Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

Но Лиса это не смущало. Именно такие люди осведомлены о жизни криминального дна.

– Здорово, дружище! Чертовски рад тебя видеть! – Он совершенно дружески пожал руку сомнительному знакомцу, взял его под локоть и повел по грязному берегу, вдоль черной, в разводах нефти воды, между ржавыми остовами катеров, буксиров, торчащих из реки и перегораживающих путь сухогрузов и барж, которые приходилось обходить.

– Что-то происходит, дружище, – начал Лис озабоченным тоном, чтобы агент проникся серьезностью задачи. – Залепили несколько «мокряков» – один за другим. Кто, что – неизвестно… Вообще глухо! Похоже, не наши работают…

– Я слыхал, Михалыч, – сказал спутник, перебрасывая папиросу из одного угла рта в другой. Голос у него был глухой, с привычными блатными интонациями. – Но эти вещи не перетирают,[9] сам знаешь. Да я в последнее время и отошел от дел, мало кого вижу…

– Во-во! – Оперативник назидательно похлопал агента по согнутой сутулой спине. – Если сидеть на жопе, то сорока на хвосте новостей не принесет! Давай, влазь обратно в дела, скажи – «воздуха» не хватает.[10]

Агент пожал плечами.

– Его и так не хватает. Ты знаешь, Михалыч, я всю жизнь ворую, а не разбогател. Вот скажи, откуда столько богатых взялось?

Лис хмыкнул.

– Ты философию не разводи. Я ведь не по этой части, да и ты тоже. Давай, влазь в дела, бей хвостом, поднимай муть, ищи информацию. Если где-то вылезет оружие, или заезжие «спецы», или какая байка про киллеров – вцепляйся зубами, руками и ногами!

– А не отрубят руки-то? – спросил собеседник и тяжело вздохнул.

– Ты чего как девочка? – удивился Лис. – Первый раз, что ли?

Агент вздохнул еще раз.

– Устал я, Михалыч. Годы свое берут, здоровье уходит. А главное, в душе что-то перевернулось…

– Подлечим душу, не бойся. На вот, держи…

Лис достал пятьсот рублей, потом пошарил по карманам, добавил еще двести, протянул. Рука с купюрами повисла в воздухе.

Было тихо, только плескалась покрытая радужной пленкой вода. Пахло ржавым железом и унынием. Агент бросил окурок в воду, махнул рукой и взял деньги.

– Эх, Михалыч! Да разве я об этом…

– А о чем?

– Ты сколько человек посадил? – вопросом на вопрос ответил агент.

– Пс-с-с… Да что я, считал? Много, наверное…

– И убивать, знаю, приходилось…

– Было. Но к чему ты завел шарманку?

– Не снятся они тебе?

– Ну, ты даешь! Ты скоро будешь проповеди читать! Снятся только невинно убиенные! Запомни – невинно! На моей совести ни одного невинного нет! Тебе же тоже те двое у ИБС не снятся?

– Те не снятся. Другие снятся. И наяву приходят.

– Да брось ты! Что-то не узнаю своего старого другана! Опер обнял агента за плечи, прижал, потряс.

– Это ты от безделья заржавел. Сейчас войдешь в работу, ржа и оботрется. Ну, чего ты расклеился?

– Не знаю… Старый стал. Да и изменилось все вокруг. Все сдают, всё сливают, за бабки что угодно сделать можно. Воровские короны продаются! Менты все продажные, прокуроры! Времена нынче паскудные… Сейчас нужна крепкая подписка…

– Я – твоя подписка! – раздраженно сказал Лис. – Мало, что ли?

Но опомнился и изменил тон на сочувственно-дружеский.

– Я тебя хоть раз подводил, дружище?

– Нет.

– А продавался? Или кого-нибудь подставлял?

– Тоже нет. Ладно, я пошел. Бывай.

– Давай. Только выходи там же, где зашел.

Последнюю фразу он произнес не случайно. Через несколько минут у Лиса должна состояться встреча еще с одним агентом, и «светить» их друг перед другом не следовало.

– Бывай, Михалыч…

На этот раз они обошлись без рукопожатия. Лис долго смотрел в согнутую спину. Потом встряхнулся, с силой провел руками по лицу и, лавируя между гулкими корпусами барж и катеров, пошел к другому концу этого кладбища металлолома. Встреча с агентом Лешим прошла хоть и не очень сердечно, но в целом успешно. Она отняла много нервной энергии и душевных сил. Теперь предстояла встреча с агентом Горгулей, и на нее следовало выходить в отличной форме.

Через триста метров, между изъеденным ржавчиной сухогрузом и лежащим на боку танкером его ждал человек. По внешнему виду манерам и повадкам он был похож на предыдущего, как брат-близнец.

– Здорово, дружище! – широко улыбаясь, Лис потряс не очень чистую ладонь. – Чертовски рад тебя видеть!

* * *

На следующий день Спиридонов поехал в область. Пастряков встретил его настороженно. Но все-таки приподнялся с места и протянул руку:

– Что такой возбужденный, будто за тобой черти гнались?

Новый мэр Придонска, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул, словно из него выпустили воздух.

– Вчера опять приезжали москвичи насчет порта. Я подписал все бумаги.

Белесые глаза заместителя губернатора медленно выкатились из орбит. Его бледное лицо приобрело предынсультную – синюшно-багровую окраску.

– Ты что, охрене-ел?!! Распоряжаешься федеральной собственностью?!

Николай Николаевич встал по стойке «смирно», вынул из папки и положил перед вице-губернатором лист бумаги.

– Извините, Сергей Петрович… Распоряжаюсь собственной жизнью. Вот заявление об отставке. Пусть другой им отказывает. Только тогда его отнесут на кладбище, а они придут к вам. Вы, конечно, другое дело – у вас возможностей больше, да и охрана…

Пастряков натужно, с хрипом, перевел дух и машинально потянул за узел галстука, словно тот пытался затянуться на шее удавкой. В глазах плескался страх. Он хорошо помнил многозначительную фразу из «Крестного отца»: «Если история чему-то и учит, то только тому, что убить можно кого угодно…» И ему явно не хотелось встречаться с москвичами, а тем более им отказывать.

– Пошли, лично губернатору доложишь…

Но мэр Придонска отрицательно мотнул головой. Он уже принял для себя решение, и перечить начальству стало намного проще.

– Извините, Сергей Петрович. Это не мой уровень. Пока я мэр, надо городскими делами заниматься. Скоро отопительный сезон, а теплотрасса не готова… Если примете решение освободить – приказывайте, передам дела кому скажете!

Ему позвонили вечером. Бесцветный сухой голос Пастрякова быт холоден:

– Работай пока… Губернатор сказал – тебе на месте видней!

– Спасибо за доверие, – скрывая радость, ответил Спиридонов.

Но вице-губернатор не клал трубку.

– А что они тебе принесли? – будто невзначай спросил он.

– Ни-че-го! – уверенно, по слогам, произнес мэр. – Я слышал, они второй раз ничего не предлагают. И цена за порт уменьшилась в два раза.

На другом конце провода вздохнули.

– Да… Вначале задействуют интерес, потом страх, – сказал Пастряков, будто размышляя вслух. – Учись, Спиридонов!

Начальственный басок сменился короткими гудками.

Мэр медленно, чтобы не спугнуть удачу, опустил телефонную трубку на аппарат.

«Не учи ученого, дядя! – презрительно посоветовал он далекому Пастрякову. – Я за тебя под пули не пойду!» Правда, этот совет он дал даже не шепотом, а мысленно. А к самому себе обратился уже вслух.

– Молодец, Коля! – тихо сказал он и постучал костяшкой среднего пальца по умной голове. – Всех обвел!

И действительно, проявив изворотливость и мудрость, он враз сохранил жизнь, должность и стал миллионером! Теперь он почувствовал себя настоящим мэром. И эта работа ему нравилась. Правда, Коломиец как огня боялся областного начальства. «Руки вяжут, кровь пьют, пернуть без спроса не дают!» – частенько жаловался он. Из-за этого страха и погиб. Надо было больше киллеров бояться! Те стреляют – и жизнь кончается. А областное руководство… Когда вопрос встал ребром, не захотели подставлять свои лбы!

Новый хозяин Придонска ухмыльнулся. Немного свысока, как по-настоящему богатый и могущественный человек. Чувства, которые им владели, он сформулировал в не очень изящную, но верную фразу:

– Все ссут, когда страшно!..

* * *

Прокуратура стоит над остальными правоохранительными органами. В основном потому, что именно она расследует дела в отношении сотрудников всех других ведомств.[11]

Попался на фальсификации милицейский следователь – обвинение ему предъявляет прокурорский коллега. Схватили за руку судью-взяточника – арестовывает его следак из прокуратуры. Разоблачили предателя в ФСБ или изменника в Службе внешней разведки – уголовное дело ведет опять же следователь прокуратуры, только военной. Даже если сам прокурорский следователь или, еще хуже, надзирающий прокурор оскоромятся – ведь люди есть люди, привлекает их к ответственности все тот же следователь, на этот раз из вышестоящей прокуратуры.

Надо сказать, что прокурорские, судейские и эфэсбэшные чины – не частые гости следственных кабинетов. Это элита правоохранительных органов, «белая кость», оберегаемая неприкосновенностью, особыми условиями привлечения либо могущественным руководством. В основном отдуваются милиционеры, которые без белых перчаток роются в уличном мусоре и защищены только бронежилетами, да и то не всегда.