Полдень XXI век, 2010, №11 - Журнал Полдень XXI век

— Я напишу про эту… поп-рысь. Раз надо. Но нельзя ли добавить несколько абзацев на тему воспитанных вампирами и… ну, оборотнями. Сейчас ведь как раз обсуждается закон о возможности ранней инициации… Ведь тогда получится, что родители будут решать за детей, кем им быть… Это ведь очень важно! Потому что тогда дети сами не смогут выбирать… Вы понимаете это, да? — спохватилась Инна, почувствовав тяжелый взгляд собеседника.

— Деточка, — в глазах главреда опять метнулись и пропали алые холодные огни. Инна почувствовала мурашки, ледяными каплями стекающие по позвоночнику. — Деточка, те, кому надо, все понимают. А кому не надо…

— Наш журнал ведь должен освещать…

— Читателей, деточка, надо развлекать, а не учить жить. Это вам добрый совет. Запомните его. В следующий раз я не стану это объяснять, я просто не буду вас печатать. И никто не будет. Ясно? Идите.

А когда Инна уже осторожно прикрывала за собой дверь, крикнул весело:

— Привет Генриху!

— Передам, — еле слышно пролепетала Инна, опустив глаза.

* * *

— Вот эта вроде ничего. И эта. Какая шляпка, а? — Алиса отложила фотографию и покосилась на свое отражение в дверце стеклянного шкафа, будто мысленно примеряя себе головной убор поп-рыси. — И ушки так миленько открыты…

— Ужас, — вздохнула Инна.

— Ты что-то не в себе, подруга. И бледная. Что, наш всю кровь высосал? — усмехнулась Алиса.

Шефа в редакции боялись. Шуточки насчет его вампирской сущности передавались от сотрудника к сотруднику дрожащим шепотом. Больше всего доставалось Инне — как единственной неинициированной.

Если бы не рекомендация Генриха, Инну бы сюда, конечно, не взяли. Неинициированная, да еще без опыта работы… Независимо от журналистских способностей, дорога у нее была одна. В малотиражную оппозиционную газетку, из тех, что бесплатно раздавали у метро. Впрочем, как раз там статью о новом законе опубликовали бы с радостью…

…В первый же день работы Инна узнала о личном баре шефа, заполненном марочными бутылками с охлажденной кровью девственниц; о прикованных цепями живых жертвах в подвальных изолированных комнатах — на случай, если главреду захочется глотнуть свеженького и горячего напитка.

— Глупости, — рассмеялся Генрих, когда Инна поведала ему о редакторских сплетнях. — Неужели ты думаешь, Владлен такой дурак, что станет так по-идиотски нарушать закон? И зачем?

— Но ведь так… э… вкуснее?

— Вкуснее, — согласился Генрих, и Инне почудилось, что он смотрит на ее шею…

* * *

В гостиной мертвенно-синим светом мерцал телевизор. Мама сидела в кресле, поджав ноги, кутаясь в толстый пуховой платок. Наверное, мерзла — как всегда, когда Генрих был дома. Отчим Инны развалился в соседнем кресле, забросив ноги на стул. Его рука лежала на подлокотнике маминого кресла.

Инна как-то спросила:

— Мам, зачем ты вышла замуж за вампира?

— Ну, знаешь, — мама отвернулась от пытливого взгляда дочери. — Он меня любит…

Инна замерла у двери, наблюдая, как сильные пальцы отчима по-хозяйски поглаживают тонкую и безвольную мамину ладонь. «Любит, — подумала Инна, сжимая зубы. — Как же я его ненавижу…»

— Переключи, — тихо попросила мама.

— Не хочешь слушать, что скажет наш президент?

— Ваш президент. К тому же понятно, что он скажет… И понятно, для кого этот закон.

— Оля…

— Что Оля? Тебе ли не знать, кто пишет эти законы, — мама вырвала у Генриха руку, спрятала ее под платок. Съежилась еще больше.

— У нас демократия, Оля. Выборы. Десятки партий…

— Да уж. А рассмотришь их внимательнее — все то же. Вот, объединенная партия оборотней, вроде разные морды — и лисы, и рыси, и гиены. А в главарях кто? Ваши. Вампиры, разве что с двумя инициированными ипостасями: своей и звериной…

— Не в главарях, а в руководителях. Ты ведь не про банды говоришь.

— Какая разница? А вон, в партии дриад вампир юрисконсульт. Главари… ну, лидеры в транс-медитациях ветками сплетаются, общий дух за советом к мировому древу отправляют, а этот юрист быстренько черновики предложений кропает. И ловко получается — формулировки возвышенные, о спасении мира во всем мире, о помощи нуждающимся слоям населения… А суть все та же. Ваша.

— Ну а что же тогда дриадский лидер подмахивает это все одной левой веткой?

— Может, он этой медитацией просветлен, коварство распознавать не умеет?

— А может, умеет, да не хочет? Может, он боится, не хочет проблем на свою крону, а?

— Ну, может. Откуда я знаю, что растениям нужно…

— Растениям, Оля, нужно то же, что всем. Воздух, вода, пища. И чтоб топор к шее не подносили. Но когда желания и стремления ограничиваются только этим, нужно быть готовым к тому, что для прочего найдется лесник. И он будет устанавливать свои законы.

— Ты хочешь сказать, что это такая мировая справедливость?

— Да. Потому что сейчас так есть. Более того, потому что так было всегда. И пока ты живешь в этом мире и в этой стране — это твоя справедливость тоже. И твои законы. И твой президент.

— И ты всегда будешь прав, — вздохнула мама. — И такие, как ты.

— Да, — ответил Генрих. Отыскал мамину руку, спрятавшуюся в теплой норке платка, как маленького зверька, и снова крепко и по-хозяйски сжал в своих пальцах. И по быстрому взгляду отчима, брошенному назад, Инна поняла, что он ее чует. И что все это было сказано не только для мамы, но и для нее.

Инна отступила на цыпочках в коридор, дрожа — но теперь уже не от ненависти, а от страха. И отчаяния…

* * *

Инна допоздна засиделась на работе. Статья не получалась.

Поп-рысь Анжелика Витт насмешливо скалилась с рекламных фотографий острозубой улыбкой. Усыновленный мальчик доверчиво прижимался к ней, заглядывал в лицо, едва тронутое изменением, — острые ушки с пушистыми кисточками, профессиональный макияж, подчеркивающий раскосые желтые глаза. Почти человеческое лицо. Почти.

Интересно, кем он станет, подумала Инна. И что почувствует, когда узнает о причине смерти родителей, разорванных по дороге домой оборотнями. Такими же, как его приемная мать. Разорванными просто потому, что оказались на улице позже запрещенного часа. Как он будет после этого относиться к Анжелике Витт? Сможет по-прежнему называть ее мамой? Или к тому времени сам станет таким же? Ведь, по последним исследованиям, на результат инициации влияет не столько наследственность, сколько воспитание… А если примут закон об отмене ограничений, это произойдет значительно быстрее — и тогда на улицах может совсем не остаться человеческих детей… Потому что дети не боятся инициации. Они весело играют на улицах в вампиров и оборотней, оставляя неудачникам и слабакам скучные роли людей. Копируют большой мир взрослых. Разреши им инициацию — они так же весело и играючи побегут туда наперегонки…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});