Книга для... - Марат Немешев

Матросы пополнили запасы воды и отчалили назад к судам. Мне оставили длинный, ржавый, покрытый глубокими зазубринами кинжал, бутылку рома и небольшую шкатулку из слоновой кости. Замок был с секретом.

До вечера я пытался вскрыть ящичек. Он был с округлыми углами и тонкой щелью на дне. Позабыл о ночлеге, поисках пищи, попытках осмотреть остров. Кинжал сломался, пальцы мои были в крови, я катался по песку и кусал углы шкатулки. Разгадка должна быть там. Я был уверен в этом. Нашел два больших камня и пытался расплющить этот крепкий орешек, хранящий свой секрет. Близилась ночь. Ногти на пальцах рук почернели и кровоточили. Сидя перед злополучным ящичком, я монотонно долбил по его крышке рукояткой кинжала, как вдруг заметил, что набалдашник на рукояти сделан из такой же кости, что и шкатулка. Обломок кинжала свободно вошел в щель на дне шкатулки. Зазубрины были не отметинами времени. Это был ключ. Крышка плавно откинулась. Я заглянул внутрь.

На дне лежал небольшой медальон и записка. Ее почерк. Прочел короткое послание, поднес медальон к лицу, разбил горлышко бутылки и взахлеб выпил весь ром. Несколько минут – и я свалился в забытье на песок.

«Дарю тебе Его портрет. Помнишь ту ночь перед Твоим побегом? Он вырастет мужественным мальчиком. Как ты. Вот только отцом будет называть Герцога Кастальехо, моего будущего мужа. Прощай».

Я жил на острове уже полгода. Во сне очень легко играть со временем. Секунду назад я выпил бутылку рома, а вот я уже пью из половинки ореха перебродившее кокосовое молоко. Из одежды на мне лишь накидка, сделанная из белой рубашки, – с трудом, но спасет от палящего солнца. Я лежу на ковре из влажной травы и мастурбирую в небо. Наверное, в этот момент у меня произошла поллюция, проснулся, стянул с себя трусы, чтобы избавиться от неприятных мокрых касаний, перевернулся на другой бок и продолжил спать. Удовольствие прервал пушечный выстрел. Я вскочил. В нескольких милях от моего острова на фоне пробуждающегося утра алели паруса трех больших кораблей. Я протер глаза и понял, что паруса белые, просто их окрасил восход.

Неужели Она вернулась за мной? Но что-то подсказывало мне, что не стоит выбегать кромку прибоя и размахивать руками. Нужно побыстрее спрятать следы пребывания на острове. Через час-полтора матросы обоих кораблей одновременно стали спускать шлюпки. Я следил за ними. Корабли были совершенно разными. Пузатый то ли испанский, то ли португальский галеон, высокий, явно построенный французами фрегат и красивый, но израненный в жестоком бою бриг. Интересно, какие моря сейчас бороздит мой… Её корабль? Еще тридцать минут и одетые в самые разнообразные наряды люди вытащили шлюпки на белый песок. Столпились возле одной из них и принялись что-то извлекать из неё. Это оказались двое мужчин и одна женщина, связанные, с пятнами крови на одежде.

Я замер, фигуры матросов мешали рассмотреть пленных. Женщину за волосы оттащили в сторону. Вокруг нее собралось практически половина прибывших. Они размахивали руками, кричали и даже толкали друг друга. Видимо, решали, что с ней делать. Наконец, невысокий, лысоватый пират (а я уже не сомневался, что это были пираты) выстрелил в воздух из пистолета. Несколько человек отошли от женщины. И я увидел ее лицо. Это была не Она. Красивая, гордая брюнетка. Не Она, я облегченно вздохнул. В это время все уже занялись двумя пленными мужчинами. Им развязали ноги и помогли подняться. Лысый подошел к ним и начал что-то говорить. Затем на головы пленников надели черные мешки, в руки, связанные спереди, сунули по длинному изогнутому клинку и отбежали от них. Видимо, победителю обещали жизнь. Я опять посмотрел на женщину. Она широко раскрыла глаза и, не отрываясь, наблюдала за схваткой.

Два черных силуэта, подсвеченные уже поднявшимся солнцем. Хохот и крики – клинки были затупленные. Они бегали кругами и наносили удары в пустоту. Иногда случайно попадали друг по другу. Один из них не выдержал, бросил оружие и побежал к морю. Его поймали и вернули в круг. Вместо сабли в руки вставили тяжелую палицу. Ему было неудобно держать ее связанными руками, и второй пленник, приблизившись, ткнул своим клинком прямо ему в живот. Мужчина выронил дубину и свалился на песок. Победителю сняли мешок с головы, разрезали путы на руках, дали напиться из бочонка и жестом указали на женщину. Он схватил бочонок и побежал к ней. Не успел сделать и несколько шагов, как свалился на землю. Через секунду прозвучал выстрел. Лысый подбежал к женщине, мгновенно перерезал ей горло и дал команду возвращаться на корабли. В эти последние минуты во мне боролись два желания. Остаться в укрытии, подождать, пока пираты уплывут восвояси, похоронить мертвых и ждать Её возвращения. Я не сомневался, что если Она ещё жива, то вернется на этот остров, пусть всего лишь для того, чтобы предать земле мои останки. Но желание выбежать из своего убежища, попытаться разжалобить пиратов, рискнуть жизнью ради шанса покинуть остров победило.

Я побежал. Они уже отчалили от берега, и гребцы разворачивали лодки, чтобы двинуться к кораблям. Я закричал. Они, кажется, не услышали моего крика, поглощенные греблей. С разбегу я влетел в воду, они были всего в нескольких метрах от меня. Я поплыл к той лодке, где сидел лысый. Схватился за борт и поприветствовал их. Но они даже не повернули голову в мою сторону. Лысый отдавал какие-то приказы. Я отчетливо слышал каждое слово. Это не был ни один из известных мне восьми языков. Попытался вновь привлечь их внимание, как вдруг поскользнулся на чем-то слизком. Ладони сорвались с борта, я ударился об него подбородком. В этот момент лысый посмотрел прямо мне в глаза. Хотя «посмотрел» – не совсем правильный глагол. Лысый был слеп. Вместо глаз у него было два рубца. Остальные гребцы были тоже без глаз. Лодка удалялась от меня, я вернулся на берег.

Присел на тело парня, которого заколол в бою его товарищ. Взглянул на женщину. Ее белая сорочка была залита кровью, под мокрой тканью просматривалась грудь внушительных размеров. При жизни была красавицей. А сейчас просто одна из моих подданных. Ведь я – Губернатор острова мертвых.

Я проснулся. Было ещё темно. До утра можно выспаться. Пошёл в туалет, потом попил прямо из чайника и подошел к окну. Прижался к холодному стеклу лбом. Когда оно нагрелось, сделал шаг влево. Потом еще один. На окне оставались серые матовые отпечатки моих прикосновений. Следы моего одиночества. По темной улице проехало одинокое такси, и я вдруг понял, кого очень сильно хочу увидеть. Вернулся в постель, положил подушку на грудь и заснул до утра. Без снов.

16. Первая половина

Когда я проснулся, уже началась рабочая неделя. Пять дней, усталость которых делает выходные тяжелыми и еще более утомляющими. Пять дней с единственной мыслью – выспаться. Но разве можно выспаться в субботу и воскресенье? Спишь еще меньше, и в понедельник утром чувствуешь себя не свежим и отдохнувшим, а разбитым и больным. Пять дней рабочей недели, как пять пальцев руки, которая, как известно, посредством труда и превратила обезьяну в человека. Пять одинаковых серых дней.

Понедельник – большой.

В понедельник трудно сказать, хочется на работу или нет. Это связано с тем, что в понедельник вообще тяжело говорить. Утром я совершал беспорядочные перемещения по квартире. Открыл дверцу холодильника и довольно долго смотрел внутрь, пока, наконец, не понял, что одежду накануне вечером я туда не вешал. Когда же подошел к шкафу, захотелось почистить зубы. В ванной включил воду, но в зеркале заметил, что стою без трусов. Вспомнил ночные сны. Вернулся на кухню и точно так же, как и ночью, прижался лбом к стеклу. Поставил на огонь чайник. В конце концов, оделся и умылся, налил полную кружку чая, но он был очень горячим. Взглянул на часы – времени еще предостаточно. Сел на диван и стал смотреть утренние программы. Во всех утренних передачах неизменно показывают сюжеты об автомобилях. Терпеть их не могу, потому что на работу добираться придется в общественном транспорте. А еще утром рассказывают женщинам, какие мужчины простые. Под словом «простые» при этом подразумевается – «примитивные».

Этим утром объясняли, как узнать о характере мужчины по марке его автомобиля. Я не выдержал издевательства и вышел из комнаты. Чай остыл. Холодный чай меня раздражает не меньше, чем горячий – вылил в раковину. Оставаться в квартире – обрекать себя на информационную пытку. Я вышел из дома. И моментально понял, что не угадал с одеждой. Солнце еще пряталось в жилых кварталах, но было тепло. А на мне было длинное пальто. Длинное, как список вещей, раздражающих меня в понедельник: от будильника, до конечной цели моего утреннего путешествия – рабочего места.

В последнее беспечное лето – на работу я устроился в конце августа – решил купить себе новый плеер. Мечтал, что по утрам, буду надевать наушники и по дороге на работу настраиваться на предстоящий трудовой день. От идеи остался лишь сам плеер, который покрылся бы толстым слоем пыли, но, оставаясь в упаковке, избежал участи видеомагнитофона. Последний был приобретен еще до наступления эры домашних кинотеатров.