Дети восьмидесятых - Светлана Рябцева

— Я сказала — не дам! В классе проведёте, ничего с вами не сделается!

— Это нецелесообразно! Если есть возможность провести хороший урок в зале, так почему я должна объяснять музыку на пальцах в классе?

— Не дам!! Всё!!!

Это уже крик души. Мне остаётся только уйти.

Администрация преуспела в своём стремлении всё от нас закрыть. Но, хотя в течение полутора лет у нас не было ни одного нормального урока пения, дети каким-то загадочным образом учились петь, слушать музыку, чисто интонировать. Правда, сомневаюсь, что сумела научить их по-настоящему любить музыку. Музыка требует покоя и тишины, а у нас…

В начале I класса верно интонировали только двое, во втором — уже 15 человек, да ещё 10 — на подходе к концу третьего — почти все. Да ещё и песни стали сочинять. Как это получилось при таких неполноценных уроках — сама не знаю. Сильна программа Д. Кабалевского: такие перегрузки выдержала!

За изо я тоже спокойна: летом я ездила в Москву и раздобыла там программу Б. Неменского. Как — не скажу. Контрабандно. Под покровом ночи. Потому что при свете дня эту замечательную программу в школу не пускают. Она во многом похожа на программу Д. Кабалевского: учит смотреть и видеть, развивает наблюдательность и фантазию, открывает души перед прекрасным в жизни и в искусстве.

Пошли мы после уроков на экскурсию по нашему микрорайону. Кругом каменные коробки — серые, наводящие тоску. Но остались у нас и старые улочки с деревянными домами. Тысячу раз пробегали по ним ребята, а сегодня увидели красоту, созданную умелыми руками: деревянные резные наличники и ставни. Мы любовались, ахали, запоминали — собирались дома по памяти нарисовать да ещё что-нибудь своё придумать. На следующий день Слава сообщил нам, что не выдержал и пошёл к тем домам снова — рисовать с натуры. А на улице-то минус 25°!

Разбудила ребят эта программа: несут в школу страницы журналов с репродукциями и рассказами о художниках. У некоторых уже полные папки. Приносят марки, наборы открыток. Стали внимательнее ко всему, что их окружает. Предметом обсуждения становятся ткани, обои, плакаты, посуда, игрушки, витрины, композиции из цветов и т. д. В речи все чаще звучит эстетическая оценка. Замечают, кто как одет: идёт— не идёт, хорошо или плохо подобраны цвета, гармонируют— «рычат». И конечно, эмоции и чувства: ах, как красиво! Или, наоборот, безобразно. Прямо по Платону: «От красивых образов мы перейдём к красивым мыслям, а от красивых мыслей — к красивой жизни».

Идут за советом.

Инна:

— С.Л., мы тут с Наташей Л. подумали: а не поменяться ли нам шарфами? К её ансамблю больше подходит мой шарфик, а к моему — её, правда?

Жизнь моя усложнилась: иной раз сошью себе обновку — бегут с комплиментами, иной раз молчат — деликатно… Ох! Задала уровень — изволь соответствовать.

Друг с другом обсуждают наряды, дают советы. Но ни разу я не слышала, чтобы разговор скользил по шкале «богатое — бедное», «заграничное — наше». Оценка одежды с точки зрения вкуса исключает погоню за вещами, исключает зависть к тем, кто побогаче, одет, так как- практически любую вещь можно купить в магазине или на толкучке, тем самым обогнать ближнего своего, которому люто завидовал, а вот вкус не купишь. Его можно только развить в себе.

Работай — и всё получится: научишься рисовать, разовьёшь вкус, начнёшь видеть красоту вокруг. (Правда, у этой медали есть и оборотная сторона. Научишься рисовать — и не сможешь купить хорошие краски и кисти, разовьёшь вкус — и увидишь, сколько безобразного вокруг, ты уже не сумеешь смотреть равнодушно, тебя будет от этого корежить. Не хочешь мириться — засучи рукава и работай.)

Ребята на практике постигали законы диалектики. Саша Ш. мучился целый год: какие-то немыслимые каракули выходили из-под руки — и всё тут! У него нелады с пространством, Саша его не чувствует. Координации никакой и жуткая зажатость, скованность. А почерк! Такие загогулины вырисовывал, что часто и сам не мог прочитать. Не стала я воевать с Сашиным почерком, а постаралась наладить его отношения с пространством. Помогли театр да ещё бальные танцы, где надо контролировать каждое движение. Дело пошло на лад.

И вот мы оформили выставку рисунков «Искусство на улицах нашего города». Украшением ее стала работа Саши Ш. «Обелиск». Прямо на уроке мы увидели, как действует закон перехода количественных изменений в качественные. В Сашином исполнении. Рисовал он до этого из рук вон плохо, но не сдавался, прислушивался к советам, преодолевал себя. И вдруг:

— С.Л.! У меня, кажется, получается!

Да, получилось! Памятник погибшим героям, стройные ели, красные цветы на ступенях. Печально и строго.

Нас очень порадовала и Сашина победа, и… незыблемость закона диалектики.

Любопытно, что никто не стал рисовать монументальную скульптуру, хотя ограничений никаких не было. Тема «Памятник» — и всё. Дети сами почувствовали, что изобразить фигуру человека хорошо они пока не смогут, а плохо — нельзя. Можно плохо нарисовать колесо обозрений, качели-карусели, дерево или дом, но погибшего воина — нельзя.

Неумелый рисунок часто вызывает смех, но ребята выросли на хорошем юморе и знали: область страданий и смерти другого человека не тема для смеха. Значит, это знание проросло в чувства, стало частью их личности.

Много хорошего можно сказать о программе Б. Неменского. И если бы предложили голосовать, я бы обе руки подняла «за». Но не предлагают. Всё еще сравнивают со старой, спорят, перестреливаясь профессиональными терминами.

Дети, которых обучают по старой программе, не учатся видеть и любить — за одно это от неё стоило бы отказаться.

Рисовать полюбили все, а Лена Д. всерьёз увлеклась изобразительным искусством. Мы устроили в классе её персональную выставку. Лена стала заниматься во Дворце пионеров под руководством специалиста. За ней потянулись и другие ребята. Работали радостно, увлечённо. Их рисунки мы потом видели на выставке во Дворце.

Прежде чем мы расстанемся (через год…), хочу помочь каждому увлечься каким-то нужным и интересным Делом. Стараюсь пошире раскрыть двери в мир, познакомить ребят с умными, талантливыми, порядочными людьми. Не допустить, чтобы они были замкнуты только на школе, на этой школе! Тому классу, моим старшим, повезло больше: они попали в хорошие руки — после III класса, а первые три года они «паслись» в ТЮЗе, часто встречались с Сергеем Павловичем Денисенко, завлитом. Это удивительно богатая личность, человек широкого кругозора и яркого таланта. Каждый наш поход в ТЮЗ мы разбирали «по косточкам», начиная с программок — ничего подобного ни в одном театре я никогда не видела. В них были тонкий юмор, раешный стих, загадка и тайна, густо замешанные на иронии, — поди разбери, чего больше. И игра, зовущая окунуться в атмосферу театра, подсказывающая зрителям его законы.

С этими ребятами мы редко бывали в театре — «подвесная» смена… Жизнь наша была — сплошной театр.

Известна детская фраза: «Я для тебя плачу!», т. е. если нет зрителя, то и плакать нет никакого смысла. Дети — артисты. Мы много говорим о значении игры в жизни ребенка, но почему-то забываем об игре-театре. Это нечто находящееся на полпути между ролевыми играми (в дочки-матери, в «магазин» и т. д.) и социальными ролями. У каждой игры свои законы, у каждого актера свое амплуа.

Моя Таня Л. — актриса «широкого профиля». Она обожает работать на публику, причём в буквальном смысле. На сцене это тихая скромница, практически безголосый ребенок, которому, чтобы молвить относительно громкое слово, этак меццо-форте, надо основательно поднапрячь непривычные связки. На перемене… о, на перемене!.. Слов не хватает! Ракета — с соответствующим звуковым оформлением. К счастью, Татьяна обладает незаурядным чувством юмора, поэтому мы с ней ладим.

В I классе они с подружкой Наташей Г. подвергали меня мощным атакам, массированному воздействию. Пользовались приёмом, который я называю «брать измором». Приём этот был у них отработан на ближайших родственниках и отшлифован до полного блеска. Если рассматривать атаку с позиции житейской — можно озвереть, но если с позиции театра — получаешь большое удовольствие. (К вопросу о том, что недостатки — это такие достоинства…)

Подходит на перемене Татьяна:

— С.Л., можно Наташа со мной сядет?

— Нет.

Они славные девочки — каждая в отдельности. Вместе они составляют новое качество, взрывоопасное сочетание — а я жить хочу!

Совещание в уголке. На переговоры отправляется Наталья. Услышав «нет», возвращается и подталкивает Татьяну. Та подходит уже с более несчастным лицом, чем прежде: надо как-то тронуть мою зачерствелую педагогическую душу. Опять «нет». Атакуют с двух сторон. Вокальное оформление бесподобно!

— Ну С. Л.! Ну мо-о-жно, а-а-а?..

Нет, это надо записывать на нотной бумаге. Вокализ!