Последний обоз - Анна Соло

силу в ваших уделах.

Кипя от обиды, он бегом спусился с Еловой горки, притронулся к стволу молодого клёна, росшего на опушке, и исчез.

— Боюсь, дорогая, только что ты создала сразу несколько тёмных веротностей, — грустно сказал Ист, вновь принимая кошачий облик.

Примечания:

*Вольник толсто намекает на то, что всё имущество Зуя со временем достанется в наследство мужу его старшей дочери.

**Розовый кварц — талисман искренности, взаимной любви и верной дружбы, "камень сердца".

***Вабить — приглашать, призывать, подманивать.

****Тиша не знает, как правильно обратиться к Торвин (девка она или тётка? да и вообще, почему одевается и ведёт себя, как мужчина?), и потому использует вежливое обращение, принятое у тормалов по отношению к чужакам.

*****Ихана — дивный, волшебный.

******Зорить — отбеливать росой. Холсты расстилали на всю ночь по траве, девушки оставались рядом, чтобы присматривать за ними, а парни приходили их развлекать. Отсюда и название: зорить — надзирать, присматривать.

Нежить

Проснувшись поутру, Тиша обнаружила рядом с собой вместо Вольника куклу, связанную из соломы и веток и старательно наряженную во всю одёжу, что Добрыня купил в Кустецах. Девушка испугано ахнула, а Добрыня, заглянув к ней и увидев, что произошло, только вздохнул:

— Эх, грехи наши тяжкие… Ушёл, значит, наигрался. Жаль.

— Дядь Добрыня, — сказала Тиша, вылезая из-под возка и стряхивая с себя солому, — А ты ведь с самого начала знал, что он хранитель. Верно?

— Сначала не знал. Потом уже, в Кустецах увидел. Он когда с прясла упал и поранился, кровь на повязках застыла золотом.

— Почему ж ты остальным не сказал?

— Нер очень просил не выдавать его. Обещал оберегать в пути, если дам наиграться и подскажу, как вернее прикинуться человеком… Ты, славница, на него не сердись. Поцелуи этла — они девкам красы и удачи прибавляют.

— А я и не сержусь, — сказала Тиша грустно, — Просто жаль, что всё оказалось обман. Даже имя, и то не настоящее.

— Имя подлинное, только названное так, чтобы нам, людям, было понятно. На наречии детей силы "неру" значит "воля".

— А кто ж тогда такая тётка Егоза? И что за хутор Зеленопутье?

— Что до тётки Егозы, Нер сказывал, будто так вернее всего переводится на всеобщий язык имя его матери. Этлы же кличут её Ро-вэнна, "Резвая шалунья". А Зеленопутье… Прежде, в старые времена, Рискай не был голой пустошью. В тех самых местах, вдоль которых мы давеча шли к Задворкам, лежало большое озеро, названием Виелина, а вокруг него можно было идти светлым и чистым лесом без помех аж до самой Ровеньонской чащи. Вот про те места раньше и говорили: Зеленопутье.

— Надо же… А теперь и не скажешь. Куда ж делось озеро? Отчего пересохло?

— Кто его знает. Может, этл тамошний помер, а может, и ещё чего стряслось…

Тут к возку подошла Торвин, уже одетая по-походному, с осёдланным Тууле в поводу.

— Нет времени на болтовню, — строго сказала она, — Сворачиваем лагерь, пора выдвигаться.

Отъезд с Еловой горки вышел каким-то безрадостным. Добрыня выглядел встревоженным, дядька Зуй беспокойно щупал повязку на плече и поправлял топорик за поясом. Тётка Ёлка то и дело принималась вздыхать и осенять всех подряд охранными знаками, словно провожала не торговый обоз, а войско на передовую. Тиша уныло смотрела в землю, избегая встречаться с ведьмой взглядом. Торвин выглядела хмурой и усталой, будто простояла в карауле всю ночь. Зато Нарок с Омелой были бодры, обменивались улыбками и загадочными взглядами, и ничего не замечали вокруг. Только спустившись с Еловой горки, Нарок вдруг спросил:

— А Вольник у нас где?

— Опомнился, — хмыкнул Добрыня, — Вольник ещё затемно ушёл. Он нынче, пожалуй, заполуднует в Неровье, не то что мы.

— Отставить разговоры и шевелите лошадей, — рыкнула, не оборачиваясь, Торвин, — Тогда, может, заполуднуете на Торговой тропе, а не посреди бурьяна.

— Э, мать! — встрепенулся Добрыня, — А ты куда ж это нас ведёшь? Яблочная горка в другую сторону.

— Яблочная горка в подорожной не значится.

— Ну-ну, — буркнул Добрыня себе под нос, вытащил из кошеля на поясе странный амулетик — два тонких прутика от деревьев разной породы, оплетённые по кругу сухой травинкой — и украдкой уронил его на землю.

Редколесье понемногу сменилось густыми зарослями орешника и бузины, стёжка стала почти незаметна. Прошло изрядно времени, прежде чем дядька Зуй бегом догнал ломящуюся через кусты Торвин и спросил:

— Уважаемая, ты уверена, что правильно нас ведёшь? По всему мы уже должны давно быть на Свитовой тропе.

— Понимаю, — хмуро откликнулась Торвин, — Вот только эта ракшасья тропа как сквозь землю провалилась. По моим ощущениям мы движемся верно, но могли немного уклониться к закату. Ты знаешь эти места?

— Не слишком хорошо. Мне кажется, мы сильно забрали в Истоки, но на окрестности Истова Хребта это не похоже, да и ручьёв что-то не слышно. Самое время снимать порты и надевать их наизнанку да задом наперёд.

Торвин смерила лесовика недобрым взглядом.

— Зуй. С подобными лесными байками — в возок, к Добрыне. Можешь ты по-человечески сказать, в каком уделе мы сейчас находимся?

— Это не Марь. На Мари я и с закрытыми глазами не заблукаю. Может, мы какой-то ракшасьей волей попали в лесной коридор?

— Ясно. В возок, к Добрыне. Вам, тормалам, без баек — как без пряников, это я уже поняла.

Дядька Зуй обиженно примолк и отошёл к возку, а Торвин, выбрав место чуть почище, скомандовала остановку и подозвала к себе Нарока. Тот подъехал с таким дурацким выражением счастья на лице, что Торвин сразу поняла: парень не в себе, и чтобы услышать от него хоть что-нибудь путное, следует задавать только самые простые вопросы.

— Как по-твоему, где закат? — спросила она для начала.

Нарок уверенно показал рукой направление.

— Ага, — пустилась рассуждать вслух Торвин, — Тогда получается, что полночь должна быть вот там. Но мох на деревьях указывает совсем другое, да и вот тот муравейник… Как думаешь, могли мы незаметно сделать круг и пойти в противоположную сторону?

Нарок пожал плечами.

— Тут же не видно ни зги, и Око за тучами. Могли, наверное.

— Посмотрим-ка, — и Торвин расправила на колене карту, — Если бы мы с таким же достойным зубатки усердием ломились в противоположную сторону, то уже давно пересекли бы Торговую тропу выше Оленей горки. Но этого почему-то не произошло. На Истов Хребет мы тоже не поднимались, и болота вокруг не видно. Из этого следует, что мы покинули Марь, но каким-то хитрым образом в Истоки не попали. Между тем незаметно выйти из вот этого треугольника