Шрифт:
Интервал:
Закладка:
“Так неужели же Вы дерзаете вовсе не исполнить повеления Святителя? — спросил я изумленно, — если Вы берете на себя эту смелость, тогда отслужите хотя бы, всенародный молебен, с коленопреклонением, здесь на площади, в присутствии Государя”, — сказал я протопресвитеру.
“Некогда! С утра до ночи люди в Штабе, за работою”, — отрезал он. Я откланялся.
Через полчаса этот человек пошел в собор служить обедню. Никакое горе, никакое несчастье, казалось, не могло нанести мне большего удара, чем эти слова, этот тон, это глумление над верою, со стороны того, кто являлся духовным пастырем армии и флота…
“Да ведь этот один человек погубит всю Россию, — думал я, возвращаясь в гостиницу… — Бедный Царь, бедная Россия”…
Мне знаком был этот тип людей, и психология о. Шавельского меня не удивляла… Случайные сановники редко привыкают к своему положению настолько, чтобы не иметь нужды подчеркивать его, и часто делают это такими способами, какие только выдают их скромное прошлое. Не заносчивость и самоуверенность о. Шавельского, граничившая с невоспитанностью, шокировали меня, а удивляло меня то искусство, с которым этот маловерующий и ловкий человек мог войти в доверие к столь глубоко религиозному и мистически настроенному Государю и пользоваться чрезвычайным расположением как Его Величества, так и Государыни Императрицы.
Православие для него — мистика… Какая же религия не мистична… Тогда это не религия, а философия…
Священник Яковлев с нетерпением ожидал моего возвращения и бросился мне навстречу с расспросами…
Как, однако, ни было велико мое негодование, я, все же, смягчил свое впечатление от беседы с протопресвитером: мне было жалко смиренного сельского пастыря; мне не хотелось обнажать пред ним картину действительности и показывать те черные пятна, какими эта картина была покрыта…
Но мудрый батюшка и без моей помощи многое видел. От его взора не укрылось то, чего он не ожидал увидеть, и, как бы отвечая на невысказанные мною мысли, о. Александр часто повторял:
“Ох, будет горе, будет… сами люди накликают его… Вот искушение… Сама Матерь Божия протягивает им Свои Пречистые руки, а люди того не замечают… Теперь и злодеи, по селам, каются, ибо видят карающую Десницу Божию; смиряются, проникаются страхом Божиим; а тут сам протопресвитер не боится Бога”…
Раздался благовест… Мы направились к собору.
Глава 10. Тезоименитство Наследника Цесаревича
В соборе, по случаю Тезоименитства Наследника Цесаревича, впускали по билетам. Я этого не знал и билета не имел; но его заменил мой придворный мундир, — благодаря которому меня пропустили беспрепятственно. Богослужение еще не начиналось, но храм уже был переполнен.
По левую сторону от входа, вдоль стены, стояли гражданские власти города и чины судебного ведомства; по правую — должностные лица Ставки, впереди которых было отведено особое место для свиты Государя.
Увидев меня, Е.И. Махароблидзе быстро подбежал ко мне и указал мне место среди лиц Государевой свиты. Священника Яковлева он провел в алтарь к протопресвитеру. Я увидел подле себя великих князей Георгия Михайловича и Дмитрия Павловича, министра Двора графа В.Б. Фредерикса, Дворцового коменданта генерала В.Н. Воейкова, графа А.Н. Граббе и др. Впереди всех прочих стоял генерал М.В. Алексеев, а за ним генерал Пустовойтенко. Проявляя большую распорядительность, Е.И. Махароблидзе носился по собору, подбегая то к одному сановнику, то к другому, указывал места, устанавливал порядок.
Я искал глазами чудотворный образ Матери Божией.
На прежнем месте его не было.
Улучив момент, я спросил Е.И. Махароблидзе, куда поставили образ.
“А вот здесь, — ответил он, — вчера еще успели сделать подставку”…
Действительно, пройдя несколько шагов к средине храма, я увидел икону: она была установлена на подставку и подвинута вправо, к южным дверям иконостаса, однако, все же, стояла сбоку, на значительном расстоянии от средины храма, и не привлекала ничьего внимания. Можно было подумать, что этот образ, ничем не отличаясь от прочих икон, расставленных в храме, принадлежал собору и давно уже стоит на том месте…
Оглянувшись случайно, я заметил, среди стоявших по левой стороне собора чинов судебного ведомства, одного из своих бывших товарищей по Киевской 2-ой гимназии, где я учился до перехода своего в Коллегию П.Галагана… Теснимый со всех сторон, он стоял в густой толпе и через головы окружавших жадно рассматривал меня с ног до головы и ловил каждое движение, желая обратить на себя мое внимание…
Когда-то он был одним из первых учеников моего класса и очень возносился своими отметками, а теперь — членом Могилевского Окружного Суда и… являл собою типичную фигуру провинциального судебного чина…
“Колесо фортуны…, — подумал я. — Еще не кончился твой бег… Сегодня я наверху, а завтра будет, может быть, он… Кто же из нас очутится наверху, когда колесо перешагнет порог, отделяющий небо и землю, и навеки остановится!..”
“Заступись за нас, Матерь Божия, когда Господь будет судить нас на Страшном Суде Своем… Нужно будет подойти к нему, после службы” — пронеслось в моем сознании…
Вдруг все стихло. Настала торжественная минута. Осеняя себя крестным знамением, Государь медленно входил в собор. За Государем шел Наследник… Сотни глаз следили за Их движениями, точно в первый раз видели Царя…
Началась литургия, какую совершал протопресвитер Шавельский, в сослужении с прочим духовенством, в том числе и со священником Яковлевым… Не прошло и получаса, как литургия кончилась, и на середину храма вышел архиепископ Константин для молебна о здравии Августейшаго Именинника. Я не сводил глаз с Государя и мысленно спрашивал себя, знает ли Государь о прибытии святынь в Ставку, или еще не знает, и передал ли протопресвитер Шавельский Его Величеству содержание моей утренней беседы с ним, или скрыл ее от Государя.
“Вчера, за всенощной, чудотворный образ Богоматери был поставлен протопресвитером на пол, в углу у правого клироса, — говорил я себе, — и Государь мог и не заметить его… Но сегодня образ уже установлен на подставку и несколько выдвинут вперед. Если Государь подойдет к образу и приложится к нему, значит — протопресвитер сообщил Государю о святыне; а если не приложится и пройдет мимо, значит — ничего не сообщал”… И я, с напряженным вниманием, следил за каждым движением Государя и боялся пропустить момент.
Молебен кончился. Раздалось Царское многолетие. Стоя на амвоне у Царских врат, архиепископ Константин, держа обеими руками крест, благословлял во все стороны стоящих в храме. Государь и Наследник подошли к кресту и, медленно сойдя с амвона, направились к выходу, даже не
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Мысли и воспоминания Том I - Отто Бисмарк - Биографии и Мемуары
- От первого прокурора России до последнего прокурора Союза - Александр Звягинцев - Биографии и Мемуары
- Воспоминания о моей жизни - Николай Греч - Биографии и Мемуары
- Первое российское плавание вокруг света - Иван Крузенштерн - Биографии и Мемуары
- Распутин. Почему? Воспоминания дочери - Матрёна Распутина - Биографии и Мемуары
- Роковые годы - Борис Никитин - Биографии и Мемуары
- На линейном крейсере Гебен - Георг Кооп - Биографии и Мемуары
- 100 ВЕЛИКИХ ПСИХОЛОГОВ - В Яровицкий - Биографии и Мемуары
- Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Биографии и Мемуары