Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц

нет ли там яда, а затем подал ее магу. По губам старика скользнула понимающая улыбка – неловко вышло бы, если бы тот, кого так долго звали издалека, умер от яда в такой важный момент разговора.

Зостра отхлебнул воды.

– Так почему Харинф был непростым человеком?

– Он был сведущ и могущественен во всех пяти магических направлениях. Так не бывает, это не под силу ни одному человеку.

Увидев, что его слова не произвели на графа никакого впечатления, Зостра понял, что тот совсем не разбирается в том, как устроен мир Юга. Тогда он вздохнул и, обдумав, как бы объяснить попроще, начал рассказывать:

– У нас, господин Тастемара, при поступлении в магическую школу за очень большую сумму мальчик восьми лет (таков обычно возраст принятия) в течение пяти зим усваивает базовые знания каждой из основных ветвей: боевая магия, псионика, целительство, мирология и предсказания. По истечении этого срока юноша останавливает свой выбор на одном направлении. Затем он десять лет усердно обучается фонетически тяжелому языку Хор’Аф, всем тонкостям выбранного им искусства и после выпуска в качестве неофита служит более опытному магу еще десять лет.

– Продолжайте, – Филипп одобрительно кивнул. Конечно же, он всего этого не знал.

– Каждая магическая ветвь требует определенных навыков концентрации, душевного запаса сил и очень кропотливой работы с теорией и практикой. Чтобы достичь успеха на избранном поприще, маги всегда выбирают одну специализацию, которой посвящают всю жизнь. Достаточно талантливые могут отчасти знать заклинания из двух специализаций, но лишь отчасти. А вот сильнейшие из нас способны потянуть полноценно две специализации… Например, я обучался в отделениях целительства и боевой магии. Боевые маги служат либо в охране, либо достигают званий и славы на полях битв. Те же представители Белой Змеи – это выпускники очень сомнительной академии в Гиратионе, что специализируется на подготовке полуграмотных стихийных и артефактных колдунов для войны, которые настолько малоценны, что их не щадят и бросают вперед войска.

Зостра ра’Шас ощутил, как заплетается от усталости его язык, и, испив еще немного воды, продолжил:

– Псионики по большей части – это клеймовщики, которые занимаются пропечатыванием и контролем рабов. Целители досконально изучают устройство тел и лечат самые страшные болезни, продлевают жизнь и дарят на долгие годы молодость и здоровье. Такие маги, как мирологи, изучают демонологию, теологию, историю мира, алхимию, этику, эстетику, инженерию, философию и представляют собой чаще теоретиков. Ну и предсказатели… – уста Зостры скривились в презрении. – Это те дуралеи, что, отучившись десятки лет непонятно чему, способны говорить лишь туманные вещи в надежде, что случится что-то, что будет схоже с их пьяными – под действием миазмов, газов и напитков – речами.

– И почему нельзя обучиться всем пяти направлениям сразу?

– Нельзя, нельзя, господин Тастемара! А вот Харинфу была подвластна любая магическая ветвь. Он мог играючи сплести воедино три заклинания одновременно. Чтобы вы понимали, я поначалу довольно легко расправился с Белой Змеей лишь потому, что они неспособны держать щит и атаковать одновременно. Им нужно делать что-то одно. Мы же, архимаги, лучшие из лучших, способны параллельно создавать два заклятия, но никак не три! Даже любимый ученик Харинфа, Абесибо Наур, величайший демонолог и боевой маг из ныне живущих, на такое и близко неспособен.

– Понятно, продолжайте как можно подробнее.

– Когда я уже постиг науки целительства и боевой магии и дослужился до архимага при дворце, Харинф стал обращаться ко мне с просьбами касаемо принуждения короля к определенным дипломатическим решениям. Выгодным Харинфу, скажем так… Помимо этого, он просил о весьма странных услугах в ответ на его благосклонность ко мне, скажем так. Как вы понимаете, будучи обязан ему всем, я не мог отказать.

– Понимаю. О чем еще он просил вас?

– В 2111 году я отправился в Саддамет, это в Детхае. И там должен был… – маг смутился, – выкупить определенную рабыню, ее звали Амария, и провести с ней ночь. Затем одарить рабыню безумной суммой в тысячу сеттов и сделать свободной. В 2094-м я сорвался по просьбе Харинфа в Тазутт в Глеофе и там взял с улицы оборванца-вампира семи лет, который подбрасывал на площади шары за монеты. В мои задачи входило устроить мальчика в академию врачевания во Влесбурге.

– Это всё?

– Да. Ну и помимо таких загадочных просьб, как я и говорил ранее, я периодически устраивал необходимых Харинфу людей во дворец на различные должности, влиял на короля и сообщал о том, что происходит при дворе…

– Вы узнавали, что стало потом с теми, с кем вы взаимодействовали, Зостра? – напряженным голосом спросил Филипп, чувствуя нервную сухость в глотке.

– Да. Амария, став свободной, некоторое время жила в Зунгруне. Потом пропала, оставив пустующим хороший дом в центре города. Словно след простыл.

– Вы не искали ее?

– Я ее по возможности навещал, – Зостра, казалось, смутился. – Она родила от меня мальчика, Амайя, и по просьбе Харинфа я взял его в ученики и готовил к поступлению в Байву. Харинф обещал оплатить все расходы, что он, собственно, кхм, и сделал… Амай оказался очень талантливым ребенком, с большой духовной силой. Он далеко пойдет, ибо уже показывает значительные успехи при дворе в Нор’Мастри, – не без нотки гордости заявил маг. – Но после того как я забрал ребенка, Амария исчезла…

– А что с тем мальчиком из Тазутта?

– Генри. Его звали Генри… Он вроде стал хорошим лекарем во Влесбурге. Но что с ним произошло в целом и произошло ли вообще, я не ведаю.

– Так почему, по-вашему, Харинф был непростым человеком? Вы говорили, что было несколько причин, но я услышал лишь одну – то, что он был сведущ во всех пяти магических направлениях, верно?

– Да, да, все правильно вы поняли, господин Тастемара! Кхм, Харинф, он… – Зостра помолчал, оглядываясь по сторонам. – Был один случай, о котором Харинф строго-настрого запретил мне распространяться. Его мощь… Невероятно… Я на всю жизнь запомнил, как в 2052 году, когда он буквально подобрал меня с улицы и повез в академию в Байве, на нас напали грабители. Обычные мордовороты, которые действовали по принципу: дать незатейливо в лицо, отобрать все добро и убежать.

– И что же случилось?

– Он не сказал ни слова, лишь недобро взглянул на шестерых дорожных грабителей, и те упали замертво к нашим ногам. Когда я поднаторел в магии, то понял, что невозможно силой мысли убить нескольких человек. Даже одного! Но я дал клятву о неразглашении, тем более эта величайшая сила внушала мне куда больше страха, чем клятва, потому я и молчал, понимая, что Харинф, возможно, не совсем человек… Слишком многое он знал об этом мире и слишком мало говорил из того, что знал…

Нервно перебирая пальцами и растеряв всякое самообладание, Филипп вскочил со стула и заходил по комнате под любопытным взглядом смуглого старика. Тридцать лет тому назад Горрон, проезжая с Йевой Большие Варды, узнал из крови одного из жителей то, что сотворил Пацель: поставил весь городок на колени и приказал молиться. Но, будучи мало осведомленным о возможностях магии, Горрон лишь пожал плечами, поведав историю Филиппу, да и забыл о ней. А сейчас вырисовывалась интересная картина…

– Где сейчас этот Харинф? – осторожно спросил граф, наконец найдя в себе силы сесть на стул.

– Умер…

– Как?! Когда? – удивился Филипп.

– В 2119 году. Я узнал о смерти по возвращении с Севера, как раз таки из Больших Вардов.

– Получается, он умер сразу после того, как попросил вас передать шинозу?

– Именно так, – кивнул Зостра.

– От чего он умер?

– От возраста, вероятно… Ему, по моим подсчетам, было порядка ста тридцати лет. Для мага это максимальный предел, до которого может дотянуть весьма могущественный человек, пользуясь услугами целителя.

За прикрытыми ставнями постоялого двора вовсю гулял народ, одновременно скорбя по погибшим и отмечая победу. Всех павших вынесли за город, чтобы не создавать очаг болезней. Под чутким надзором специально отобранных людей с мертвых поснимали все доспехи и оружие. В храме Ямеса развернули госпиталь, где раненые получали уход и еду.

А за кольцом стен, среди горы мертвецов, шастали с зажженными факелами и светильниками горожане, которые собирали с тел жителей Корвунта, с солрагцев и глеофян все самое ценное, не замеченное при первичном осмотре людьми Филиппа. Мародерство после сражений было обычным делом, поэтому граф приказал отобрать у ворот увесистую долю найденного, чтобы хоть как-то покрыть расходы.

Истошно вопящих над трупами гарпий отгоняли стрелами. Полупрозрачных гримов в ужасе обходили, хотя те не представляли опасности, являясь лишь отголосками Слияния. Повсюду слышались молитвы Ямесу о счастливой божественной благодати, а рядом с теми, кто снимал с трупов ценные вещи, ходили