Правый поворот запрещён - Владимир Гоник

Больше здесь делать было нечего. Осматривать всю машину снаружи надо будет с понятыми, официально, под видом сотрудника ГАИ...

- С трудом - мешал брезент - он выбрался, осмотрелся и тихо вышел со двора. Домой пешком добрался в пятом часу утра. Жена не слышала ни как уходил, ни как вернулся...

19

На техосмотр Вячину нужно было еще в мае, да все никак не мог выбраться. Потому с утра, перед тем, как идти к себе в кооператив, отправился в сберкассу оплатить налоговую мощность и за техосмотр. Перед выходом из дому созвонился с Лагойдой и условился встретиться у сберкассы, когда тот будет идти на работу - это по дороге.

Очередь была большая, на добрый час. Лагойда подъехал минут через пятнадцать, по-быстрому они обменялись новостями.

- Как ее угораздило утонуть? - спросил Вячин.

- Кто ее знает? Следствие идет. Меня уже допрашивали.

- А ты-то причем?

- У прокуратуры свой протокол, - скаламбурил Лагойда.

- Похороны были большие?

- Народу собралось много.

- А где похоронили?

- На Центральном.

- Скажи! Наверное Яловский через горсовет пробил... Какие еще новости?

- Сережа Назаркевич в больнице. Попал в аварию.

- Сильно побился?

- Колено зашиб. Через пару дней выписывается. А машину поуродовал по нынешним ценам тысячи на три: радиатор, крыло, бампер, фару вдребезги. Это мне его Наталья рассказала.

- Он же гонит, как сумасшедший. Джигит! - Вячин оглянулся, посмотрел как движется очередь. - Смотри, видишь пожилого мужика у самой двери, с коричневым кейсом.

- Ну вижу.

- Знаешь кто это? Слышал дело о рэкетирах, потрошили кооперативы "У самовара", "Элегант", "Детский сапожок"? По делу проходил младший брат Володи Гайворонского.

- Директора завода "Рембыттехника"?

- Да. Я ходил с Володей на суд. Интересно было. Так вот этот с кейсом - адвокат Устименко. Володе его порекомендовали. Силен! Такую речь произнес - плакать хотелось. И знаешь, дали по минимуму.

- Свари крапиву с сахаром - тоже сладко будет... Ладно, хрен с ним, с этим адвокатом, мне пора, - Лагойда взглянул на часы.

- Когда появишься?

- После четырех.

- Давай, надо кое-что обсудить. Есть проблемы...

Жена Назаркевича была предупреждена Агрбой, приехал он около десяти. Она ждала его у машины: что поделать, ГАИ есть ГАИ, а автомобиль побывал в ДТП, тут свои правила. В понятые взяли соседей Назаркевичей - шофера такси и молодую женщину, покачивавшую в коляске ребенка.

- Что же это ваш муж попал в аварию и уехал с места происшествия? начал Агрба играть роль сотрудника ГАИ.

- Потому что ничего страшного не произошло. Пострадали только мы. Человеку, которому он повредил машину, уплатили. С его стороны никаких претензий, - внешне спокойно сказала Назаркевич. - Он что, обратился к вам с жалобой?

Агрба сделал вид, что не расслышал; обойдя машину со всех сторон, остановился у передка.

- Ох-ха! - помотал головой таксист, стоя рядом с Агрбой. - Надо же так! Это уже не отрихтуешь. Крыло менять придется. Да и радиатор...

Под радиатором стояла лужица - остатки вытекшего тосола.

- Когда это произошло?

- В среду, шестнадцатого, - ответила Назаркевич.

"Это следующий день после поездки Назаркевича и Кубраковой в Богдановск", - подумал Агрба.

- А когда ваш муж вернулся из Богдановска?

- Во вторник вечером.

- Он выпить любит?

- В рот не берет, - заметил таксист.

Попросив у хозяйки ключи, Агрба сделал вид, что отпирает дверцу, хотя уже знал, что она не заперта, знал он заранее, что собирается изъять только целлофановую папку с машинописными страницами. Насчет колпачка, лежавшего в кармане чехла, без сомнения: "От зубной пасты или крема для бритья"... Он влез в машину. Порывшись для виду в "бардачке", вытащил папку, осмотрел коврик под ногами, затем оглянулся на заднее сидение. И увидел в самом углу незамеченную ночью каскетку - белую с зелеными клиньями и светозащитным козырьком. Вспоминались слова из показаний директора завода Омеляна о водителе машины, в которой сидела Кубракова: "...каскетка на нем, белая с зелеными клиньями и светозащитным козырьком"... Агрба потянулся к каскетке. Потом еще раз осмотрел салон, скользнул взглядом по карманам чехлов на передних сидениях, и все же полез за колпачком...

- Это шапочка вашего мужа? - выбравшись из машины спросил он.

- Да.

- Я изымаю папку с бумагами, вот эту штучку, - показал он на колпачок, - и шапочку. Возражений не имеете?

- Не имею, - как-то обреченно ответила Назаркевич. Подошло еще несколько соседей, с любопытством наблюдавших за действиями коренастого смуглолицего майора. Джума пытался выяснить у них, не помнит кто-либо, когда на прошлой неделе Назаркевич поставил машину и накрыл ее брезентом во вторник или в среду. Но никто не знал. Не мог ответить на этот вопрос и сосед-таксист: у него сейчас смены длятся по 12-13 часов, потому что напарник в отпуске, а он сам возвращался с работы с одной мыслью добраться до постели и завалиться спать...

...Агрба позвонил мне в восемь утра, сказал, что ночью обыскивал машину Назаркевича, - продолжал Скорик.

- Чего он, сукин сын, полез?! А если бы мы его накрыли там? Скандал! - вскипел Щерба. - Унес что-нибудь?

- Нет.

- Слава Богу, хоть на это ума хватило!

- Может и уносить нечего было, спокойно сказал Войцеховский.

- Он сейчас там, договорился с женой Назаркевича, чтоб официально осмотреть машину, - сказал Скорик.

Они сидели у Щербы уже час. Вроде толкли воду в ступе. Слов у каждого было много, а фактов с гулькин нос, и слова эти, просеивались, утекали, как сквозь решето, а на поверхности оставались какие-то косвенные мелочи, которые не давали возможности выстроить две-три версии, чтоб, отработав каждую, выйти на что-то путное...

- Что вас смущает в допросе Назаркевича, Виктор Борисович? - спросил Щерба.

- Слишком правдиво излагает, будто нарочно подставляется: мол, вот вам правда, а вы попробуйте, истолкуйте ее против меня - ни фига не выйдет.

- А что вы хотели? Чтоб он с хода начал гнать липу? Когда он выписывается?

Зазвонил междугородный телефон, Щерба снял трубку и начал громко, раздражаясь на непонятливость собеседника, - то ли следователя, то ли прокурора какого-то отдаленного района, - объяснять оперативные и процессуальные промахи по некоему разваливавшемуся там делу...

- Ну и кадры у нас! - Щерба наконец положил трубку. - Такая вот мелочишка, Виктор Борисович, - как бы вспомнил он, - получается, что Назаркевич, Вячин и Лагойда знакомы не только по совместной работе в НИИ. Они и в кооперативе вместе.

- Я это помню. Я выписал повестку Вячину.

Отворилась дверь и вошел Агрба:

- Здравствуйте, - он снял форменную фуражку и утер лоб.

- Здравия желаем, товарищ майор, - усмехнулся Щерба. - Ты и ночью в форме был, когда шмонал машину Назаркевича?

- Никак нет, Михаил Михайлович, - заулыбался Агрба.

- Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.

- Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, - сказал Агрба, усаживаясь.

- Ишь, философ.

- Ну что, Джума? - спросил Скорик.

- Вот, - Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой папке. - И это захватил, какой-то "Метах" - положил он колпачок. Войцеховский тут же потянулся к нему. - Машина разбита: левое крыло, фара и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают, когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.

- Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем Кубракову, - заметил Скорик.

- Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.

- Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах колпачок. - Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс". Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли, потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают косметику и парфюмерию.

- А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? - спросил Скорик. Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и ничего уже не помогало, никакие таблетки.

- Проверю, - сказал Джума.

- Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? - вдруг спросил Щерба.

- Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?

- Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме, разумеется, Назаркевича и Джумы.

- Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.

Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот мысли того.

- Очки Кубраковой! - сообразил Скорик.

- Вот-вот, - задергал головой Щерба. - Мы ведь какую конструкцию соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но... Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.