Тёмные дни (СИ) - Екатерина Михайлова

и дело переходя в наступление. Члены Совета бросали бессмысленные призывы к порядку в толпу. Атлурги словно помешались. Никто не мог их вразумить.

Корт наблюдал истинное обличье народа, до боли сжимая кулаки. От мельтешения лиц и воплей в голове всё смешалось. Он не знал, как это остановить.

Внезапно от Совета вперёд шагнул человек. Он молча простёр к толпе поднятые руки и так застыл. Его высокая прямая фигура была наэлектризована напряжением, но вовсе не от страха перед толпой. Его светлые волосы и белое одеяние были словно окутаны светом. Как будто он не лился равномерно на всех вокруг, а, обходя остальных, освещал только его. Казалось, что от него самого исходит сияние почти божественное.

Первые на своего предводителя обратили внимание люди Гвирна. Они быстро успокоились, перестали спорить и развернулись к Помосту. Будто следуя их примеру, один за другим приходили в себя ряды атлургов. И вскоре в Зале остался лишь равномерный гул, уже не мешавший говорить.

Только дождавшись полного внимания народа, Гвирн опустил руки и заговорил:

— Очень хорошо, Корт. Ты говорил, как истинное дитя Колоссов. Я прекрасно понимаю, что ты хочешь помочь своему народу. Но я должен думать о своём. Мы каждый день ломаем голову над тем, что ещё придумать, чтобы обеспечить каждого атлурга водой и едой. Мы тратим многие месяцы на то, чтобы откопать и укрепить новый лурд. А ты предлагешь взять и привести в Утегат ещё несколько сот, а может, и тысяч человек. Как ты себе это представляешь?

Гвирн говорил очень тихо и спокойно. И с каждым его словом атлурги всё больше успокаивались и стихали. Будто он пел им колыбельную и, усыплённые его голосом, атлурги впадали в оцепенение.

Но Корт хорошо понимал, что за этими тихими словами Гвирн спрятал свой главный довод. Словно обернул в мягкую ткань острое лезвие. Гвирн часто приводил его, но именно сегодня Корт действительно дал повод так думать.

Сейчас Гвирн обвинил его в том, что Корт не был атлургом, а только притворялся им все эти годы. На самом же деле всегда оставался одним из детей Колоссов. Гвирн сказал то, что сразу могло вывести Корта из игры, сделать отщепенцем в глазах атлургов, чуть ли не врагом.

Но самое странное было в том, что Корт и сам не мог сказать, что это было ложью. Умом он понимал, что слова Гвирна — всего лишь манипуляция. Искусное преувеличение и искажение реальности. Но то ли гипнотический голос наконец подействовал и на него, но сейчас Корт действительно не знал, что является правдой.

Именно это осознание вдруг успокоило Корта. Сердцебиение пришло в норму. Мышцы расслабились. Кулаки разжались.

— Я понимаю, почему ты так говоришь, Гвирн. Пожалуй, у тебя есть на это право.

Корт обращался к Гвирну, что делал крайне редко. Обычно Гвирн, пытаясь выступить посредником между Кортом и народом, лишь мешал ругату говорить с атлургами. Но именно сегодня он действительно стал рупором народа. И Корт думал лишь о том, что это естественно — пытаться достучаться до атлургов через Гвирна.

— Я уже многие годы являюсь атлургом, одним из народа. Моё сердце и мои устремления принадлежат Утегату. Никто не сможет отнять этого у меня. Но правда также и в том, что я родился и вырос в Городе-за-Стеной. И, наверное, во мне до сих пор живёт дитя Колоссов.

Именно поэтому я знаю, что говорю, когда называю наши народы неразделимыми. На самом деле мы ближе, чем большинство из нас считает.

Что касается нехватки воды, продовольствия и жилья, то я тоже каждый день ломаю голову над этими проблемами. И думаю, что могу предложить народу решение, которое всех устроит.

Я хочу привезти из Лиатраса не только людей, но и технологии. Именно они позволят детям Колоссов устроить жизнь в пустыне. В Городе-за-Стеной умеют добывать воду из специальных растений. Если мы посадим эти растения здесь, то обеспечим водой не только детей Колоссов, но и атлургов. И в будущем это может полностью решить проблему нехватки воды.

Что касается жилья, то я не планирую селить жителей Лиатраса в лурдах Утегата. Мы поселим их в Красных Горах.

При этих словах атлурги снова взорвались, но быстро успокоились, стоило Гвирну вновь поднять над головой руки.

— Дослушаем, что скажет Корт, — спокойно произнёс он.

Ругат скрипнул зубами, но продолжил:

— У детей Колоссов есть так называемая взрывчатка. Она может убрать со своего пути любое препятствие. С её помощью можно мгновенно сделать в горах проходы и пещеры. Если удастся забрать из Лиатраса взрывчатку, то мы сделаем много нового жилья. Мы сможем разместить в горах всех людей, которых приведём, и ещё останется место.

При определённом везении нам удастся захватить и разную технику. Машины, способные ездить по песку и проезжать в день по много таров. Машины, способные возводить стены и дома из камня. Много диковинных вещей, которые помогут нам выживать и сделают нашу жизнь лучше.

Послушайте, я понимаю, что мои слова звучат чудно и нереально. Но за гигантской стеной живут такие же люди, как мы. И они тоже сумели выжить в пустыне и приспособиться. Просто сделали это иначе. То, о чём я говорю, — вовсе не выдумка больного воображения. Я жил там много лет, в огромных домах, высотой в половину Красных Гор, и видел всё это своими глазами.

Вы знаете меня много лет. Знаете, что я далеко не безумец. Наоборот, меня ведёт и мною руководит сам Руг. Я прошу вас ещё раз поверить мне. Поверить, что я смогу спасти оба наших народа.

В почти полной тишине, наступившей под конец выступления Корта, звонкими пощёчинами прозвучали несколько хлопков. Но никто не присоединился к ним. Они так и затухли, пройдясь эхом между стен Зала Кутх, словно круги на воде от случайно скатившегося камушка. Тем, кто хлопал, был Гвирн.

— Прекрасная речь, Корт. Возвышенная и вдохновенная. Слушая тебя, впору поверить, что и ты вправду принимаешь за истину то, что говоришь.

Но позволь прояснить кое-что. Атлурги не нуждаются в чьей-либо помощи. Сам Руг даровал нам жизнь и наши законы. Мы потомки тех, кто в одиночку выжил в пустыне. И с нынешней ситуацией справимся сами.

Тысячелетиями народ выживал сам по себе. Никто нам не помогал. И теперь нам никто не нужен. Нас не касается то, что происходит за Стеной. Народ не станет менять своего уклада жизни ради тех, кому до них никогда не было дела. Этот уклад заповедовал нам Руг. Так мы и будем