Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник) - Дуглас Адамс

Он двинулся дальше, а его слова гулко повисли в воздухе.

– Представьте себе, ни разу не подумать: «Мы одни-одинешеньки» – просто потому, что не знаешь, что можно жить по-другому.

И вновь зашагал вперед.

– Боюсь, это зрелище подействует вам на нервы, – предупредил он.

Тут наблюдатели услышали высоко в безглазых небесах тоненький визг. Они тревожно задрали головы, но пока ничего не было видно.

Затем Артур заметил, что идущая впереди компания тоже обратила внимание на визг и пришла в замешательство. Криккитяне смотрели друг на друга, направо, налево, вперед, назад, даже на землю. Но только не вверх.

Ужасное потрясение, которое они испытали, когда, завывая и гремя, горящий звездолет упал с небес, врезавшись в холм примерно в полумиле от них, словами не передашь.

Кое-кто с придыханием произносит имя «Золотое сердце», другие благоговейно повествуют о «Бистроматолете».

Но несть числа тем, кто упивается историей «Звездного Титаника», легендарного корабля-колосса. И поистине, она того стоит. Этот величественный, сказочно-роскошный лайнер сошел со стапелей знаменитого Артефактоволя – астероида-верфи – несколько сот лет тому назад.

Умопомрачительно красивый, уникально огромный и к тому же самый уютный корабль в истории Галактики (точнее, в нынешней, сильно обкарнанной опровержениями версии этой самой истории – подробности см. ниже, в главе о «Движении за Реальное Время») имел несчастье быть построенным в эпоху младенчества физики невероятности, задолго до постижения законов этой смутной и дикорастущей научной отрасли.

Инженеры и конструкторы в своей великой наивности решили снабдить «Титаник» экспериментальным генератором невероятностного поля, которое, по их расчетам, должно было обеспечить бесконечную невероятность каких бы то ни было неполадок на борту.

Они и не догадывались, что всем вычислениям в области невероятности свойственны квазивзаимообратимость и кольцеобразность, благодаря чему все Бесконечно Невероятное почти немедленно осуществляется в реальности.

Ах, как прекрасен – аж глазам больно – был «Звездный Титаник», когда, точно арктурианский мегавакуумный серебристый кит, он качался в лазерных тенетах гибких строительных лесов. Сияющее облако булавок и иголок на знойно-черном бархате открытого космоса. Но едва сойдя со стапелей, он и первой своей радиограммы – сигнала SOS – передать не успел, как все его системы беспричинно отказали.

Однако это событие оказалось не только кошмарным крахом одной начинающей науки, но и апофеозом другой. Было неопровержимо доказано, что количество зрителей, смотревших телерепортаж о запуске «Титаника», превосходило все население Вселенной на тот момент. Этот факт был расценен как величайшее достижение социологии телевидения.

Другой суперсенсацией тогдашней прессы стала вспышка сверхновой звезды, в которую несколько часов спустя превратилась звезда Неавоось. В системе Неавооси находятся – то есть находились – крупнейшие страховые компании Галактики.

Меж тем как об этих звездолетах, а также других кораблях-легендах, например линкорах Галактической Армады («Храбром», «Безрассудном» и «Камикадзе»), говорят с благоговением, гордостью, упоением, энтузиазмом, восторгом, симпатией, сожалением, завистью, ревностью – в общем, почти со всеми людскими эмоциями, но подлинного чувства изумления удостоился лишь корабль, который всем вышеперечисленным не чета– «Криккит-1», первый звездолет, который построили криккитяне.

«Криккит-1» не был хорошим кораблем. Отнюдь.

Это была безумная колымага из подручных материалов. Казалось, его соорудили где-то в сарае – собственно, так оно и было. Корабль этот был изумителен не своей конструкцией (мягко говоря, неудачной), но самим фактом своего появления. Между мигом, когда криккитяне впервые узнали о существовании космоса как такового, и запуском этой первой ласточки среди космических кораблей прошел ровно год.

Пристегиваясь ремнями, Форд Префект только возносил хвалу судьбе за то, что это всего лишь безопасная инфоиллюзия. По жизни он не согласился бы взойти на борт такого корабля даже за всю рисовую водку страны Китай. Первая реакция: «На соплях держится». Вторая реакция: «Извините, можно выйти?»

– И что, эта штука полетит? – спросил Артур, сочувственно косясь на связанные веревочками трубы и приклеенные к картонной обшивке провода, что составляли интерьер корабля.

Слартибартфаст уверил его, что полет состоится, что они в полной безопасности, что их ожидает крайне поучительное, хоть и довольно мучительное зрелище.

Форд с Артуром решили покориться судьбе и претерпеть мучения.

– Сходить с ума, так сходить, – рассудил Форд.

Впереди них сидели трое пилотов. Разумеется, экипаж не реагировал на присутствие посторонних – ведь их тут, в сущности, и не было. Три пилота были одновременно и конструкторами корабля. Это они шли в тот вечер по тропе, распевая мелодичные, проникновенные песни. Авария инопланетного звездолета сдвинула какие-то шарики в их головах. День за днем они исследовали останки сгоревшего корабля, разгрызая секрет за секретом, распевая звонкие кораблеразборочные марши. Затем они построили собственный корабль – он-то и готовился сейчас к взлету. Это было их творение, и сейчас они пели о нем песенку, изливая в ней двойную радость успеха и обладания. Припев был немного печальный. В нем они выражали сожаление, что из-за работы им приходилось долгими часами корпеть в сарае, не видя ни жен, ни детей, которые страшно по ним скучали, но подбадривали их бесконечными новостями о приключениях растущего щенка.

«Трень-сдззз…» – корабль взлетел.

Он с грохотом понесся по небу, словно точно знал, что делает.

– Быть такого не может, – сказал Форд, когда наблюдатели оправились от ускорения, а корабль уже рассекал верхние слои атмосферы. – Быть такого не может. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но за год спроектировать и построить такой корабль… Не верю. Докажете – все равно не поверю. – И уставился в крохотный иллюминатор – на кромешную тьму.

Некоторое время полет протекал без происшествий, и Слартибартфаст включил убыстренную перемотку.

И потому вскорости они оказались у внутренней границы сферического, полого изнутри Пылевого Облака, со всех сторон окружавшего Криккит и его солнце.

Пространство не просто изменило текстуру и состав. Мерещилось, будто мрак гудит, с треском лопается на носу корабля. И мрак этот был особый – студеный, беспросветный, тяжелый мрак ночного неба над Криккитом.

Холод, тяжесть, беспросветность потихоньку проникли в сердце Артура, и он остро ощутил переживания пилотов-криккитян, повисшие в воздухе кабины, точно грозовое электричество. Они находились перед Рубиконом исторического самосознания своего народа. Это был рубеж, за который никто из криккитян не заглядывал даже в мечтах, поскольку не знал о его существовании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});