Формула власти. Первое условие - Анастасия Поклад

зеленые глаза, крупные пепельные кудряшки волос.

Красивых и молодых юношей родители тоже не женили, поэтому Дарьянэ закономерно возмущалась:

— Ты меня, небось, за старика выдал! Ненавижу!

— Не твоего ума дело!

— Моего-моего! — Даша закрутилась в воздушных силках веретеном. — Мне с ним жить, пока не убегу!

— Я тебе «убегу»! Только попробуй!

— Ну и что ты мне сделаешь?! Все равно женой сморчка не стану!

— Он не дряхлый!

— Но ведь старше меня?

— Да! Он достойный благовоспитанный сильф…

— У-у-у! У тебя «достойные» только после пятидесяти! Дряхлец!

— Значит, по твоему, я тоже дряхлый?!

— Я бы за тебя ни за что не вышла! — проорала любимая доченька.

— Дура! Об тучу стукнутая! Благодарить потом будешь!

— Не дождешься!

Сильф взмахнул рукой, и визжащее дитя улетело вверх по лестнице в свою комнату. Один порыв ветра швырнул Дашу на кровать в подушки, а другой громогласно захлопнул дверь.

— Все равно убегу!

— Не посмеешь! — донеслось снизу.

— Ха-ха, — на пару тонов тише проговорила Дарьянэ. Есть такие вещи, в которых лучше не разубеждать, чтобы не сделать хуже себе. Она убежит, непременно убежит! Ни за что на свете не выйдет за старика!

Непонятно только, почему отец вдруг так скоропалительно решил от нее избавиться? И получше расспросить сгоряча не догадалась…

Свою маму Даша совсем не помнила, та умерла вскоре после ее рождения. По рассказам бабушки это была самая красивая, добрая и честная сильфида на свете. «И смелая?» — всегда уточняла маленькая Даша. Ей было очень важно знать, что мама не трусила перед опасностями. «Она была изящных манер», — непонятно отвечала бабушка. Позднее Дарьянэ сообразила, что по бабушкиному разумению приличной сильфиде не стоит быть излишне смелой, но обязательно надлежит иметь безупречные манеры. Даша считала иначе: сильфида может считаться достойной лишь тогда, когда умеет постоять за себя. А еще виртуозно летать на доске. Однажды Даша сдуру поделилась своими размышлениями с бабушкой, из-за чего удостоилась возмущенной воспитательной нотации на пару часов.

Но это все было давно. Чуть больше десяти лет назад отец с бабушкой сильно разругались, из-за чего мамина мама перестала приходить к ним в гости. Даша много раз пыталась выяснить у отца причину, но так и не смогла. Она смутно помнила, как обычно уравновешенная бабушка в тот день орала на папу и называла какими-то непонятными словами. Даже покойную маму раз-два упомянула. А отец, в конце концов, настолько рассвирепел, что вымел тещу за дверь.

Вот так строгая бабушка исчезла из Дашиной жизни. Девочка оказалась предоставлена самой себе. Отец ничего не имел против быстролетных досок, порванных платьев, ссадин, сорвиголов-друзей и потоптанного соседского укропа. Поэтому лет до пятнадцати Дарьянэ всячески хулиганила, частных учителей посещала редко и ничем кроме упомянутых досок не интересовалась. Все изменилось два с половиной года назад, когда у отца гостил его приятель из тайной канцелярии и мимоходом развлекал юную Дашу производственными байками. Сильфида поняла: тайная канцелярия — то место, с которым она хочет связать свою жизнь. Погони, интриги, приключения, опасности — это по ней! Но вот беда: плохо образованных в канцелярию не брали. Пришлось Даше взяться за ум и полтора года непрерывно постигать различные науки: арифметику, естественные свойства, принамкский язык, разговор с ветрами и многие другие. Увы, испытания на должность агента внешней политики или хотя бы оперативной работы она в итоге основательно провалила. Пришлось устраиваться секретарем в пятый корпус, где вершилась внутренняя политика. Каждый раз, летя на работу, Даша останавливалась у четырнадцатого корпуса (внешняя политика и шпионаж), отчаянно завидовала тамошним работникам и мечтала когда-нибудь оказаться в этих стенах.

Сейчас, в начале лета, Дашина мечта могла осуществиться. Через месяц начинались новые испытания, и Дарьянэ рассчитывала их пройти. Костэн Лэй, которого уже несколько лет обихаживала ее коллега, говорил, что у Даши есть шанс. А Костэн Лэй знает, что говорит, он тоже из четырнадцатого корпуса. Жизнь налаживалась, заветная мечта приближалась к исполнению — чего еще желать? И тут — гром среди ясного неба — замуж! Как это, спрашивается, понимать?! А вдруг муж запретит ей работать? Или станет обижать? И… ой-ой-ой, как же супружеский долг? Страшно!

Даша зарылась лицом в подушки и горько разрыдалась.

* * *

В роковое утро, как назло, радостно пели птицы. Было тепло и солнечно, сквозь неплотно прикрытое окно проникал въедливый запах цветущего укропа, которым каждый сезон пропитывались все Холмы. Укроп был национальным сильфийским растением. Из него варили супы, мяли каши, его сыпали в заливные, тушили, давили сок, сушеные измолотые стебельки служили приправами ко всем блюдам, из соцветий настаивали отвары. Укроп использовали как основу во множествах косметических притираний, добавляли для цвета в зеленые тени, некоторые модницы даже ухитрялись им ногти красить! Одна беда — единым укропом сыт не будешь.

Но проблемы и польза укропного хозяйства сейчас волновали Юргена меньше всего. Несчастный жених обреченно мял в руках церемониальный брачный наряд, состоявший из полотнищ и завязочек жизнеутверждающего нежно-бирюзового цвета. Юргену не хотелось облачаться, и он попросту трусливо тянул время, полностью осознавая безнадежность своих действий. Юрген из последних сил напоминал себе, что он должен, и вообще такое поведение недостойно для агента тайной канцелярии и в принципе для мужчины, что свадьба неотвратима, а родители, даже если стукнулись об тучу оба, в любом случае не станут ломать ему жизнь по пустякам. Но облачаться в эти тряпки все равно было тошно. Легкие шелковистые ткани казались Юргену чугунными колодками, которые после церемонии сдавят его во всех местах и лишат сладкой пленительной свободы навсегда.

— Юрка! Ты чего, решил нарочно протереть свой наряд до дыр? — это в комнату без стука ворвалась неунывающая Рафуша в роскошном изумрудно-зеленом платье.

— Уже одеваюсь, — безразлично вздохнул Юра.

— Гы! Какая многоярусная хламида! — восхитилась Рафуша, помогая брату стащить привычную рубашку на «змейке». Пока еще там Юрка негнущимися пальцами ее расстегнет… — Я тоже, когда буду жениться, такую надену?

— Нет.

— Почему?!

— Потому что ты никогда не будешь женихом. Невестам полагаются длинные небесно-синие платья и белые ленточки.

Рафуша с притворным сожалением вздохнула и потянула его за штаны.

— Отстань, сам переоденусь.

— Вижу я, как ты сам переодеваешься! Гы-гы! Целый час уже. Меня мама с папой послали тебя поторопить, доски уже скреплены и бьют копытом!

— Где ты только этих человеческих выражений нахваталась?

— От тебя! — тут же заявила сестренка.

Обычная доска, даже самая большая, не превышала по площади двух с половиной метров. Этого для свадебного кортежа явно недостаточно. Поэтому несколько досок скрепляли специальным держателем и ставили на них сиденья, чтоб стоя не лететь. В