Скелет в шкафу - Анна Владимирская

Наконец, они решили заказать ризотто и бутылочку красного вина.

Лизавета любовалась своим кулоном и колечком. А мужчина произнес:

– Интересно, какой прогноз погоды на завтра?

– Не все ли равно?

– Хотелось бы в последний день солнца и тепла, – выразил свое желание мужчина.

– Прогноз на сегодня подтвердился. Обещали ветер со стороны удачи и осадки в виде счастья! Все так и есть! – улыбнулась женщина.

До гостиницы они прогулялись вдоль пляжа. Посетовали на то, что вода в море еще не по-летнему холодная и купаться не хотелось. В гостинице на этот раз отправились в номер Алексея. В нем царил идеальный порядок. В холодильнике оказалась бутылка красного вина и фрукты. Когда он их купил?

– Мы с тобой немного сошли с ума? – спросила Лиза у своего возлюбленного после первого любовного слияния.

– В твоей любимой книге Алиса спрашивает у Кота: «А где я могу найти кого-нибудь нормального?» «Нигде, – ответил Кот, – нормальных не бывает. Ведь все такие разные и непохожие. И это, по-моему, нормально».

– Ты тоже любишь Кэрролла? – спросила женщина, удивляясь еще одному совпадению.

– Я не просто его люблю, я его постоянно цитирую своим сотрудникам. Я же начальник, и от меня должны исходить бесценные руководящие указания! – Алексей состроил грозную гримаску. – Ну, вот, например: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!»

– Как хорошо быть твоей подчиненной! Мало того, что тобой руководит самый грозный из всех работодателей, он еще и Кэрролла цитирует! Возьми меня… – Она сделала полную смысла эротическую паузу. – Пожалуйста, к себе в подчиненные…

– Ты только что была под…чиненной. Теперь ты можешь стать над…чиненной! – Мужчина лукаво смотрел на женщину и ждал, когда же она его оседлает.

Так прошла вторая ночь в Лидо ди Езола.

На утро третьего дня они приехали в Венецию рано, не завтракая в Лидо: собирались поесть где-нибудь в маленьком кафе на берегу канала. Однако желание увидеть один из самых необычных музеев современного искусства привело их в кафе, находившееся прямо в музее Пегги Гуггенхайм. В этот музей они пришли через множество маленьких переулков и мостиков, хотя потом, внимательно изучив карту, поняли, что он стоит на Гранд-канале. Небольшой одноэтажный музей в Палаццо Веньер де Леони входит в число музеев фонда Соломона Гуггенхайма. Он имеет замечательный уютный дворик, где стоит современная скульптура и находится могила самой Пегги и ее любимых питомцев, собачек и кошечек. Умиление, которое испытываешь при виде двух мемориальных досок, на одной из которых вырезаны в мраморе имя Пегги и годы ее жизни, а на другой перечислены ее любимые «бэбики», тоже с датами рождения и смерти, – снижает пафос от предвкушения встречи с великим. А ведь действительно, наших путешественников ждала встреча с авангардом двадцатого века.

Поташев честно признался Лизе, что ничего не смыслит в современном искусстве. Конечно, он слегка лукавил. Ему хотелось услышать ее комментарии о сложном искусстве авангарда. Поэтому он попросил, чтоб она его просветила. Девушка зарделась от того, что ее возлюбленный открыто признавал ее превосходство, и взяла на себя роль штурмана в плавании по миру искусства.

– Пегги Гуггенхайм – необыкновенная женщина! Она была коллекционером не только картин, но и мужчин, – начала свой рассказ Раневская.

– Вот как? – вопросительно поднял бровь архитектор.

– Да, но о мужчинах она говорила: «Мне везло во всем, кроме любви».

Затем Лиза стала показывать и объяснять своему спутнику многое из того в современном искусстве, что было для него новым и непонятным. Но благодаря комментариям профессионала это становилось не только понятным, а еще и увлекательным. В ее лекции интересно переплетались линия жизни удивительной женщины, ее романы с самыми яркими творцами начала прошлого века и рассказ об их произведениях.

У Алексея точно пелена падала с глаз, когда он смотрел на картины Пикассо, Шагала, Кандинского и одновременно слушал искусствоведческий анализ Елизаветы. Непонятное становилось понятным, странное – объяснялось, загадочное и мистическое – находило простую и ясную мотивацию.

Когда они вышли из музея, он был преисполнен благодарности к ней.

– Теперь куда твоя душенька пожелает? – спросил он, понимая, что если в их последний день пребывания в Венеции Лиза будет водить его по тем местам, куда ей хотелось бы пойти, то он не только насладится архитектурой (ради чего он сюда и приехал), но и получит огромное удовольствие от всех граней прекрасного.

– Пойдем в Ка’д’Оро! – предложила она.

– Это еще один музей? – спросил он. – Чем он хорош?

– Увидишь! – загадочно пообещала женщина.

Великолепное кружевное строение они увидели с водного такси, на котором отправились в путь вдоль Большого канала: красота его затмевала другие дворцы. Название палаццо, Ка’д’Оро, как рассказала Лизавета, в переводе означает «Золотой дом». И это название вовсе не было аллегорией. Изначально фасад дворца был украшен сусальным золотом и расписан редкими и дорогими красками: ультрамарином (синей) и киноварью (красной).

На первом этаже Ка’д’Оро они обратили внимание на восхитительные мозаичные полы. Поднявшись на второй этаж, они увидели старинные гобелены, картины знаменитых художников, скульптуры.

Поташев не удержался и стал фотографировать уникальные интерьеры Золотого дома, за что был препровожден в лоджию палаццо бдительной смотрительницей. Фотографировать интерьеры запрещалось. Зато можно было сколько угодно любоваться прекрасным видом на Гранд-канал, открывающимся с роскошного балкона Ка’д’Оро.

Случайно встреченная в Золотом доме пара туристов из Питера предложила отвести киевлян к дому, в котором жил Казанова. Они с энтузиазмом откликнулись на это предложение.

Пока они шли к дому великого любовника, настал черед Поташева блеснуть не столько знаниями, сколько широтой интересов. Он увлеченно пересказывал книгу воспоминаний Казановы. В ней, словно в венецианском зеркале, отразились имена людей и мест, названия отелей, меню обеда, цвет камзола, число проигранных монет, слова женщины, занимавшей его два дня. Благодаря пересказу Алексея и их прогулке в глубину венецианских улочек и переулков все оживало, словно мемуары Казановы были написаны здесь и сейчас, а не более двух веков тому назад.

– Знаете, какой день Джакомо считал потерянным в своей жизни? – спросил рассказчик. Его слушатели отрицательно покачали головами. – Единственный день, когда в Петербурге он проспал тридцать часов кряду. – Алексей насладился произведенным эффектом и (они уже подошли к дому) закончил свой рассказ: – Вся его жизнь была непрерывным движением от одного города к другому, от одной любви к другой, от удачи к неудаче и затем к новой удаче, и так до последнего вздоха!

Посмотрев дом Казановы, наши путешественники распрощались со случайными попутчиками и отправились поесть в гетто[12]. Кто-то из знакомых Поташева говорил, что самая вкусная и недорогая еда в Венеции – именно там.

Маленькое кафе на улице, с четырьмя столиками, не обмануло их ожиданий. Было вкусно и дешево. Разговор сам собой зашел о расставании.

– Ты помнишь, что я из Венеции еду сперва в Падую, потом в Милан. А уже из Милана в Киев. То есть я еще четыре дня пробуду в Италии, – сообщила Лиза.

– Да. Ты говорила. А я делаю зарисовки и фотографирую еще неделю. У меня запланировано несколько встреч с итальянскими дизайнерами и архитекторами. Через неделю буду дома. – Алексей произнес это с улыбкой, так, словно предстоящая разлука его не тревожила. – Всюду же есть вай-фай, будем списываться, sms’ить!

«А и вправду, – подумала Раневская, – зачем я раньше времени начинаю киснуть? Мы же не навсегда расстаемся, а всего на неделю!»

Остаток времени они до вечера бродили по городу, заходили в церкви, которые встречались по дороге, в одной даже увидели свадьбу. И эта католическая свадьба произвела на Елизавету большое впечатление.

Уезжали из Венеции на вапоретто уже поздним вечером, молчали, поверяя чувствами ощущения этого города. Поташеву вспомнились слова великого архитектора Ле Корбюзье: «Венеция – это величайшее архитектурное чудо из всех существующих на земле». Алексей был согласен с классиком.

Их последняя ночь в гостинице была особенно нежной. Они любили так, как в последний раз, понимая, что именно волшебство города подарило им те восхитительные ощущения, какие им удалось здесь испытать. И, хотя оба думали о новой встрече и о том, что ждет их дальше, грусть от расставания с несравненным городом пересиливала все остальные чувства.