Воздушные рабочие войны - Николай Купцов

Лейтенант хотел добавить еще что-то, но в это время немцы начали артиллерийский и минометный обстрел нашей линии обороны. К нам подбежал запыхавшийся солдат и доложил: "Товарищ лейтенант! Немцы ведут разведку боем, слева и справа они ворвались в переднюю траншею и завязали бой, прямым попаданием снаряда полностью уничтожен второй минометный расчет". Лейтенант передал мои документы и пистолет с запасными обоймами молодому солдату и приказал ему доставить меня в блиндаж комбата, остальным скомандовал: "За мной!" - и маленький отряд исчез за поворотом траншеи.

Мой сопровождающий, показав автоматом на ход сообщения, приказал: "Вперед! Бегом! Быстро!"

Но быстро не получилось - давала о себе знать поврежденная левая нога. Однако короткими перебежками мы кое-как все же добрались до блиндажа комбата. После моего доклада о случившемся передо мной разложили карту и попросили отметить на ней все, что я заметил в системе обороны противника.

Я попросил указать мне точку нашего местонахождения, и как бы ведя отсчет в направлении, обратном своему маршруту, подробно рассказал о системе немецкой обороны. Показал на карте, как проходят траншеи первой полосы обороны, где располагаются на ней станковые пулеметы, где видел землянки, вблизи которых курили солдаты, по какому рубежу проходит вторая полоса обороны, рассказал о характере проволочных заграждений перед ней и указал место расположения дота. Выслушав меня, комбат попросил уточнить: где именно находятся землянки с личным составом и где расположен дот? Я взял карандаш и небольшими овалами обозначил на карте местонахождение землянок и долговременной огневой точки.

Комбат поблагодарил меня и, крепко пожав руку, сказал, что все эти сведения представляют большой интерес. Одному из офицеров он вручил карту с моими пометками и приказал немедленно доставить ее в штаб полка. Затем командир батальона обратился ко мне с вопросом:

- Объясните, пожалуйста, как вам удалось преодолеть ничейную землю? Ведь там находятся два немецких и три наших минных поля.

Я рассказал, как переползал от мины к мине вдоль натянутой проволоки в то время, когда местность освещалась немецкими ракетами, а затем и САБ наших бомбардировщиков.

- Вы уверяли, что наши минные поля непреодолимы, - сказал комбат, обращаясь к одному из офицеров. - Летчик доказал обратное. Он доказал, что непреодолимых препятствий нет, и этим совершил настоящий подвиг. Правда, у него был лишь один шанс из тысячи, но он очень умело использовал его... Вам необходимо отдохнуть, - продолжил майор, показывая мне на двухъярусные нары. Скоро за вами придет подвода и отвезет в медсанбат, а у нас свои неотложные дела.

Комбат отдал необходимые распоряжения офицерам, и почти все они покинули блиндаж. Ко мне подошел оставшийся в укрытии лейтенант:

- Из вашего доклада майору я понял, что вы базируетесь где-то в районе Калинина. Приходилось ли вам бывать в самом городе и как он сейчас выглядит?

- Да, приходилось. В городе есть небольшие разрушения, но уже ведутся восстановительные работы, все предприятия работают, ходит трамвай, - коротко ответил я.

- Видите ли, - объяснил лейтенант, - в Калинине живет моя мать. Не могли бы вы зайти к ней, рассказать о нашей встрече на переднем крае. Она будет очень рада узнать, что я жив и здоров.

- Постараюсь, конечно. Как только доберусь до своей части и представится хоть малейшая возможность.

- Тогда я сейчас напишу вам ее адрес.

Но не успел он раскрыть полевой сумки, как его вызвал майор, отдал короткий приказ, и лейтенант пулей вылетел из блиндажа, так и не сообщив мне адрес своей матери. Больше мы с ним не встречались.

Отдохнуть мне не пришлось: воздух наполнился воем мин и грохотом разрывов снарядов - началась знаменитая операция наших войск по освобождению Белоруссии под кодовым названием "Багратион". Но, разумеется, в то время я ничего об этом не знал - все держалось в строжайшей тайне.

Когда шквал огня переместился на вторую полосу обороны противника, я вышел из блиндажа и увидел удивительную картину: на западе стояла сплошная темная стена пыли, и горизонт совершенно не просматривался. Справа и слева двигались танки и подразделения пехоты со средствами усиления и поддержки - минометами и орудиями разных калибров. В воздухе сплошным потоком на разных высотах летели самолеты: на бреющем, как всегда, штурмовики, выше - бомбардировщики и истребители. Зрелище, прямо скажем, было впечатляющее. Начался штурм обороны противника. Минут через 30 в обратном направлении проследовала небольшая колонна раненых. Меня посадили на телегу и отправили вместе с ней. Вскоре мы прибыли в ближайший медсанбат, где всем раненым была оказана необходимая врачебная помощь. Дальнейшее лечение продолжалось уже в смоленском эвакогоспитале.

К товарищам в родной полк

В госпитале я прошел обследование и необходимый курс лечения. Пролежал там чуть больше месяца. Дольше меня держать не стали. Врачи говорили: "Что могли, мы сделали. Остальное за нас сделает время".

И вот, получив направление в свою часть, я прибыл на железнодорожный вокзал Смоленска. Уже начинало темнеть. До отхода поезда оставалось два часа. Но... Вместо вокзала я увидел груду камней, искореженные рельсы и разбросанные обгоревшие остовы товарных вагонов.

Расспросив нескольких человек, узнал, что прошлой ночью немецкие бомбардировщики произвели налет на Смоленский железнодорожный узел. В результате этого налета было полностью разрушено здание вокзала, разбомблены все пристанционные постройки и большинство путей, уничтожены два эшелона с боевой техникой и боеприпасами. Пассажирские поезда на Москву временно будут отправляться со станции, расположенной в десяти километрах восточнее Смоленска.

Да, положение, прямо скажем, не из приятных. Принимаю решение переждать ночь здесь, на "вокзале", а утром идти вдоль железной дороги до упомянутой станции.

На рассвете стал собираться в путь. Но до Москвы мне на этот раз так и не суждено было добраться. Не успел я пройти и десяток метров, как в небе появился мой старый знакомый - самолет Ил-4. Он пролетел немного в стороне от города по кругу на высоте примерно 400 метров. Через 10-12 минут тот же Ил прошел со снижением в направлении северной окраины Смоленска.

Почему-то я решил, что этот самолет обязательно должен быть из нашей дивизии. Впрочем, думать так у меня были веские основания. Во-первых, дивизия действовала именно на этом направлении - Смоленск - Минск - Берлин. И это мог быть подбитый самолет, который произвел посадку на ближайшем к линии фронта аэродроме. Во-вторых, наши войска продолжали наступление и к концу июля освободили всю Белоруссию. Поэтому и 48-я дивизия авиации дальнего действия должна была перебазироваться вслед за наступающими частями. Стало быть, во что бы то ни стало надо добраться до аэродрома. Направление планирования самолета - это и есть направление на аэродром, а я его хорошо запомнил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});