Мистер Скеффингтон - Элизабет фон Арним

пище, сне и гарантиях, что следующий день будет точь-в-точь как предыдущий.

Иными словами, если ее запросы столь скромны, почему бы им не удовлетворяться еще много лет? На здоровье старая леди не жаловалась: ни на умственное, ни на физическое, – правда, несколько располнела, но это пустяки, нет причин бить тревогу. Зато она ни разу не упала в ванне (к чему склонны столь многие пожилые люди), потому что она вообще не залезает в ванну. И почему бы ей, при таком раскладе, не дожить до ста лет? И по какому праву эта дурно воспитанная особа сделала столь варварское предположение, будто у нее времени в обрез? Прямота слишком легко обращается в грубость, – именно поэтому не годится для бесед.

Вошел официант с подносом. Он слишком долго возился, расставляя на столе принадлежности для чаепития, однако дурно воспитанная особа считалась с ним не более, чем с самим чайным столиком, то бишь упорствовала в откровенности и прямоте.

– Вы не понимаете, – заявила она. – Я вовсе не хочу никого обидеть. Просто я очень несчастна.

– Тогда пейте чай, покуда не остыл, – съязвила старая леди, главным образом желая дать понять официанту, что в комнате находится по крайней мере один здравомыслящий человек.

Старую леди покоробило, что ее непрошеная собеседница игнорирует официанта. Что он подумает? Ему ведь известно, что она, постоянная гостья отеля, раньше с этой особой не встречалась, так какие выводы сделает официант из этих ее откровений? «Просто я очень несчастна!» – мысленно передразнила старая леди, а вслух сказала, дождавшись, пока уйдет официант (он и дверь за собой закрывал слишком медленно, словно хотел подслушать как можно больше):

– Замечу, с вашего позволения, что «спасибо» говорить вам следует только самой себе. Возможно, условности, на которые вы не считаете нужным тратить драгоценное время, будучи взяты в умеренном количестве, несколько улучшили бы ваши перспективы – в целом, я имею в виду.

– Мои перспективы! В целом! – воскликнула Фанни и повторила с усмешкой: – Святое небо! Мои перспективы!

– Только мне о них не рассказывайте, сделайте одолжение: знать не хочу про ваши перспективы, – поспешила предупредить старая леди и даже руку вскинула в знак запрета.

Фанни сорвала шляпку с алым перышком, швырнула на диван, волосы заложила за уши. Голова у нее раскалывалась. Определенно она дура, и разве не была дурой все последние месяцы? Да, безнадежная закоренелая дура – только такая могла возиться с Дуайтом. И вот она снова по-глупому ошиблась – в отчаянном своем положении вообразила, будто найдет утешение у этой старухи с каменным сердцем.

– Вы так и не поняли, – вздохнула Фанни, подсела к столику и налила себе очень крепкого чая.

Теперь, без этой вызывающей шляпы (рассуждала старая леди), незнакомка производит несколько более благоприятное впечатление. Пожалуй, в ней действительно еще видны следы былой красоты. Взять хотя бы неоспоримую невинность этого высокого лба – она никуда не делась, даром что о падении говорят накрашенные ресницы и губы. Дочь скульптора (да не простого, а произведенного в рыцари ее величеством королевой Викторией), старая леди в юности наслушалась разговоров о формах; теперь она поняла, что представленные ее взорам лоб и прочее были бы высоко оценены как отцом ее, так и его друзьями. Да, лоб очень хорош, а что до висков, от них прямо-таки веет непорочностью.

Впрочем, черепные кости – это еще не все: их благородству не облагородить столь ярко накрашенного лица. Тут старая леди слегка улыбнулась – надо же, она до сих пор каламбурит и получает от этого удовольствие; не зря родные, особенно отец, хвалили ее остроумие. «Мод, – говорил отец, – вот эту остроту я на твоем месте отослал бы в «Панч». Пускай телесный ее возраст – восемьдесят три года, возраст душевный куда меньше, а ведь тело душой живо, не так ли?

– Все я поняла, и преотлично, – завелась старая леди. – Вам стукнуло пятьдесят, и вы от этого не в восторге. Вы подурнели, и это вам тоже не нравится. Вы мне выход буквально забаррикадировали, и к тому же догадались: в номере у меня холодно, так что я не стану рваться из этой гостиной и вы сможете в свое удовольствие изливать на меня свои горести, а интересуют они меня или нет – что вам за дело? Знаете, кто вы? Родная сестра старого морехода![10] Подобно всем эгоистам вы, наверное, родились на свет с этой способностью – отлавливать слушателей, не расположенных внимать вашим речам.

И старая леди шлепнула на стол очередную карту.

– Старый мореход! Точно! – воскликнула Фанни, да так и замерла – с чайником в руке. – А я все вспоминаю, вспоминаю – с самого ленча, с тех пор, как вы взялись мне жаловаться.

– Кто, я?

– Я потому и ушла – вы меня прищучили, совсем как этот старый мореход.

– Это я-то вас прищучила? – Усохший рот широко открылся, образовав правильную окружность, – старая леди отчаянно отпиралась.

– Ладно, не прищучили, но отловили слушательницу, не расположенную вам внимать, – улыбнулась Фанни.

– Да я… да я в жизни ничего подобного не делала! – вскричала старая леди, возмущенная до глубины души. – А если вы вообразили, будто я могу хотя бы помыслить об отлове незнакомой мне особы, притом такой, которая…

– А по-моему, – Фанни как ни в чем не бывало долила в свою чашку до краев, – наши с вами отношения доросли до откровенности в высшем ее проявлении.

– Под откровенностью вы, конечно, разумеете грубость…

– Нет, прямоту.

– Какая разница!

– Существенная. Грубость всегда направлена на конкретного человека, а мы с вами на личности не переходим. Мы просто говорим прямо, потому что нам больше не грозит встретиться.

– В таком случае к чему: к прямоте или к грубости, – вкрадчиво начала старая леди, – отнесете вы мой на это ответ «ну и слава богу»?

– Я сочту такой ответ правдивым, – снова улыбнулась Фанни.

Она снова улыбнулась – она, которая менее часа назад…

Глядя на пламя в камине, Фанни принялась за тостик. Она словно позабыла о старой леди и перенеслась в парк Нового колледжа, вторично едва не споткнувшись о две пары ног…

– Уже уходите? – с надеждой спросила старая леди, поскольку Фанни вдруг резко отодвинулась от камина.

– Мне жарко, – объяснила Фанни. Она действительно ощущала душный зуд, да только огонь в камине был тут ни при чем.

– Вот как. А я подумала, вам пора, – протянула воспрянувшая было старая леди.

– Я вызвала такси. Не могу ведь я уйти, пока оно не приедет.

– И когда это случится?

– Теперь уже скоро.

– Знаете что? Поскольку я согласна с вами