Германская история - Александр Патрушев

Уже многие современники считали создание империи «революцией сверху», осуществившей ту мечту, которую не удалось исполнить революционерам 1848 г. В одном отношении бисмарковская Пруссия в 1866 г. пошла даже дальше. Если Франкфуртский парламент остановился перед тронами, то Бисмарк отважился ликвидировать три суверенные монархии — Ганновер, Кургессен и Нассау, а также один вольный город — Франкфурт-на-Майне. Этим поступком были потрясены консерваторы: один из них совершил революцию, которую видный представитель прусского консерватизма Людвиг фон Герлах назвал «безбожным и преступным деянием» Бисмарка. Консервативное юнкерство страшно боялось, что их «добрая старая Пруссия» растворится в новой объединенной Германии. Лишь к исходу 1870-х гг. оно примирилось с этим национальным государством, когда закончилась «либеральная эра».

Империя была союзным государством, в которое входили 22 самостоятельные монархии и три вольных города — Гамбург, Бремен и Любек. Структуру империи отражала ее конституция. Первая палата — Союзный совет, или бундесрат, являлся представительством отдельных государств. Строго говоря, империя была не монархией как таковой, а коллективной олигархией немецких правителей. Второй палатой был рейхстаг, избираемый на основе всеобщего и равного избирательного права всеми мужчинами, достигшими 25-летнего возраста, кроме военных. Законы принимались обеими палатами, что казалось оптимальным вариантом с точки зрения распределения властных полномочий и соблюдения интересов народа. Впрочем, в империи был еще третий элемент, главная опора государственной власти — армия и бюрократия, неподконтрольные рейхстагу. Три пятых всей бюрократии составляла прусская бюрократия, а армия Пруссии являлась костяком имперской армии.

Конституция обеспечивала гегемонию Пруссии, население и территория которой охватывали две трети империи. Императором мог быть только прусский король, который возглавлял бундестаг, командовал армией, имел право утверждать или отклонять любые законопроекты. Единственный общегерманский министр — канцлер одновременно являлся министром-президентом Пруссии и нес ответственность только перед императором. Отдельные ведомства возглавляли статс-секретари, которые по своему служебному положению считались помощниками канцлера. С 1878 г. основные имперские ведомства были закреплены за соответствующими прусскими министрами.

Фактически не было никакой государственно-правовой связи между национальной Германской империей и транснациональной «Священной Римской империей». Но сознание приверженцев немецкой национальной идеи было в огромной мере сформировано мифом романтической утопии о возрождении средневекового имперского величия. Воздействие этого мифа было настолько сильным, что без опоры на него не могло быть легитимным никакое немецкое национальное государство к негодованию Вильгельма, который считал титул императора только уступкой духу времени и полагал, что провозглашение империи похоронило дорогую его сердцу старую Пруссию.

Подъем нового государства был обеспечен не только идеологически, но и экономически. Хлынувшие в страну миллиарды французской контрибуции привели к настоящей горячке в деятельности новоиспеченных фирм и предприятий и к лихорадочным биржевым спекуляциям. Тысячи новых промышленных предприятий создавались без продуманного расчета их рентабельности. В кратчайшие сроки сколачивались огромные состояния. Этот «грюндерский бум» изменил облик Германии. Там, где прежде дымила заводская труба или высилась доменная печь, моментально появлялось несколько «грюндеров», ошеломлявших озадаченного владельца заманчивыми предложениями и обещаниями сказочных прибылей. Акционерный капитал многих предприятий зачастую превышал их реальную стоимость, а полученные от наивных вкладчиков средства пускались в игру на бирже. Ушла в прошлое традиционная простота верхних слоев общества. Ее место заняли новоимперское чванство и вычурная помпезность, характерная для стиля архитектуры и мебели, одежды и образа жизни.

Свой облик изменило не только общество. На базе экономического триумфа Германия окончательно вступила на путь развития от аграрного государства к индустриальному. Там, где полвека назад можно было увидеть только деревни и маленькие сонные города, теперь возникали крупные индустриальные центры. Так, Эссен в 1850 г. насчитывал всего 9 тыс. жителей, спустя полвека в нем проживало уже 295 тыс. человек. Железные дороги связали всю территорию империи, от Ахена до Кенигсберга, от Гамбурга до Мюнхена. Но по-прежнему сохранялись и даже усилились различия между промышленным Западом и аграрным Востоком. Путешествующий по железной дороге пассажир, переехав у Магдебурга Эльбу, сразу оказывался в ином мире. Перед его глазами представали бесконечные поля ржи, пшеницы, ячменя, лишь изредка прерываемые юнкерскими усадьбами и краснокирпичными колокольнями, возвышающимися над селами.

Социальная структура нового общества оставалась многослойной. Ведущие политические позиции занимало дворянство, хотя его экономическая база — сельское поместное хозяйство — стремительно теряла свое значение. Наряду с группами образованной и чиновничьей буржуазии сложился слой предпринимателей, экономический столп империи. Существовала многочисленная мелкая буржуазия, ядро которой составляли ремесленники, жившие в постоянном страхе перед машинной конкуренцией и возможной перспективой оказаться в рядах пролетариата, а потому очень восприимчивые к антисоциалистическим и националистическим лозунгам. Наконец, имелась неуклонно растущая масса сельских батраков и фабричных рабочих, объединенных в организациях социал-демократии, а в католических регионах — вокруг новой партии Центра.

Многочисленные противоречившие друг другу социально-экономические интересы, представленные различными партиями, массовыми организациями, союзами промышленников и аграриев, дополнялись разнородными устремлениями политических или социальных аутсайдеров. Создание империи сопровождалось обострением проблемы национальных меньшинств: французов — в имперской провинции Эльзас-Лотарингия, датчан — в Шлезвиге, поляков — в Силезии, не говоря уже о евреях, о роли которых шли жаркие дискуссии.

Главной внутриполитической проблемой империи стало ее «внутреннее основание», общенациональное примирение между различными слоями и классами немецкого общества. Бисмарк пытался решить проблему следующим образом: слои, которые оказались неинтегрируемыми в систему, изолировались от остального общества и рассматривались как «враги империи».

Первоначально это была партия Центра, выражавшая интересы антипрусского политического католицизма, который с середины XIX в. оказывал упорное сопротивление курсу политической и культурной централизации, проводимому прусско-протестантскими властями. «Культуркампф» (борьба за культуру) на первый взгляд казался вопросом государственного надзора за всеми школами и назначением священников в приходы. В действительности же речь шла о попытке государства взять под контроль транснациональный по своему характеру католицизм, подчиненный папе римскому, и ликвидировать его социально-политическую самостоятельность. Но победителем в этой изнурительной борьбе оказалась церковь, ставшая в глазах массы верующих мученицей, а партия Центра год от года усиливала свое влияние и позиции в рейхстаге.

К тому же Бисмарк увидел перед собой более опасного, по его мнению, противника — социал-демократию. Воспользовавшись двумя покушениями на императора Вильгельма, канцлер в 1878 г. добился от рейхстага принятия закона «Об общественно опасных устремлениях социал-демократии». Но этот «исключительный закон» не смог подавить социал-демократическую партию, которая при каждых выборах в рейхстаг получала все больше голосов и проводила в парламент все больше депутатов, выступавших как независимые кандидаты. Для того чтобы ослабить влияние социалистов на рабочих, Бисмарк с 1880 г. начал проводить политику государственного социального страхования, что способствовало зарождению немецкого социального государства.

В этом отношении Германская империя была пионером. Введение страхования от болезней и несчастных случаев на производстве, скромных пенсий по старости и инвалидности означало создание первой в мире системы социального обеспечения. Но государственное социальное страхование явилось не просто естественным ответом на вызов индустриализации и урбанизации. Иначе оно должно было возникнуть в более развитых индустриальных государствах — в Англии, Бельгии, во Франции, а не в Германии.

Сыграли свою роль специфические немецко-прусские традиции и условия. Главными среди них являлись изначально большая роль государства и его бюрократии, глубоко укоренившаяся традиция реформ, «сверху», слабость политического и экономического либерализма, а значит, преобладание психологии и принципа индивидуализма. Бисмарк понимал, что политически уже ангажированный социал-демократией пролетариат в Германии необходимо привлечь на сторону государства социальными уступками и превратить неимущих приверженцев социализма в консервативных подданных империи. Социальная политика стала необходимым дополнением к «исключительному закону». Свою роль сыграли присущий Бисмарку социально-христианский патернализм и надежда ослабить с помощью социальной политики не только социал-демократию, но и либерализм, который отвергал вмешательство государства в социальные отношения и рассматривал его как «ночного сторожа», охраняющего безопасность своих граждан.