Месть королевы - Виктория Холт

Эдуард взглянул на нее с некоторым удивлением.

– Так говорил мой отец.

– Он был мудрым человеком, а таким наследовать нелегко. Людям свойственно сравнивать. Вслед за сильным правителем должен приходить не менее сильный.

– Тень отца все время преследует меня, – сказал он с легкой улыбкой.

– Боюсь, это будет не только тень, если ты продолжишь делать то, что делаешь… Если…

– Изабелла! – гневно прервал он ее.

– Да! – вскричала она, потеряв самообладание. – У меня нет никакого желания уступать свое место твоему любовнику!

– Я… не понимаю, о чем ты…

– Прекрасно понимаешь. Все кругом знают о твоих отношениях с этим человеком. Это дико… неестественно… Нужно это прекратить… У тебя есть жена… королева. Твой долг дать стране наследника престола.

– Я знаю… я тоже хочу этого.

– Тогда прогони Гавестона и веди себя так, как ожидают от тебя люди.

Впервые с момента женитьбы Эдуард осознал, что его жена вовсе не податливое юное существо, каким он считал ее раньше и о чем с удовлетворением говорил Гавестону. Она скандальная и сварливая женщина. Стоит лишь посмотреть на нее: кулаки сжаты, глаза горят, вся трясется от злости. Противно глядеть…

– Я не хочу, чтобы люди о нас судачили, – продолжала Изабелла. – Не хочу быть на положении брошенной жены, дожидающейся милости от своего супруга. Не желаю терпеть присутствия этого наглого субъекта! Слышишь меня? Я обо всем расскажу братьям моего отца. Я знаю, что здесь в стране многие не выносят Гавестона и желают его удаления. Ты должен поступить, как твой отец, – выслать его отсюда… Иначе ему грозят большие неприятности. Уверяю тебя…

Эдуард был ошеломлен. Он встретился с ней, чтобы поговорить о коронации, о том, какой наряд она наденет, чтобы обрадовать ее словами про то, как она всем понравилась. И вот услышал такое…

Но он ненавидел скандалы. Он резко повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.

* * *

Бароны собрались во дворце для аудиенции у короля. Среди них были Ланкастер, Пемброк, Линкольн и Уорвик.

– Мы пришли, милорд, поговорить о коронации, – заявил Ланкастер. – До нас дошли тревожные слухи.

Эдуард, еще не пришедший в себя после разговора с Изабеллой, хмуро взглянул на двоюродного брата и желчно произнес:

– Не нужно придавать слишком большого значения слухам, кузен. Иначе у вас не будет ни минуты покоя.

– У нас и не стало его, – парировал Ланкастер, – с той поры, как мы узнали о недовольстве королевы.

– Недовольство?! Что вы хотите этим сказать?

– Нам известно, что оба дяди королевы весьма огорчены тем, как с нею здесь обращаются, и, без сомнения, сообщат об этом ее отцу, королю Франции.

– У короля Франции достаточно забот в собственном отечестве, дорогой кузен.

– Но благополучие дочери не может не беспокоить его.

– Не верьте всем этим разговорам. Короля Франции заботит только собственное благополучие.

– Он не может оставить дочь своими заботами, – не сдавался Ланкастер и сразу же добавил: – Мы пришли просить вас выслать из страны графа Корнуоллского.

Эдуард побагровел от гнева.

– Вы с ума сошли! – крикнул он. – С чего это я должен так поступить?

– Потому что его присутствие вызывает недовольство и протест со стороны королевы и ее родных.

– Пускай королева свыкается с нашей жизнью, – резко бросил Эдуард.

– Но она не собирается делать это, – возразил Ланкастер. – Милорд, мы заявляем вам, что не потерпим присутствия Гавестона на коронации. Иначе мы все…

– Вы?.. Не потерпите?.. На моей коронации?.. Да ведь он делал все приготовления, которые почти завершены. Торжества начнутся через несколько дней… Вы не хотите быть на них?

Пена собралась в уголках губ у графа Уорвика, когда он, с трудом подавляя гнев, сказал:

– Мы не одиноки, милорд. За нами множество людей. Мы поддерживали вашего отца, когда он изгнал Гавестона. И хотим, чтобы вы сделали то же самое.

– Мне надоели сравнения с отцом!

– Это понятно, – язвительно сказал Ланкастер. – Я буду править так, как хочу! И не потерплю ничьего вмешательства.

– В таком случае, милорд, больше баронов будет отсутствовать, нежели присутствовать на вашей коронации.

Ланкастер поклонился и направился к дверям. Остальные последовали за ним.

Эдуард смотрел им вслед.

– Наглые псы! – завопил он.

Но в его душе поселился страх.

* * *

Необходимо было отложить коронацию. Да и как она могла состояться, если столько баронов не пожелали на ней присутствовать? Ведь полагалось, чтобы именно они объявили о восшествии на престол нового короля и поклялись в своей преданности ему.

Без них все это не будет иметь никакого смысла… Ох, какие же они негодяи! Так поступить после того, как Перро, можно сказать, сам проделал все, что необходимо для торжеств! А как он радовался возможности нести в руках королевскую корону и меч, эти атрибуты власти! И народу, без сомнения, было бы приятно глядеть на Перро, такого красивого, такого грациозного. И все бы радовались, что у короля красавица жена, к тому же дочь властителя Франции, а это сулит, что последующие годы смогут быть мирными, без войн, и значит, сколько солдат останется дома, у семейного очага… А вот теперь из-за упрямых, тупых баронов все удовольствие, весь праздник испорчен!

Но ничего не поделаешь, торжества нужно отложить, перенести на другой день, а пока придумать для народа какое-то тому объяснение. Не может ведь Эдуард во всеуслышание объявить о своих несогласиях почти со всеми представителями высшей знати?.. И такое объяснение король придумал. Да, оно самое подходящее: Роберт де Винчелси, архиепископ Кентерберийский, до сих пор пребывает вне Англии, на континенте, куда был выслан Эдуардом I из-за постоянных раздоров между ними. Он сам, Эдуард II, посылал уже ему приглашение вернуться, но старик болен или сказался больным, и неизвестно, когда прибудет в Англию. Его отсутствие – хороший предлог для того, чтобы отложить коронацию.

Однако Изабелла была недовольна проволочками, ее дяди отнеслись к этому с подозрением, да и народ был разочарован.

Что с того, что нет архиепископа? Его вполне можно заменить просто епископом. Чем плох, например, для такого случая епископ Винчестерский?

Эдуард был почти в отчаянии. Он призвал к себе несогласных баронов. Они должны отказаться от своих требований, сказал он им. Его повеление звучало как просьба.

Ему ответил Уорвик.

– Только одно, – сказал он, – может заставить нас принять участие в торжествах. Если король даст обещание выслать Пирса Гавестона.

Эдуард снова ощутил гнев. Но сильнее гнева было смятение. Положение делается все хуже. Пахнет гражданской войной… Это ужасно! Перро только недавно вернулся, и опять его отсылать из Англии, опять расставаться с ним. Вернее всего, навсегда… Что еще ужасней…