Подземелья Хейвена - Саймон Грин

– Городская казна, Вильям Дойл. Я – аудитор налогового управления. Сколько недоимок числится за вами за последние четыре года?

Толстяк поперхнулся пивом, закашлялся и побагровел. Заискивающе улыбаясь, он старался выдавить из себя слова: «Я же… Ну если так… Послушайте, я вам сейчас все объясню…»

– Успокойся, Билли, – рассмеялся Саксон, опускаясь на противоположный стул, – вечно ты пугался из-за пустяков, потому что всегда чувствовал за собой грешки, маленький плутишка. Ну что ж, неужели у нас не найдутся несколько теплых слов, чтобы поприветствовать старого друга?

Билли Дойл какое-то время непонимающе смотрел на него, а затем недоумение, изумление, испуг промелькнули в маленьких глазках. Он узнал.

– Вульф… Вульф Саксон, черт меня дери. Вот уж кого я не надеялся увидеть. Сколько лет мы не виделись?

– Слишком много, Билли, – вздохнул Вульф.

– Хорошо выглядишь, Вульф. Ты ничуть не изменился.

– Хотел бы я то же самое сказать о тебе. Годы не прошли для тебя даром, малыш Билли.

Дойл пожал плечами и допил пиво. Саксон задумчиво глядел на него. Он помнил Билли худощавым двенадцатилетним парнишкой, подвижным как ртуть. Мускулы у него были небольшие, но выносливость Билли поражала всех. Он продолжал идти, когда крепкие мужчины ломались и падали. Билли не сдавался никогда. А сейчас он превратился в завсегдатая кабачка, лет сорока пяти, обросшего слоем доброго жирка в три пальца толщиной и весившего вдвое больше, чем надо бы. Редеющие волосы по-прежнему были черны, как вороново крыло, но их маслянистый блеск сразу наводил на мысль о краске. Некогда худое скуластое лицо расплылось, округлилось, стало почти поросячьим. Нынешний Билли до смешного похож на своего папашу, пьяницу и бездельника, дни и ночи проводившего за выпивкой и жратвой… если, конечно, появлялись деньги. Одет Дойл, на первый взгляд, неплохо; но менее поверхностный обзор сразу выявлял выцветшую материю, манжеты, обтрепанные от бесчисленных стирок, искусно зашитые прорехи. Вульф грустно отметил про себя, что, видимо, Билли редко улыбается удача.

Тем временем Дойл, хмурясь, косился на старого друга, вынырнувшего из прошлого.

– А ты совсем не изменился, Саксон, ни капельки. Что-то тут не так. Может, ты нашел мага, открывшего секрет омолаживания?

– Да, что-то в этом роде. Но поговорим о другом. Как ты поживал, Билли? Что поделывал все эти годы?

– Жил помаленьку. Ни шатко, ни валко. Знаешь, как бывает с нашим братом…

– Да, понимаю, – Саксон опустил голову, – но пока меня не было, многое изменилось. – Когда я пришел к своему дому, на его месте оказался уродливый особняк. Люди, живущие в нем, даже не слышали обо мне. Я двинулся по старым местам, но никто не мог сказать, где можно отыскать мою семью. Наверное, все уже умерли или уехали отсюда прочь. Ты – первый знакомый, которого я встретил за день.

Дойл осмотрелся, заерзал на стуле и забарабанил пальцами по столу.

– Послушай, – пробормотал он, не глядя на Вульфа, – я бы с удовольствием посидел с тобой и поболтал про старые времена, но сейчас ко мне должны подойти. Дела, понимаешь ли…

– Ты боишься, Билли? – удивленно сказал Саксон. – Но чего? Ведь я твой старый друг. Ты никогда не имел от меня секретов. Или ты уверен, что мне не по душе придутся дела, которыми ты теперь занимаешься?

– Послушай, Вульф…

– Многие вещи здесь мне не нравятся. Я и сам не был святым, совесть даже не мучила меня, когда я обчищал богатый дом. Но есть особый род занятий, который я презирал всей душой, и годы этого не изменили. Билли, скажи, неужели ты якшаешься с похитителями детей?

– Откуда ты взялся, чтобы читать мне проповеди? – рассвирепел Дойл. – Ты даже не догадываешься, что произошло за эти годы. Мир изменился. Здесь всегда было трудно выжить, но сейчас урвать кусок в сто раз сложнее, чем раньше. Надо драться когтями и зубами за каждую монетку и постоянно оборачиваться, нет ли кого за спиной. Попробуй-ка, расслабься, и твое место сразу займет дюжина таких же мерзавцев. Да, у нас торгуют детьми! Их с удовольствием берут бордели, бродячие цирки и… чародеи, слышишь, чародеи! Кто откажется от лишнего заработка, если всего-то нужно утащить с улицы жалкого щенка? А родители только обрадуются тому, что в доме стало одним ртом меньше. Гордость, знаешь ли, довольно дорогая вещь, я не могу себе ее позволить. Денежки идут, а большего мне и не нужно.

– Ты раньше думал иначе, – сказал Саксон.

– Это было давно. Не лезь в мои дела, Вульф, иначе пожалеешь.

– Уж не угрожаешь ли ты мне, Билли?

– А ты подумай сам.

– Ты не поднимешь на меня руку, малыш Билли. Слишком многое мы с тобой пережили вместе.

– Ты меня с кем-то путаешь. Убирайся отсюда, Вульф, ты уже не из наших. Времена изменились, а ты остался прежним… слишком честным.

Он глянул поверх головы Саксона и быстро поднялся. Вульф тоже вскочил и сжал кулаки, приготовившись к бою. Рядом со столиком, подозрительно осматривая его, стояли двое громил. Один из них крепко держал за руку мальчика лет девяти-десяти. Глаза ребенка были мутными, как это бывает у людей, опоенных дурманом. Саксон угрюмо посмотрел на громил – тупые здоровенные гориллы. Он повернулся к Дойлу.

– Не надо, Билли, не опускайся до этого.

– Такова теперь моя работа, Вульф. Не лезь, куда не просят.

– Мы были друзьями.

– Ты сейчас не друг, а ненужный свидетель, – Дойл неожиданно завизжал, указывая на Саксона: – Что вы пялитесь? Перережьте мерзавцу глотку и уберите падаль с глаз долой. За это плачу отдельно!

Один из костоломов выпустил руку мальчика, и тот остался стоять, невидяще глядя в стену. Оба громилы, угрюмо оскалясь, угрожающе надвигались на Саксона. В полумраке таверны блеснули клинки коротких мечей, столь популярных у хейвенских головорезов. Вульф, безоружный шагнул им навстречу. В глазах убийц мелькнуло тупое недоумение – на что рассчитывает этот парень?

– Убейте его! – снова взвизгнул Дойл.

На лице Вульфа появилась странная улыбка. Громила с перебитым носом замахнулся, чтоб разрубить бедного кретина надвое, но Саксон, развернувшись всем телом, ударил кулаком в щетинистую морду. Убийца перелетел через столик и с грохотом влип в стену. Безжизненное тело распласталось по полу, под затылком быстро расплывалась красная лужица. Саксон уже слышал, как свистит, рассекая воздух, меч за его спиной, и едва успел пригнуться. Клинок промелькнул в полудюйме от головы, но прежде, чем громила успел нанести второй удар, Вульф схватил его за руку. Здоровенный костолом напрягал все силы, жилы вздулись на его лбу, однако он не мог сдвинуть меч ни на дюйм. Саксон сжал пальцы, и раздался жуткий хруст, словно переломили сухую ветку. Меч со звоном упал на пол. Лицо громилы залилось мертвенной бледностью. Вульф опустил его, громила, пошатнувшись, отступил назад и вдруг левой рукой выхватил из-за пояса кинжал. Глаза Саксона превратились в узкие щелочки. Страшный удар его кулака был направлен в горло бандита. Вульф почувствовал, как рука погружается в мягкую теплую массу, похожую на тесто. Изо рта убийцы фонтаном брызнула кровь. Несколько секунд труп еще продолжал стоять, а затем тяжело рухнул лицом вперед. Сзади послышался шорох, и Саксон оглянулся. Билли Дойл подкрадывался к нему с обнаженным мечом в руке. Встретившись взглядом с Вульфом, он застыл и выронил оружие. Руки Дойла мелко затряслись.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});