Капитан Сорви-голова - Буссенар Луи Анри

– У меня был солнечный удар, и косы мешали прикладывать лед, пришлось их обрезать О, если бы вы только видели, миледи, какие они были длинные да толстые! А какого красивого, золотистого цвета! Я так горевала!..

– Довольно, довольно! Уж не кокетка ли вы? Терпеть этого не могу!

– Я?! Кокетка?. Господь с вами, миледи! Я не ношу даже корсета.

– И хорошо делаете! Девушка вашего класса должна быть скромна, трудолюбива, бережлива, предана своим господам .

– Надеюсь, миледи скоро убедится, что я обладаю всеми этими качествами

– Отлично!.. Вот кухня. Приготовьте чай.

Эта задача – сущий пустяк для капитана Сорви-голова: в бытность свою в Клондайке он приобрел недюжинные кулинарные познания Первый успех на новом поприще! Чай заварен отменно, тосты* запечены в меру, ветчина нарезана тонкими, как кружева, ломтиками, а сгущенное молоко разбавлено водой в должной пропорции.

Чепчик, надетый на слишком длинные для мужчины и слегка вьющиеся волосы, – новый успех!

Когда Сорви-голова оставался один, он тщательно изучал перед зеркалом все повадки служанок: как придавать смиренное выражение лицу, опускать глаза и не сдвигать набекрень привычным мужским движением свой более чем скромный головной убор.

Переодевание удалось на славу! В этой высокой и сильной девушке, немного нескладной, молчаливой, застенчивой и охотно бравшейся за любую работу, трудно было бы узнать молодого борца за независимость Трансвааля Настоящая находка эта служанка, мастерица на все руки.

О вы, герои трагических приключений в «Ледяном аду» – Леон Фортэн, Поль Редон, Лестанг, Дюшато, Марта Грандье, настоящая Жанна Дюшато, Тоби ј 2, Серый Медведь, – поглядели бы вы на вашего Жана, охотника на гризли*, победителя бандитов «Коричневой звезды», в комичном облике служанки!

Или вы, отважные Молокососы и мужественные буры, оплакивающие храбрейшего из храбрых – капитана Сорви-голова! Что стало бы с вами, если бы вы увидели, как он в белоснежном чепце, завязанном бантиком под подбородком, в юбке до пят и переднике орудует возле печки, бежит на звонок и отвечает своим фальцетом «Да, миледи… Нет, миледи…»

Нетрудно представить, какой бешеный взрыв хохота вызвал бы у вас этот маскарад, сменивший драму воинской жизни. А между тем для самого Жана Грандье в этом не было ничего забавного.

Дни шли за днями, не внося никаких изменений в его нелепое и полное риска существование, грозящее каждое мгновение при малейшей оплошности с его стороны превратиться в настоящую катастрофу.

Для человека более зоркого, чем старая леди, достаточно было бы одного неловкого движения или случайно вырвавшейся нотки мужского голоса, чтобы тотчас же раз-гадать тайну, скрытую от миссис Адамс. А это повлекло бы за собой страшные для беглеца последствия.

К счастью, вечно молчаливая, всегда чем-то озабоченная и часто грустившая старая леди жила в полном одиночестве. Провизию ей доставляли на дом. Единственное занятие затворницы состояло в усердном чтении описаний военных событий в местных газетах.

Терпение Жана истощалось. С каждым днем ему становилось все труднее и труднее переносить «прелести» своего нелепого положения, безысходность которого он ощущал все более остро. Его тянуло на поле битвы, откуда до него доходили отрывочные известия о новых победах, одержанных его друзьями бурами.

Но как бежать из Саймонстауна без денег, без платья? Как пройти через всю Капскую Землю, обмануть подозрения, которые навлекал на себя каждый иностранец, и ускользнуть от цепких лап полиции?

Оставаться служанкой миссис Адамс? Нет! Лучше смерть! Лучше сто смертей, только не это!

На шестнадцатый день своего пребывания у миссис Адамс Жан Грандье уже готов был совершить безумный шаг, как вдруг к нему явилось неожиданное спасение в образе телеграфиста.

Телеграмма для старой леди!

Она лихорадочно открыла ее, прочла и в полуобморочном состоянии упала на кушетку.

– Сын… Бедное дитя?.. Боже, помоги нам! – бормотала она.

Лжеслужанка привела ее в себя: – Миледи, что с вами? О миледи!

– Мой сын, артиллерийский капитан, очень тяжело ранен под Кимберли, осажденным этими проклятыми бурами.

«Артиллерийский капитан Адамс? Знакомое имя! Уж не тот ли это самый Адамс, что был в пятерке палачей Давида Поттера?» – размышлял Жан Грандье.

Но раздумывать было некогда. Старая англичанка уже взяла себя в руки и поднялась.

– Немедленно туда! Ухаживать за ним, утешать, окружить его материнской заботой… Да, да, как можно скорей! – твердила она. – Готовы ли вы сопровождать меня, Жанна?

Сорви-голова замер от восторга при мысли, что ему представляется возможность без малейшего риска, без затрат и с наивозможной скоростью вернуться на театр военных действий.

– О, конечно, миледи! – ответил он.

– Благодарю вас, дитя мое, вы славная девушка! Ничего лишнего не брать, только самое необходимое. По небольшому саквояжу для каждой из нас-и в путь. О да, скорей, скорей в путь!

Она наскоро уложила вещи, набила карманы золотом, заперла дом на ключ, который отдала соседям, поручив их же заботам собаку, и устремилась на вокзал.

От Саймонстауна, или, вернее, от Кейптауна, до Кимберли примерно девятьсот километров по прямой линии и тысяча сто по железной дороге, то-есть столько же, сколько от Парижа до Ниццы. Но скорость путешествия не всегда пропорциональна расстоянию. Если, например, расстояние от Парижа до Ниццы экспрессы проходят за восемнадцать часов, то даже в мирное время самым скорым поездам требуется не менее тридцати часов, чтобы проделать путь из Капа до Кимберли. А во время войны тем более нельзя установить точного графика.

Человек, который не принадлежал к военному сословию, не был солдатом, хирургом или газетным корреспондентом, считал себя счастливцем, если ему удавалось попасть на поезд. Именно перед такого рода затруднением и очутилась миссис Адамс со своей служанкой.

Каждую минуту отходили от дебаркадеров и медленно двигались на север поезда, набитые солдатами и трещавшие под тяжестью пушек и снарядов. Протяжно выли сирены, лязгали вагоны, громыхали поворотные круги; отовсюду несся адский концерт железа.

Напрасно несчастная мать бегала от одного железно-дорожника к другому, напрасно расспрашивала, умоляла, раздавала золото. Все составы были до отказа набиты военными грузами. Среди этого невиданного нагромождения смертоносных машин и пушечного мяса– не нашлось бы места даже для крысы.

Миссис Адамс уже совсем отчаялась и пустилась в слезы при мысли, что ей никак не попасть туда, где страдают и терпят жестокие лишения несчастные жертвы войны. Как вдруг перед ней остановился с почтительным поклоном человек в форме капитана медицинской службы. Это был знакомый миссис Адамс военный хирург.

Узнав его, старая леди воскликнула:

– Доктор Дуглас! Если бы вы только знали!..

– Миссис Адамс! Какими судьбами? Вы покинули Англию?

– Для того чтобы отыскать своего сына, а вашего друга, нашего дорогого Дика. Он тяжко ранен под Кимберли, а я лишена возможности поехать к нему. Мне повсюду отказывают. Подумайте только: нет места для матери, которая стремится к своему умирающему сыну! Какая жестокая вещь эта война!

– Так едемте со мной, миссис Адамс! Через десять минут отправляется в Магерсфонтейн санитарный поезд номер два. Я его начальник. И будьте уверены, уж у меня-то найдется местечко для матери моего лучшего друга. – Да благословит вас бог, доктор!

Доктор подхватил миссис Адамс под руку и повел к поезду, а нагруженная двумя саквояжами лже-Жанна замыкала шествие. Расталкивая толпу, наше трио направилось на запасный путь, где уже пыхтел и весь содрогался под парами санитарный поезд.

Поезд состоял из кухни, аптеки и двенадцати просторных вагонов с расположенными одна над другой койками; на дверцах вагонов были изображения красного креста.