Дыхание бури - Дмитрий Виконтов

Я отлепился от скалы, трясущимися руками срывая превратившийся в лохмотья рукав. Одни Ушедшие знают, чего мне стоило сделать хоть одно движение под тяжелым взором этих желтых глаз, но я был далек от мысли, что все окончено. Пока есть хоть одна возможность достать добычу, горропа никогда не откажется от преследования; оставаясь же тут, я только давал ей возможность придумать что-то новое. И потом, два метра, отделяющие край карниза от земли, не внушали мне спокойствия: обычно горропы так высоко не прыгали, но мне не хотелось на собственной шкуре выяснять, не является ли данный экземпляр исключением из правил. И то, что с первой попытки она меня не достала, ни о чем не говорило.

Кроме того, чем дольше я разглядывал чешую горропы, испещренную долгими Оборотами и десятками шрамов, тем больше я убеждался, что мне попалась далеко не заурядная горропа. Это был «дас'ну'фарг», изгой, слишком жестокий и злобный даже для этих тварей. Таких обычно стаи изгоняли прочь, заставляя покинуть территорию их обитания: как правило, они оказывались на периферии, возле границ леса Горроп, и чаще всего именно они нападали на наши сторожевые посты.

Придерживаясь одной рукой за скалу, я побрел вдоль карниза, морщась при каждом шаге. Горропа с завораживающей грацией скользнула за мной. Я скрипнул зубами, упрямо смотря под ноги: мне не требовалось поворачиваться, чтобы увидеть неотрывно следующий за мною взгляд. Свободной рукой я снял с пояса ас-саме: толку от него было немного, но с оружием я чувствовал себя увереннее.

У меня была мысль попробовать по карнизу пройти в обратную сторону, вглубь ущелья – возможно, он тянется до самого спуска в катакомбы, – но потом передумал. Горропа все равно будет следовать за мной, и ничто не помешает ей напасть на меня в пещере или в начале туннеля. Там же, куда я шел, вполне могли оказаться ведущие наверх расселины: если мне удастся подняться хотя бы на метров десять, то можно считать, что мои «приключения» на сегодня закончились.

Я обогнул выступ, следя, чтобы не оказаться ненароком слишком близко от края. Отпихнув ногой лежащий на дороге камень (и постаравшись, чтобы он полетел в сторону горропы), я поднял глаза… и замер.

Очевидно, когда-то бывшая здесь скала составляла одно целое со всем хребтом. Но потом, то ли в результате землетрясения, то ли в силу иных причин, эта скала раскололась на сотни тысяч кусков, которые потом грохочущей лавиной сползли вниз. Время и стихия продолжили дробить их, и теперь передо мною была узкая долина, вся заполненная крупными валунами и бесчисленным множеством обломков, наискось поднимающимися вверх.

Горропа яростно зашипела, глядя то на меня, то на склон. Там, где мог пройти я, для нее дороги не было. Впрочем, нельзя сказать, что я очень переживал из-за ее проблем: меня все еще пробирала дрожь при вспоминании о сжимающихся в «кулак» когтях и отблескивающей кобальтом туше, бросающейся на скалу. На всякий случай я прошел по карнизу, пока это вообще было возможно. Позади продолжала яриться горропа – и, честно говоря, от ее шипения и визга, у меня начала немного болеть голова.

– Я выберусь отсюда, возьму нормальное оружие, вернусь – тогда поговорим! – охрипшим голосом съязвил я, прикидывая, куда лучше спрыгнуть. Я ждал очередного разъяренного воя горропы, но вместо этого с хрустом хвост твари хлестнул по земле под ее мордой. Два или даже три валуна, которые он зацепил, разлетелись на части – и тут горропа, на миг показав свой бок, резко взмахнула передней лапой, с разворота ударив по падающим камням. Я не заметил ни начала движения, ни его конца: покрытое чешуйчатой броней тело стремительно мелькнуло за оседающим облаком пыли и мелких осколков, что-то коротко прошелестело – и страшный удар буквально вышиб из меня дух!

Врезавшийся плечо камень наполовину развернул меня; второй и третий обломки, хвала Ушедшим, раскололись метром левее головы. Я ударился об скалу, качнулся назад, но слишком поздно сообразил, что позади-то ничего нет, кроме края выступа. Я беспомощно схватил пальцами воздух, пытаясь удержаться на карнизе. Опоры в воздухе, понятное дело, не нашлось, и я едва удержался от крика, падая на камни. Перед глазами вспыхнули разноцветные круги, в ушах зазвенело, а в виски, казалось, вонзилось по раскаленной игле. Если бы не принятые у р'руга препараты – в себя я наверняка пришел бы только над «Морями боли».

Болело все: правое плечо, куда попали «гостинцы», голова, которой я неудачно приложился об скалу; грудь, внутри которой при каждом вдохе словно нарочно лениво набухал и лопался шар боли. Коснувшись намокшей на шее шерсти, я почти без удивления взглянул на окровавленную ладонь: похоже, обошлось небольшим кровотечением. Застонав, я встал на колени – и что-то заставило меня оглянуться назад.

Горропа не стала ждать, пока я приду в себя. Отбежав метров на пятьдесят, она развернулась и с разгона молча прыгнула ко мне. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как чудовищная туша падает прямо на меня, застилая собою небо. Ну, точнее, почти на меня – горропа не допрыгнула каких-то пять-шесть метров!

Все кругом дрогнуло, когда полторы тонны с грохотом разметали камни; шесть лап приняли на себя основной удар – но, оказывается, и у горропы был свой предел. Задняя правая лапа подломилась, не выдержав напряжения, горропа повалилась на бок – и я с мстительной радостью услышал громкий хруст ломающейся кости. Но вместо рева боли меня оглушила невероятная по силе волна ярости, а горропа, подавшись всем телом вперед, уставилась мне прямо в глаза.

Мы смотрели друг на друга, и едва ли жалкий метр разделял нас. Всего метр между мною, и облеченной в плоть смертью, сконцентрировавшей во взгляде чистую, незамутненную никакими посторонними примесями ненависть. Этот взгляд затягивал, сковывал волю, гасил мои чувства, но взамен им, откуда-то из глубин сознания вставала кипящая ярость, безжалостно вытесняя страх и панику. Я хотел убить ее, хотел увидеть, как пелена забвения заволакивает ее зрачки, как гаснет вторгающаяся в рассудок удушливая ненависть. Я забыл, что я Х'хиар, забыл о катастрофе, забыл обо всем вокруг: все заслонили два узких овала, наполненных живым, ненавидящим огнем.

Рассказывать долго, а в реальности прошла едва ли секунда. Глухо заворчав, горропа выпрямилась, с трудом удерживая равновесие; сломанную лапу она держала на весу.

Судорожно вдохнув воздух, я ощутил кисло-сладкий аромат от ее чешуи, и тяжелый смрад из пасти, напоминающий чем-то запах влажной земли и гнилой листвы. Больше я не успел ничего сделать: ни увернуться, ни отклониться – резко подавшись вперед, она боднула меня «короной», точно огромным молотом. Меня отшвырнуло назад метра на три, я вскрикнул от ужасающей боли в многострадальной груди, но все потонуло в оглушительном вопле горропы. Случайно, я отжал предохранитель, и ас-саме, вывернувшись из ослабевших после удара пальцев, раскрылся прямо навстречу горропе. Слишком мало было места, и, уткнувшись в камни, заостренный конец вонзился в основание ее шеи. Вряд ли эта рана была опасной, но рванувшаяся ко мне горропа сама навалилась на посох, вгоняя его еще глубже.

От ее воя содрогнулись скалы кругом. Темно-рубиновая, почти черная кровь хлестнула на камни, когда она оплела хвостом и резко выдернула из раны ас-саме. С жалобным металлическим лязгом он отлетел выше по склону, а сама горропа свалилась набок, опять не удержавшись на разъехавшихся под ее весом валунах.

Но уже спустя мгновение, поджав сломанную лапу, она рванулась за мною.

«Горропы беспомощны на каменных россыпях… горропы стараются держаться подальше от скал…» Будь у меня время, я бы наверняка горько усмехнулся бы, вспоминая слова моих наставников: им стоило бы объяснить все это вот этой конкретной горропе! Да, она с трудом карабкалась по камням, да, ее лапы совсем не были приспособлены для такого передвижения, да, ей приходилось бороться с огромной массой своего тела… но она не отказывалась от преследования, короткими и мощными рывками сокращая расстояние между нами. Я же, при всем своем желании, не мог двигаться быстрее: просто не мог и все! А учащающиеся оползни в равной мере сносили вниз и меня, и горропу.

Я подтянулся, переваливаясь через вершину огромного обломка скалы, и распластался на холодящей тело поверхности, жадно глотая воздух. Вокруг все гуще становились поднимающиеся со дна долины, куда скатывались потревоженные нами оползни и миниатюрные лавины, облака пыли. Откашлявшись, я протер слезящиеся глаза, собираясь с силами для нового броска: горропа в полудюжине метров ниже приглушенно хрипела, оставляя за собой кровавый след. Трудно было сказать, насколько серьезно я ранил ее, но в любом случае сил, чтобы справиться со мною у нее было вдоволь.

Я моргнул, готовясь к прыжку и… застыл. Сперва мне показалось, что это галлюцинация, обман зрения, но пыль чуть-чуть улеглась, и я отчетливо разглядел узкую темную щель, расколовшую основание скалы слева и чуть позади. Слишком широка для обычной трещины, слишком глубокая тень в ней. Пещера или ведущий в глубину ход – это меня сейчас занимало меньше всего. Самое главное – там можно скрыться, дождаться помощи, отдохнуть, наконец… Странный грохот позади грубо оборвал радостные размышления, глыба подо мною, точно сетуя на нарушивших ее покой, жалобно заскрипела, покачнулась… И я сообразил, что падаю лишь тогда, когда ударился носом об покрытую отливающимися стально-синим отблеском ромбовидными чешуйками шкуру «дас'ну'фарга».