо вставил декан.

— Пятнадцатый?..

— Не только самый образ, но и церковь, — прихвастнул священник, ловя взгляд Жофии. Но Жофия вся сосредоточилась сейчас на том, как бы побороть одолевавшую ее дрожь. — У нас есть тому доказательства, — продолжал декан, обращаясь к министру; однако поняв, что и он сейчас ничего не слышит, старик засеменил к двери склепа.

— Вот и склеп. Берите фонари, господа, и следуйте за мной.

Приезжие один за другим подходили к передней скамье, брали фонари и, вслед за деканом, исчезали на уходившей вниз винтовой лестнице. Министр, оставшись последним, коснулся руки Жофии.

— Я не знал, что ты здесь! — прошептал он возбужденно. — Я разыскиваю тебя уже несколько недель. Мне нужно поговорить с тобой.