Неуклюжая Анна - Джин Литтл

Как только можно было выйти из-за стола, она поднялась наверх и легла в постель.

— Анна, ты что, уже спишь? — мама сунула голову за тщательно задёрнутую занавеску.

Анна лежала не двигаясь, крепко зажмурив глаза, и старалась дышать спокойно и ровно. Наконец мама на цыпочках ушла.

Тогда Анна открыла глаза и снова принялась думать. Пусть её слова, так гордо брошенные остальным, обернутся правдой.

Она всё думала и думала. Должно же быть что-то. Обязано.

Однако входя в класс на следующее утро и плюхаясь за парту, Анна Зольтен знала — ничего-то она не придумала.

Тогда она сдалась.

Глава 15

Мисс Уильямс задает вопросы

Анна заметила удивление учительницы. Давно уже Анна, входя в класс, широко ей улыбалась. Но сегодня девочке было не до улыбок. Её совершенно не волновало, что подумает мисс Уильямс.

Анна откинула крышку парты, схватила коробку карандашей, с грохотом закрыла крышку и с шумом бросила коробку на парту.

— Доброе утро, Анна, — спокойным голосом произнесла мисс Уильямс.

Анна отвечать не пожелала. Она волком глядела на коробку карандашей. Прошла секунда, затем другая. Почти против своей воли Анна подняла глаза на учительницу и пробурчала:

— Доброе утро.

Бернард подошёл и стал рядом с Анной.

— В чем дело, малыш? — спросил он мягким, добрым, чуть насмешливым тоном.

Анна вспомнила, что случилось два дня тому назад. Они с Изабеллой и Беном разговаривали о больших, злых ребятах, которые поджидали в школьном дворе, обзывались и бросались снежками. Бернард услышал, о чём они говорят, и предложил им, всем четверым, перейти в наступление. Двое мальчишек остолбенели, когда они все вместе налетели на них, забрасывая снежками.

— Нам нелегко попасть в цель, — предупредил Бернард, — значит, надо запастись снежками и орать погромче. Они же просто трусы, сами увидите.

Большие мальчишки тут же сдались. Но четверо храбрых преследовали их пару кварталов, пока сами не свалились в снег, а те убежали. Как же они смеялись! Каким сильным им казался Бернард! Могучий богатырь, Святой Георгий, побеждающий Дракона!

Но даже Святой Георгий ей теперь не поможет.

— Ни в чём, — угрюмо отозвалась Анна, злясь на себя за ложь. Но тут ничего не скажешь.

Как объяснишь про Руди и про обидные слова Гретхен, и про то, как она, Анна, расхвасталась перед ними? Всё звучит ужасно глупо. И это впрямь глупо.

Бернард помедлил у её парты, надеясь, что Анна всё-таки расскажет, в чем дело. Анна молчала.

"Уходи, — думала она, — оставь меня в покое".

— Бернард, — позвала мисс Уильямс, — пора начинать.

Класс Анны был очень маленьким. Как одна дружная семья. Дружнее, чем семья. Они знали Анну лучше, чем её родные. По правде сказать, они чаще думали об Анне, чем родные братья и сестры. Утро шло, а Анна по-прежнему была несчастна, это все почувствовали.

— Изабелла, у тебя полно арифметических ошибок, — удивленно воскликнула учительница. Изабелла была математическим гением.

— Так получилось, — покраснела Изабелла и посмотрела в сторону Анны, которая невидящими глазами уставилась в тетрадку. — Я просто никак не могу сосредоточиться.

Мисс Уильямс тоже взглянула на Анну.

— Можно мне пойти попить, мисс Уильямс? — внезапно спросил Бен.

— Ты бегаешь пить каждые пятнадцать минут, — удивилась учительница.

— Мне жарко, — пробормотал мальчик и покраснел.

Не важно, что он не глядел на Анну, всё равно было ясно, в чём дело. Мисс Уильямс тихо сказала:

— Хорошо, Бенджамин, только сразу возвращайся.

— У меня живот болит, — заявила через несколько минут Джейн Симмерс.

Анна на мгновенье забыла о собственных проблемах. Она посмотрела на Джейн и заметила, как та, с лицом, нахмуренным от беспокойства, смотрит прямо на неё. Анна мигнула, потом решила — ей это всё причудилось.

— Положи голову на парту и отдохни немного, — посоветовала учительница. — Наверно, через пару минут пройдёт.

Тут же мисс Уильямс спросила:

— У тебя что, нет никакой работы, Бернард?

Анна удивилась. Бернард всегда прилежно учился. Он собирался стать знаменитым, когда вырастет, и решил, что напишет энциклопедию. А тут он сидит за партой, жуёт бумагу и скатывает её в маленькие шарики, даже не делая вид, что занимается.

Он тоже внезапно поглядел на Анну. Затем смахнул шарики с парты и открыл книгу. Он даже не пытался объяснить своё поведение.

— Я читаю, — заявил он.

Анна наблюдала за ним уголком глаза. Она не хотела, чтобы у Бернарда были неприятности. Она всё надеялась, что он перевернёт страницу. Мальчик сидел неподвижно, минуты шли, а страница всё не переворачивалась.

Они пошли домой позавтракать, потом вернулись обратно в класс. Аннино тоскливое настроение возвратилось вместе с ней.

Никто не знал, как помочь делу. Все чувствовали — происходит что-то ужасное. Все ждали и ждали, не понимая, в чём дело, напряжение в классе росло и росло.

Анна снова склонилось над тетрадкой, где были записаны слова с трудным правописанием. Утром она так ничего и не выучила. Да и теперь слова в длинном списке, казалось, не имели никакого смысла. Впав в отчаянье, она схватила тетрадку и запихнула её подальше в парту. При этом пальцы девочки наткнулись на книгу — подарок учительницы. Её собственную книгу. Её "нелёгкую задачку".

"Роберт Льюис Стивенсон понял бы, что со мной происходит, — подумала Анна. — Он, наверно, тоже, когда был маленький, хотел что-нибудь смастерить, да не знал как".

Она вытащила книгу и открыла на первой странице. Там было стихотворение, на которое она раньше не обращала внимания, потому что, собственно говоря, это было даже не стихотворение, а посвящение на самой первой странице, ещё до заглавия книги. К тому же оно напечатано курсивом, который читать труднее, чем обычные буквы. Может, она его и видела, но читать не стала, буквы были слишком трудными.

Ей почему-то ужасно захотелось прочитать его прямо сейчас, трудное оно или нет. Заголовок — одно страшно длинное слово, его Анна просто не в силах одолеть. Даже не стоит и пытаться. Да и сам стих она понимает с трудом.

Девочка начала с самой первой строки, там говорилось о ком-то, кто не спит и смотрит за мальчиком. Она добралась до третьей строки.

Держа удобно, ласковой рукой Ведет дорогой трудной и крутой…

Тут она поняла, о чём этот стих. О той дороге, по которой идет Неуклюжая Анна, не зная, как справиться со своими проблемами.

Если бы только найти такую ласковую руку, за которую можно было бы удобно ухватиться. Она точно знала, что это такое — удобно ухватиться. "Сядьте поудобнее", — советовала мисс Уильямс, и они уютно устраивались, чтобы послушать музыку или какую-то чудесную историю. "Тебе удобно, моя маленькая?" — спрашивал папа, приходя подоткнуть одеяло на ночь.

Папа! Папа! Как хочется попросить его о помощи, но, ясное дело, никак нельзя.

Тут по носу скатилась слеза… Первая… вторая… третья… Слезы хлынули градом. Анна Елизавета Зольтен, никогда в жизни не плакавшая на людях, рыдала в комнате, полной народа, и ничего не могла с этим поделать.

Теперь уже невозможно было делать вид, что ничего не происходит. Мисс Уильямс подтянула стул и села рядом с рыдающей девочкой.

— Расскажи мне, в чём дело, — тихо попросила она. — Может, я смогу как-нибудь помочь.

— Ничего… ничего не случилось, — давилась слезами Анна.

— Нет, Анна, я вижу, что-то случилось, — мисс Уильямс не двинулась с места.

Бен подошел и стал с другой стороны. Изабелла со вздохом облегчения положила карандаш и тоже попросила:

— Давай, Анна, расскажи ей. Мисс Уильямс поможет. Ты только ей скажи.

Не осмеливаясь даже надеяться, Анна принялась объяснять, что случилось.

Все до одного слушали её рассказ. Когда она кончила, все, даже двое старших, понимающе кивнули. Им тоже хотелось смастерить рождественские подарки родителям. Они тоже плохо видели и оттого были неуклюжими и неумелыми.

— Если бы я только могла читать ноты… — мечтательно протянула Мэйвис Джонс. — Учительница музыки просто с ума сходит, когда у меня опять не получается.

— А моя тетя Мари всё время твердит, что мне надо научиться вязать. Просто держать спицы, как полагается, — вставила Джозефина Петерсон. — Она хочет, чтобы я следила за ней, когда она вяжет — но я же ничего не вижу, а она никак не поймёт.

Мальчики не умели пользоваться отцовскими инструментами, которые не причиняли никаких хлопот их братьям.

Оказалось, Анна совсем не единственная белая ворона. Это мисс Уильямс назвала их белыми воронами.

Джимми Шорт пытался разносить газеты.

— Но я не вижу номеров на домах, — признался он. — И сдачу давать быстро не могу, монетки на вид совсем одинаковые.