Король психов - Глеб Соколов

Однажды Скворцову пришлось целый месяц пробыть подсобным рабочим в особняке состоятельного человека. Получить это место оказалось непросто. Работодатель был осторожен и придирчив. Псих напряг все свои актерские способности. Из вчерашнего пациента «дурки» тюремного типа переродился в тихого библиотекаря, которого выгнала из дома жена. Якобы ему негде ночевать…

Коттедж бизнесмена был обчищен. На Психа не упала даже тень подозрения. Он благополучно доработал обговоренный первоначальным соглашением срок. А к тому времени, когда на новом витке полицейского расследования Психа решили опять вызвать на допрос, он уже испарился… Во время прошлой беседы в уголовном розыске даже поддельные документы Психа – и те не привлекли внимания «органов».

«Я гениально провел эту операцию, – думал Псих. Его самолюбие в иные моменты становилось манией величия. – Но никто не считает меня королем. Робик не испытывает ко мне такого уважения, как к Тюрморезову. Я должен каким-то образом развенчать Евграфа, занять его место в банде. Но как сравнять Церковного Психа с землей? Где тот момент, на котором его можно уничтожить?»

Псих давно уже внимательно присматривался к Тюрморезову. Это вошло у него в привычку, стало потребностью еще со времени психиатрической больницы. Насколько мог, изучил повадки Евграфа. Непреодолимая сложность заключалась в том, что Тюрморезов – человек глубоко двойственный. Даже тройственный. Евграф сам, скорее всего, не мог осознать, сколько разных душ кроется внутри его телесной оболочки. Если Псих изучил поведение Тюрморезова в, так сказать, регулярные периоды его жизни, то это еще ничего не значило. Все свои неожиданные, шокирующие поступки Евграф совершал в периоды, когда он словно бы и не был тем прежним человеком, за которым пристально наблюдал Скворцов. Именно в эти моменты, как прекрасно понимал Псих, Евграфа и нужно подлавливать. Но Тюрморезов всегда действовал с ошеломляющей стремительностью. Прежде чем Скворцов успевал что-либо сообразить, все было закончено.

Когда Евграф стал пропадать целыми днями в институте, где преподавал «его» профессор, а Робик неожиданно встревожился, Псих понял: судьба дает ему шанс. Тюрморезов явно находился на грани очередного психического срыва или, иначе говоря, истории в своем фирменном духе. Скворцов сам обладал крайне нестабильной психикой. Отлично представлял, как себя чувствует человек на грани падения в тот черный колодец, в котором побывал едва ли не каждый пациент психушки. Поэтому уловив в поведении Евграфа одному ему понятные и заметные признаки обострения болезни, Скворцов напрягся.

Тюрморезов вдруг начал глотать какие-то таблетки. Какие – Психу не удавалось рассмотреть.

Прежде, кроме времен психбольницы, употребления медикаментов за Тюрморезовым он не замечал. Затем несколько раз Псих был свидетелем того, как Евграф вдруг ложился на свой матрас, укрывался с головой одеялом и лежал так часов по десять – пятнадцать, не вставая и практически не шевелясь.

Скворцов принялся тайно следить за Евграфом. Он выходил из квартиры за полчаса – час до того, как это сделает Тюрморезов. Провожал его, шагая сзади на значительном расстоянии, до станции метро. Преследовал и там, садясь в соседний вагон и наблюдая за ним через стекла. В половине случаев терял Евграфа из вида, так как опасался слишком приближаться к нему – приятель мог заметить и насторожиться. Но все же, при всех неудачах, очень скоро Псих выяснил, куда ездит Евграф и с кем общается.

Псих научился проникать в институт, хотя там была пропускная система. Так же как и Евграф, он выдавал себя то за курьера, то за приглашенного преподавателя… Охрана была не очень строга.

Смог Псих проследить и за автомашиной, которая привозила и отвозила профессора. Скворцов нанял одного знакомого, у которого был старенький автомобильчик. Вслед за представительским лимузином, в котором на заднем сидении катил объект слежки, они доехали до самого коттеджного поселка. В течение следующей недели Скворцов умудрился добыть из различных источников недостававшую информацию и после этого картина стала ему понятна.

Но тут Евграф и сам рассказал все Роберту. Разговор происходил в квартире, в которой ночевали все бывшие обитатели сумасшедшего дома. Псих расслышал его от первого до последнего слова. Скворцов чувствовал – но пока не мог объяснить своих ощущений, – что Евграф вовсе не охотится за ценностями, спрятанными в доме профессорского сына. Суть тут в чем-то другом. Но как до нее докопаться?

Псих разработал хитроумный план. Он приобрел в обычном магазине электроники портативный диктофон. Это устройство свободно записывало человеческую речь в течение нескольких часов.

Прежде Псих успел заметить, что приходя к профессору после того, как тот заканчивал занятия со студентами, Евграф обычно шел вслед за ним в пустую аудиторию. Чаще всего это была одна и та же комната. Там, сидя на первой широкой парте, они о чем-то подолгу беседовали. Смысл этого разговора и был ключом к загадке, которую пытался разгадать Скворцов.

У него был припасен рулон обычного скотча. Заскочив в пустую аудиторию, – Евграф уже поджидал профессора в другом коридоре, – Скворцов примотал скотчем диктофон под крышкой той самой первой парты, которую так любили Тюрморезов с профессором. Нажал кнопочку. Электронное устройство начало свою работу.

Скворцов допускал, что план может с первого раза и не удастся. Беседы в аудитории происходили не в каждый приход Тюрморезова в институт. Однако пессимизм Психа не оправдался. Двое зашли-таки в эту комнату, прикрыли за собой дверь. Пробыли они за ней около получаса. Затем вышли. Профессор отправился на заседание ученого совета, а Евграф покинул институт.

Псих опять зашел в аудиторию, выключил диктофон. Отмотав скотч, засунул устройство в карман.

Ему не терпелось прослушать запись, но он предпочел не спешить. Выйдя из здания, долго кружил по окрестным кварталам, подыскивал место, где бы мог в тихой и спокойной обстановке прослушать запись. Наконец, он набрел на здание культурного центра, в фойе которого проходила выставка картин какого-то художника. Вход на нее – бесплатный. Об этом было написано в скромной афише, висевшей у входа.

Скворцов зашел внутрь, послонялся минуты три возле картин. Потом уселся на обитую красным бархатом скамеечку, стоявшую у стены. В фойе было пусто. Он был здесь один.

Псих включил диктофон… Через двадцать пять минут Скворцов знал разгадку: на самом деле Тюрморезов отчаянно хочет перестать быть Церковным Психом. Никакие богатства коттеджа, в котором живет профессор, его не интересуют. Все это – лишь отговорка для ушей Робика.

Конечно, Тюрморезов может сказать, что его желание стать нормальным человеком – лишь спектакль, чтобы втереться в доверие к Бердникову. Спорить с таким утверждением будет трудно. Но чутье говорило Скворцову: разговор с профессором – не игра. Евграф искренен на сто процентов! Ему очень плохо, и он хочет поправиться!

В фойе появилась пожилая женщина – сотрудница центра. Она остановилась, некоторое время рассматривала Психа. Скорее всего, ее внимание привлек не он сам, а диктофон, который он держал в руках. Может быть, решила, что он – журналист, пришедший взять у кого-нибудь интервью возле экспозиции картин?

Она отвела взгляд. Псих торопливо засунул диктофон в карман куртки, поднялся со скамейки и энергичным шагом направился к двери.

На улице он пять минут постоял под пронизывавшим ветром, который поднялся, пока он был в культурном центре. Потом направился к метро – ехать «домой», на съемную квартиру.

Прошлое Евграфа Тюрморезова

– Думаешь, я ни о чем не догадываюсь?.. Решил отколоться и завязать? – тон Робика был каким-то странным: усталым, отстраненным. Казалось, он говорит не о том, что Евграф хочет покинуть банду, а о семейных делах человека, которого собеседник случайно упомянул в разговоре. Роберту до этого человека дела нет.

Конец ознакомительного фрагмента.