Вурдалак - Майкл Слэйд

Чандлер подхватил с постели одеяло, набросил его на плечи и набрал номер гостиничного бюро обслуживания.

Слушая гудки в трубке, он провел рукой по заросшему щетиной лицу. Цинка била дрожь: свежий ветер с моря, влетая через окно, забирался под одеяло и осушал ночной пот. Порывшись в карманах рубашки, наброшенной на спинку соседнего стула, Чандлер обнаружил, что у него опять кончились сигареты.

На звонок ответил приветливый деловитый голос.

Цинк заказал:

— Кофе. Черный. И пачку «Бенсон и Хедж».

Он повесил трубку и вернулся к балкону.

Ветер с залива ударил ему в лицо, ожег холодом до слез. Цинк прищурился от яркого солнца и велел себе расслабиться. Тело одеревенело, мышцы ныли от чересчур долгого сна, но несмотря на столь затяжной отдых, инспектор Чандлер не чувствовал себя бодрым и свежим.

За Внутренней Гаванью сверкали снежные шапки величественного Берегового хребта. Утреннее солнце прорывалось сквозь низкие тихоокеанские тучи, расплескивая по Лайонс и Сайпресс-Боул медь и золото, и высоко на ледяных склонах вспыхивали и искрились ярчайшие блики.

Серо-зеленую морскую гладь у подножия гор морщила рябь; лодки покачивались на зыби, как хэллоуиновские яблоки в бочонке. [12] Застыл, перешагивая через узкое устье бухты, мост Лайонс-Гейт, Львиные Ворота, одной ногой на Северном берегу, другой — в парке Стэнли.

Громкий стук в дверь оторвал Чандлера от созерцания.

Цинк снимал этот номер в качестве богатого транжиры. Именно сюда в первый раз звонили «Охотники за головами», поэтому, несмотря на уверенность в том, что за дверью официант, он, памятуя о событиях субботнего вечера, решил: осторожность не помешает.

Прикрывая одеялом пистолет, Чандлер открыл дверь и отступил в сторону от наиболее вероятной траектории выстрела.

Поверх серебряного подноса с кофе и сигаретами на него взглянул прыщавый юнец:

— Ваш завтрак, сэр.

«Сторонний наблюдатель, — думал Цинк. — Вот кто я. Мне кажется, жизнь напролет я гляжу на происходящее со стороны».

Он пустил душ на полную мощность и закрыл глаза.

Сперва Эд Джарвис. Теперь Дженни Копп.

«У твоего напарника Эда был выбор. Он знал, чем рискует, когда шел служить в полицию. А какой выбор был у Дженни? Ты припер ее к стенке».

— Ты… ты легавый!.. Господи Иисусе!

— Тише, Дженни. Если нас услышат, несдобровать тебе. Не мне.

— Легавый! — прошептала она. — О боже!

— Можно подумать, ты никогда раньше не попадалась.

— Так — ни разу.

— Век живи, век учись.

— Цинк, ради Бога, не позволяй…

— Заткнись и слушай. Выбор у тебя простой. Либо я сейчас арестую тебя, Дженни, и ты будешь в камере сперва загибаться от кумара, пока у тебя кишки глоткой не выйдут, а потом год, два, три тосковать по игле. Либо я отпускаю тебя, и ты работаешь на нас. Будешь паинькой, сможешь выйти сухой из воды. Но попробуй меня наколоть, и я пущу слушок, что Дженни Копп ссучилась по доброй воле.

— Ты… ты не сделаешь этого.

— Ты уверена?

— Что-то мне нехорошо, — выговорила Дженни, отворачиваясь. Ее вырвало прямо на пол кафе. Чандлер поднялся и вытолкал ее за двери.

— Цинк, мне надо с тобой повидаться. — Это уже неделю спустя. В канун роковой субботы.

— В чем дело, Дженни?

— Я боюсь.

— Что, партия и впрямь приходит сего…

— Помоги мне, Цинк, пожалуйста! И телефон умолк.

Бух! — час спустя Дженни Копп получает пулю в сердце. Из-за того, что — ну же, признайся — ты ее подставил.

Сперва Эд Джарвис. Теперь Дженни Копп.

Валяйся всю жизнь в дерьме — поневоле начнешь марать других.

Даже тугим струям воды не смыть вины.

8 : 43

Чандлер завтракал в захудалой грязной забегаловке возле здания службы общественной безопасности на 312-й Мейн.

В Ванкувере, в отличие от других административных территорий, полицейскую работу делает не КККП. Здесь есть собственный департамент полиции, собственные силы охраны порядка. Цинк ждал человека по фамилии Хоулетт, тянувшего лямку в отделе по борьбе с преступлениями против нравственности. Хоулетт обещал принести записи переговоров Хенглера.

Детектив опаздывал.

Ничто не действовало на Чандлера столь угнетающе, как утро, проведенное в районе притонов и ночлежек. За соседним столиком хриплым шепотом, едва слышным за шипением масла на кухне, переговаривались двое похмельных портовых грузчиков, один в охотничьей шляпе из шотландки, другой в бейсболке. Оба были в полупальто из плотного клетчатого драпа, с поясом и большими накладными карманами, и в башмаках с накладками из белого металла на носах. Обсуждалось спанье с бабами — «за», «против» и почем нынче это удовольствие.

Неподалеку, на другом краю ковра, черного от нанесенной с улицы грязи, сгорбился пропойца: небритое лицо, из-за сетки лопнувших кровеносных сосудов похожее на страницу атласа дорог, синие мешки под опухшими глазами, отвислые щеки. Пальцы в темно-желтых табачных пятнах разминали сигарету. Он ждал, когда наконец желудок будет в состоянии принять лосьон для бритья (флакон торчал из кармана). Лосьон назывался «Аква велва».

— Знаешь, зачем «Акву» выпускают трех разных цветов? — услышал Цинк. Один из грузчиков косился на флакон.

— Нет, — ответил другой.

— Чтоб алканы могли смешивать «Б-52». [13]

За окном шумел дремучий лес разбитых надежд. Сразу за зданием суда, у дверей благотворительной организации, выстроилась вереница отверженных, закутанных в поношенные пальто с чужого плеча, — очередь за пособием. Усталый старик толкал по тротуару мимо здания службы общественной безопасности две самодельные тележки, заполненные всяким хламом, его земными сокровищами. Какой-то чудак на углу орал сам на себя.

— Еще кофе? — спросила подавальщица-китаянка. Цинк кивнул.

Пока китаянка наполняла чашку, Цинк смотрелся в чайную ложечку. Отражение в вогнутом черпачке было перевернуто. «Как ты», — подумал он.

Грузчик за соседним столиком загадывал загадку.

— Какую рыбу ловят вдесятером на полсотни баксов?

— Ну? — спросил его друг.

— Блядюгу.

Дверь ресторанчика открылась, вошел мужчина, а за ним — двое тусклоглазых подростков с орущей стереомагнитолой. Из динамиков несся «Десперадо»: «Иглз» настойчиво советовали Цинку, и вообще каждому живущему на свете, позволить кому-нибудь полюбить их, пока не поздно.

Хоулетт уселся за столик напротив Цинка (он походил на Роберта Митчема — сонный взгляд и все прочее, — только на руке недоставало двух пальцев) и сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});