Убей страх: Марафонец - Сергей Абрамов

— Садись, — бросил на ходу кузнец и вышел в другую дверь.

Чернов послушно сел, не очень понимая, почему так послушен. На белой стене висел клинок с простой рукоятью, обмотанной чёрным шнуром. Клинок был белым, блестящим, витая гарда — жёлтой, матовой. Вероятно, работа хозяина, которой он почему-то гордится, раз вывесил как украшение абсолютно аскетичного помещения.

Кузнец вернулся и поставил на стол кувшин и два кубка. И кувшин, и кубки были металлическими, коваными, украшенными узором, тоже сделанным из металлической нити.

Кузнец разлил по кубкам вино из кувшина, сел напротив Чернова, поднял свой, зажав его в огромной, чёрной от огненной работы лапище.

— Мир тебе, — сказал коротко.

Не дождался ответа, выпил залпом. Чернов быстро вошёл в темп:

— И тебе мира, Зрячий, — и тоже выпил всё разом.

Кузнец снова разлил вино по кубкам, но пить не стал. Спросил:

— Зачем я тебе?

— Не знаю, — честно ответил Чернов.

— Зачем же пришёл?

— Не знаю, — повторил Чернов. — Что-то внутри… что-то вело…

— Ты тоже — Зрячий?

— Вряд ли, — ответил Чернов. — Я вижу только то, что вижу. Я — Бегун.

— Откуда куда?

— С Пути на Путь.

Фразы опять возникали сами собой. Разговор напоминал Чернову беседу двух клиентов сумасшедшего дома. Кузнец, правда, ответил не сразу, а будто послушал кого-то невидимого и неслышимого. И ответ его вполне подходил такой беседе.

— Ты уже на Пути.

И всё же Чернов сумел прорваться в оную беседу самим собой, а не китайским болванчиком, которому кто-то подсказывает сумасшедшие реплики — как, по-видимому, и кузнецу.

— Откуда ты знаешь про Путь?

— Я не знаю. Я просто говорю слова, которые сами возникают в моей голове. Я — Зрячий. Я умею видеть то, что не видят другие, слышать то, что не слышат другие. Я умею. Но я не могу объяснить своё умение. Оно просто есть и — всё… Разве птица знает, почему она поёт? Просто поёт… Мгновенье назад я не знал слова «Путь», а теперь знаю. Но совсем недавно я не знал и тебя, Бегун. Ты пришёл, и я увидел: вот пришёл Бегун. Он — на Пути. Но я не понимаю, что это значит…

— Ты — Зрячий, а я — слепой, — засмеялся Чернов. — Освети мне мир вокруг меня, и я, быть может, сумею прозреть… — Это он опять сам придумал такое, без всякой подсказки. И без подсказки развил тему: — А прозрев, увижу дверь, за которой лежит следующий Путь.

— Ты её открыл, ты уже на Пути, — повторил кузнец. — Вошёл ко мне в кузню — считай, что открыл. — Подумал мгновенье над сказанным. — Получается, что я — ключ от двери… — Тоже засмеялся. И немедля отвлёкся от темы: — Выпьем?

— Запросто, — согласился Чернов.

Выпили. Кузнец спросил:

— Ты сюда из Вефиля?

— Из него.

— Знаешь, что Вефиль — чужак в нашем мире?

— Я-то знаю, — с удивлением сказал Чернов, — а вот ты откуда узнал? Город существует здесь очень давно, врос корнями в вашу землю, даже языки смешались… Может быть, ты, Зрячий, умеешь видеть и сквозь время?

— Я много чего умею, — просто сказал кузнец. — А про Вефиль знают все, уж не так и давно он здесь. Моё умение видеть и слышать тут ни при чём.

— Кто тебе дал это умение? Твой Бог?

— У меня нет Бога, Бегун.

— Как это может быть? — Чернов и вправду изумился. Сам изумился, без суфлёра. — Нет человека, который не ходил бы по этой или иной земле, не имея Бога в душе и над собой…

Сейчас эти слова произносил не Чернов, а именно Бегун, который знал Бога под именем Сущего. Чернов так захотел. Он всё более и более входил в роль Бегуна с прописной буквы. А и то объяснимо: нет для него в этом ПВ другой роли, роль бегуна со строчной осталась за прорехой.

— Кого ты называешь Богом, Бегун? У моего народа много разных — в солнце, в ветре, в виноградной лозе, которая, кстати, дарована нам Богом твоего народа, вы, вефильцы, я знаю, называете Его Сущим… Да везде есть Боги, и всех мои земляки на всякий случай боятся и стараются задобрить. А у меня нет никого, кого бы я старался задобрить. Разве что огонь в горне? Так мы с ним на равных: я его кормлю, а он кормит меня… А что до моего умения видеть, так я с ним родился. И это ещё как посмотреть: к добру оно или к худу. Меня вон земляки мои считают то ли колдуном, то ли уродом каким-то. Правда, кузнец я отменный, а моё умение видеть позволяет людям делать то, что надо делать, и не совершать глупых шагов.

Тяжко было Чернову. Он понимал, что попал к человеку, который может объяснить его, Чернова, роль в этом навязанном ему спектакле, но не знал, что именно спрашивать. Поэтому решил — напролом.

— Ты — Зрячий, я — Бегун. Что связывает нас? Почему я выбежал сегодня утром из Вефиля с ясным желанием появиться здесь? Я точно знал, что должен быть здесь! Я точно знал, про кого мне надо спросить у старика Пенедо на площади. Мне всё равно, откуда я знал. Но вот я — здесь, и я спрашиваю тебя: что делать мне дальше? Ты сказал, что я — на Пути. Но я-то не вижу никакого Пути, кроме дороги из Вефиля в Панкарбо…

— Подожди. Я должен вспомнить, — глухо произнёс кузнец. Повторил: — Я знаю, что должен вспомнить слова для Бегуна…

Кузнец стремительно поднялся, заполнил собой маленькую комнату, закрыл солнечный свет, бьющий в узкое оконце у потолка. Раскинул руки крестом, уложил их на белёную стену, прижался к ней лбом, словно пытаясь сдвинуть её с места, выломать, превратить полусвет в полный свет. А и ладно бы выломал! Чернов того и ждал от кузнеца. Света ждал. Зрения, Умения видеть то, что ему положено видеть, раз уж он согласился на роль Бегуна с прописной. Пусть не такого всеобъемлющего, как у Зрячего, но всё же, всё же… Впрочем, умение видеть у кузнеца тоже было кем-то управляемым, и он всякий раз ждал Управляющего…

Вот и сейчас постоял с минуту-другую, оттолкнулся от стены ладонями, с силой вдохнул воздух, будто и не дышал эту пару минут. Обернулся к Чернову.

— Ты уже был здесь, так?

— Я не помню, но говорят… — осторожно ответил Чернов.

— Ты уже был здесь, — словно не слыша Чернова, подтвердил кузнец. — Это было давно. Тогда здесь жил другой Зрячий. Он принял у тебя Вефиль и сделал так, чтобы его народ согласился жить в дружбе с новым соседом. Теперь ты вернулся. Значит, снова заберёшь город… Жаль. Жаль расставаться с соседями, нам было хорошо с ними, но ты — Бегун, ты призван…

Сказанного Чернову было мало.

— Да, я был здесь, мне объяснили, — заорал он в бессильной ярости. — Да, я заберу город. Но куда, куда? Ты видел — куда?

— Ты — Бегун, — повторил кузнец, — ты уже бежишь. Ты вернёшься в Вефиль, а город окажется в другом месте на твоём Пути… Ты побежишь дальше, и город последует за тобой…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});