Главная ошибка Ельцина - Олег Мороз

Путин обещает...

Как и любой кандидат в премьеры, Путин перед его утверждением не скупился на обещания. Обязался продолжить демократические преобразования в России, сохранить курс на экономические реформы и "руководствоваться рыночными механизмами". Правда, как и его предшественники, -- Примаков, Степашин, -- заметил, что "реформы не самоцель, а механизм улучшения жизни народа".

-- Надо покончить с революциями, -- сказал Путин, выступая с думской трибуны при его утверждении. -- Надо сделать так, чтобы в стране не было нищих. Процветающих государств с нищим населением не бывает.

В общем, подобно предыдущим премьерам, дал понять, что он будет проводить "хорошие" реформы и не будет проводить "плохих".

Среди прочего, естественно, Путин пообещал сохранить свободу слова: -- В условиях демократического общества недопустимо ограничивать прессу.

Добавил, правда, что "и вакханалии в прессе мы допустить не можем". Впрочем, под "вакханалией" он имел в виду главным образом изобилие сцен насилия и порнухи на телевидении: надо, дескать, "контролировать мораль и нравственность на телеэкране". Этого добра -- порнухи и насилия -- на ТВ по-прежнему хватает и даже, по моим ощущениям, стало значительно больше. А вот "вакханалию" свободы слова в общепринятом смысле -- свободу выражения различных мнений -- Путин действительно пресек довольно быстро.

Но это еще было впереди...

16 августа Дума утвердила Путина в должности председателя правительства. "За" проголосовали 232 депутата (при общем числе, напомню, 450).

Конец Ельцина-миротворца

"Не спеша одолеем эту проблему"

Вернемся, однако, к главному, на чем было сфокусировано тогда всеобщее внимание, -- к Чечне. И к человеку, от которого, формально говоря, прежде всего зависело, в каком направлении будет развиваться ситуация вокруг этой республики. Любопытно, что еще какое-то время после начала чеченско-дагестанских событий Ельцин стоял на той же позиции, какую занимал в 1996 году, когда шел на выборы под флагом установления мира в Чечне, и три последующих года. Позиция эта, если коротко, заключалась в следующем: надо набраться терпения и шаг за шагом, ведя переговоры с Масхадовым, идти к намеченной цели -- к ситуации, которая устраивала бы и Москву, и Грозный. Главное -- не делать глупостей, не совершать никаких резких движений.

Еще и 12 августа 1999 года Ельцин в беседе с журналистами говорил о чеченской проблеме довольно благодушно. Он, конечно, признавал, что Северный Кавказ и, в частности, Чечня -- "это, пожалуй, самый сложный участок", что сейчас в этом регионе "идут серьезные действия", но при этом явно был не склонен чересчур драматизировать тамошнее положение дел.

-- Мы считаем, что постепенно, как мы и планировали, не спеша, удастся одолеть эту проблему, -- сказал президент и добавил полушутливо, обращаясь к стоявшему рядом и.о. министра по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу, -- Одолеем?

-- Я думаю, да, -- охотно поддакнул тот.

Запомним эту дату -- 12 августа -- и эту ельцинскую позицию.

Первая скрипка -- в руках у Путина

Между тем практическое ведение чеченских дел сразу же оказалось в руках Путина. Ельцин полностью передоверил ему эти дела. У нового премьера ельцинского благодушия явно не было. Хотя начинал он "решение чеченской проблемы" тоже довольно осторожно. И военный нажим на Грозный, и соответствующую агрессивную риторику наращивал постепенно.

В середине августа он как бы еще признавал Хасавюртовские соглашения, подчеркивал, что Россия всегда "последовательно и скрупулезно" их выполняла, и только сетовал, что с другой стороны такого же выполнения не наблюдается. Однако вскоре Путин вообще отказался признавать документ, подписанный в августе 1996-го в Хасавюрте, и уже не отзывался о нем иначе, как только о досадной ошибке, допущенной его предшественниками.

Хотя с каждым днем становилось все очевидней, что новый глава Белого дома ведет дело к возобновлению чеченской войны, он не уставал повторять, что "решить проблему этой республики, как и другие межнациональные конфликты, можно только политическими средствами, а силой эту проблему решить нельзя". Постоянно говорилось также, что встречи и переговоры с законно избранным президентом Чечни Асланом Масхадовым "по-прежнему планируются", более того, контакты с ним -- через его посланцев -- никогда и не прерывались... И параллельно с этим звучали другие, совершенно противоположные слова: дескать, в Чечне "не с кем" вести переговоры, переговоров с "бандитами" никогда не будет...

Кто там, в Чечне, "бандит", кто "не бандит", никто никогда особенно не разбирался. Постоянно, упорно проводилась линия на то, чтобы и Масхадова причислить к "бандитам"...

Уверения о приверженности линии переговоров делались в основном для Запада. Грозные же восклицания "Никаких переговоров с бандитами"! адресовались главным образом российской публике, у большинства которой и получали безоговорочное "одобрямс".

Ельцина призывают лично заняться проблемой Чечни

С каждым днем становилось все очевидней, что Путин возглавил "партию войны" и ведет дело к возобновлению вооруженного конфликта, заглохшего три года назад. Некоторые из политиков пытались призвать Ельцина, чтобы он вернул тут себе инициативу, чтобы сам, как в прежние времена, взял на себя рычаги управления. В конце концов, кто еще как не президент должен заниматься проблемой такой степени важности -- вооруженным конфликтом, войной? Да и все силовики, по традиции, непосредственно подчиняются ему, президенту, а не кому-то еще, не премьеру.

-- Президенту Российской Федерации Борису Ельцину необходимо в максимально кратчайшие сроки встретиться с Асланом Масхадовым, -- заявил на пресс-конференции 26 августа депутат-коммунист Виктор Илюхин. -- Эта встреча подняла бы авторитет федеральной власти в глазах всех жителей Чечни. Ее необходимо провести хотя бы только ради самой встречи. А все экономические, политические и прочие вопросы можно решить на встрече Масхадова с Путиным.

С аналогичными требованиями выступали и другие политики: война -- это дело "президентского уровня", такое ответственное дело нельзя перепоручать никому.

Но у Ельцина уже не было ни желания, ни сил снова взваливать на себя эту неподъемную ношу -- Чечню. К тому же он вполне доверял Путину, которого уже определил в свои преемники.

Ельцин дает команду "Огонь!"

Как мы видели, еще недавно Ельцин говорил о перспективах решения чеченской проблемы довольно благодушно. Напомню его слова, сказанные 12 августа: -- Мы считаем, что постепенно, как мы и планировали, не спеша, удастся одолеть эту проблему.

Однако менее чем через месяц в его настроении наступил резкий перелом. По-видимому, получив от Путина некую информацию о том, что происходит в Дагестане (их встреча прошла 7 сентября), президент в этот же день срочно созвал Совет безопасности. От его былого благодушия не осталось и следа.

Ельцин заявил, что еще неделю назад у него была уверенность, что операция в Дагестане завершена, "однако бандиты предпринимают новые террористические акты, взрывают дома, убивают людей". По его словам, боевиков напрасно называют исламистами, -- они воюют против мусульманских народов Северного Кавказа.

-- У террористов нет ни веры, ни национальности, ни Аллаха. Это выродки и убийцы,-- заявил Ельцин.

-- Из-за поражения, -- продолжал он, -- бандиты стали действовать более жестоко. Соответственно, и ответные действия должны быть адекватными -- надо действовать более жестко. Надо ликвидировать корни этой заразы. Надо лишить их подпитки -- военной, финансовой и моральной.

Итак, 7 сентября 1999 года Ельцин фактически отрекся от своей линии на мирное политическое разрешение чеченского конфликта, -- той, которой придерживался несколько предыдущих лет. Фактически он перечеркнул свои покаянные слова и действия 1996 года, когда он ценой неимоверных усилий остановил-таки, казалось бы, неостановимую войну...

Понятно, что этот перелом был следствием той самой информации, которую клали ему на стол силовики и Путин. Проверить эту информацию из независимых источников у него не то что не было возможности -- не было, по-видимому, и особенного желания. Хотя вообще-то оценить достоверность получаемых сведений, наверное, не составляло труда даже с помощью обычной логики: если подумать, для чего боевикам, которым противостоит регулярная армия, внутренние войска, свезенные отовсюду ОМОН и милиция, восстанавливать против себя еще и мирное население, творя против него разнузданный террор? В чем здесь глубокий стратегический замысел?

Однако Ельцин в иные моменты проявлял удивительную наивность. Мы ведь помним, как в январе 1996-го силовики вешали ему "лапшу на уши": дескать, к штурму Первомайского все готово -- вокруг села рассажены 38 снайперов, так что каждый непрерывно держит на мушке "своего" террориста. И еще: Ельцин тогда охотно поверил сказке, будто боевики заранее построили в Первомайском мощные подземные укрепления с разветвленной системой ходов сообщения. Отсюда, дескать, и сложности в овладении "укрепрайоном". (Позже выяснилось, что на самом деле из-за заболоченной почвы жители Первомайского не то что подземных ходов -- даже подвалов у себя под домом не роют).