Последний идол (сборник) - Александр Звягинцев

Так что сама по себе история злоключений коллекционера не могла поразить Ольгина, насторожило его другое — то, что активными участниками дела были правоохранительные органы. Устойчивая преступная группа, работающая по коллекционерам, в рядах служителей закона — это уже серьезно. Именно с этим Ольгин и пришел к Генеральному, который, выслушав его, распорядился провести проверку дела Коваленко.

Спустя какое-то время специально командированная в Ленинград по указанию Генерального прокурора СССР группа прокуроров из Москвы, покопавшись в деле, пришла к выводу, что состоявшиеся по делу все судебные решения являются незаконными. В президиум Ленгорсуда был направлен протест, в котором поставлен вопрос о прекращении данного уголовного дела по реабилитирующим обстоятельствам. Однако Президиум Ленгорсуда сознаваться в ошибке не захотел и протест отклонил. В качестве одного из оснований он, в частности, указал, что отдельные нарушения при расследовании «не влияют на юридическую квалификацию содеянного осужденным».

Узнав об этом, Ольгин снова отправился к Генеральному. Тот приказал внести протест на судебные решения по делу Коваленко прокуратуре РСФСР. И через какое-то время Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР признала Коваленко невиновным.

В общем история тянулась долго, а ситуация в стране и государстве все это время стремительно менялась, на прокуратуру наваливались все новые и новые проблемы, к тому же началась война законов между Союзом и республиками… Словом, Ольгину было не до мытарств Коваленко. Тем более он мог считать, что сделал все, что было в его силах — коллекционера признали невиновным, коллекцию должны были ему вернуть. Мало того, была создана следственная группа во главе со следователем по особо важным делам Владимировым, которая занялась расследованием нарушений законности, допущенных в деле Коваленко и фактами противоправных действий работников органов внутренних дел…

Что и говорить, на «подпольного миллионера» Коваленко был совсем не похож — так называемая «водолазка» серенького цвета, немодный кримпленовый пиджачок. Худой, интеллигентного вида, с седыми пышными волосами, зачесанными назад, заметными уже залысинами, больше всего он походил на рядового сотрудника какого-нибудь НИИ. Но держался он спокойно и с достоинством, о мытарствах в заключении рассказывал без особой охоты и надрыва. Торопливо поведал, как и когда увлекся коллекционированием.

Как говорится, это было ему на роду написано — родился в семье коллекционеров, где собирательством занимался еще при царе дед, горный инженер, некогда управлявший серебряными рудниками под Тифлисом. Коллекции деда в течение всей своей жизни пополнял по возможности и отец, инженер-гидротехник. Мать коллекционированием не увлекалась, даже поругивала отца, когда тот тратил на собирательство слишком много денег, но в годы войны, когда муж был на фронте, она в блокадном Ленинграде распродала все, что только можно, а вот коллекции сохранила в неприкосновенности…

Но гораздо больше занимали Коваленко обстоятельства его ареста. К ним он возвращался постоянно.

— Насколько я вас понял, Олег Александрович, вы считаете, что вас сознательно заманили в ловушку? — решил уточнить Ольгин.

— Да, теперь это мое твердое убеждение. Знаете, сколько раз я в заключении проигрывал в уме все, что случилось в тот злополучный день? Беспрерывно! И днем, и ночью.

— Хорошо, давайте проследим события шаг за шагом. Итак…

— Ну, смотрите, — сразу оживился Коваленко. — Я собираю китайские нефритовые фигурки XVII–XVIII веков. Два года назад в марте зашел в комиссионный магазин «Фарфор-хрусталь», где меня хорошо знают, потому что бываю там часто, и познакомился с коллекционером из Клайпеды по фамилии Томулис. Естественно, заговорили, кто что ищет. Оказалось, Томулис хочет поменять свои скульптуры из нефрита на юбилейные рубли царской чеканки или на эмаль. Статуэтки из нефрита, фотографии которых он мне показал, были редкостные по красоте!.. Я буквально загорелся. И предложил Томулису поехать ко мне домой, чтобы он выбрал себе в обмен что-то из моей коллекции китайских перегородчатых эмалей. Поехали ко мне, он внимательно посмотрел мою коллекцию, но меняться не стал. Потому что ему нужны были не китайские, а русские эмали, причем старинные и в хорошем состоянии. Но я русские эмали не собирал. Тогда я сказал Томулису, что найду нужную ему ростовскую финифть…

— А финифть и эмаль это…

— Финифть — старинное название эмали. От греческого слова финифтис, что означает блестящий, — торопливо пояснил Коваленко.

— А где вы ее собирались приобретать?

— Ну, общаясь много лет среди коллекционеров, я знал, что внушительная коллекция финифти есть у Ядринцева, и что он не прочь кое-что из нее продать. Договорился с ним, поехал и купил 10 икон на эмали за 1140 рублей. А недели две спустя — еще 12 икон за 1400 рублей… Потом позвонил Томулису, привез ему эмали, а он вдруг заявил, что обстоятельства изменились, меняться ему совершенно не с руки, но он готов уступить дюжину фигурок из нефрита за 3 тысячи рублей… То есть нужны живые деньги. Я опять бросился к Ядринцеву и предложил вернуть ему его эмали за ту же цену, даже дешевле, но он наотрез отказался.

— Вас это не насторожило?

— Ах, Алексей Георгиевич, вы не знаете, что такое азарт коллекционера! Когда ты уже видишь эту вещь на своей полке! Когда она снится тебе по ночам! Конечно, я знал, что Ядринцев человек со специфической репутацией…

— В смысле?

— Ну, в свое время он был осужден, — замялся Коваленко. — Но это было давно… Я тогда об этом и не вспомнил — не до того было.

— Итак, вы истратили весьма приличные для простого человека деньги и оказались с ненужной вам финифтью на руках… Я правильно понял?

— Да, совершенно верно. Но мне нужно было срочно найти еще деньги, чтобы выкупить нефрит!.. Томулис согласился подождать несколько дней. Я бросился на поиски, обзванивал знакомых, потом мне стали звонить люди, которые узнали, что я продаю финифть. Так я вышел на Петровского, который сначала сказал, что ему нужна крупная партия, что тех эмалей которые у меня есть, ему недостаточно. А потом вдруг позвонил сам и, не торгуясь и даже не взглянув на эмали, согласился купить мою финифть за 2500 рублей…

— И это вас тоже не насторожило?

— Я же говорю — я весь пылал. Азарт! Я боялся, что Томулис найдет другого покупателя и нефрит уплывет от меня. В общем, Петровский приехал вечером, и я продал ему финифть. А на следующий день меня вызвали в УБХСС и прямо там задержали, предъявив обвинение в спекуляции в особо крупных размерах… И той же ночью в моей квартире провели обыск и изъяли всю коллекцию…

— А на чем были основаны обвинения?

— На заявлениях каких-то анонимных граждан, что я занимаюсь спекуляцией. А потом Петровский опознал во мне человека, который продал ему финифть в количестве 22 штук за 2510 рублей, а вслед за ним Ядринцев удостоверил, что недавно продал мне те же 22 иконы на эмали за 1140 рублей, хотя я купил у него за эти деньги только 10 икон…

— Таким образом, круг замкнулся, — подвел итог Ольгин. — Спекуляция налицо.

— Да, по показателям этих «свидетелей» я заработал только на данной операции больше тысячи рублей… К тому же следователь объявил, что никакого Томулиса не было вообще.

— Вот как.

— Да. Оказывается, я его придумал. А из этого следует, что я изначально приобретал финифть не для обмена, а для спекуляции… Но он-то, этот самый Томулис, был!.. Приезжал ко мне домой, его соседи видели. Я у него и паспорт смотрел.

— Похоже на провокацию, — согласился Ольгин. — Видимо, он приезжал к вам, чтобы оценить коллекцию. Вы кого-нибудь подозреваете?

— Конкретно — нет. Но… Я ведь работал старшим экспертом Ленинградской лаборатории судебной экспертизы, специализировался в геммологии — то есть изучал драгоценные камни. От моих заключений зависело, признают ту или иную вещь подделкой или оригиналом. А разница в цене между ними, сами понимаете, на порядки… Так что я мешал людям, которые занимались подделками ценных вещей. А это серьезные люди. За ними самые настоящие организации с большими возможностями.

— Не преувеличиваете?

— Несколько лет назад ко мне в комиссионном магазине подошел человек. Сказал, что знает, кто я такой, и спросил, не хочу ли я зарабатывать хорошие деньги. Я поинтересовался, а что надо делать — давать ложные экспертные заключения? Оказалось — нет. Все гораздо невиннее, так сказать. Мне будут показывать готовые вещи, а я должен буду определять, где болевые точки вещей — те самые, по которым эксперты могут определить подделку… Эти болевые точки потом убираются, а вещь выдается за оригинал. Я отказался. Он сказал: вы еще пожалеете.