Дикторат - Галина Манукян

– Сегодня я особенно добрый. Черт меня поймет, почему. Разбирайтесь.

Эдэр развернулся, засунул руки в карманы штанов и, повторяя про себя дурацкие стишки Тохи, пошел на прием к отцу.

* * *

Взаперти я торчать не привыкла. Что, если выйти подышать ночью? Я взглянула на Тима, который читал, опираясь руками о стол. Нет, вряд ли стоит и заикаться о прогулке в лес после его нотаций.

Сидеть просто так я могла только на скалах. Но одно дело – смотреть вдаль и дышать ветром, другое – нюхать плесень и помирать от скуки. Поэтому, вздохнув, я пошла заниматься уборкой. К вечеру комнатка с картиной стала по-настоящему моей: уютной и симпатичной. Тим разрешил брать все, что понравится. Потому ко мне перекочевал топчан, масляная лампа, таз, тряпка, крошечное зеркальце, маленький коврик под ноги и обрезанная пластиковая бутылка. Я потихоньку нарвала цветов и травы из сада, не отходя и пары метров от двери и тщательно осматриваясь. Букет получился – загляденье! Как на картинке, что я в детстве в рюкзаке прятала. Мама вечно охала, что я обдираю все цветущее весной в степи. Но ведь красиво же! А мне всегда хотелось красивого!

Прямо возле двери на заросшей дорожке я умудрилась насобирать целую миску ароматных ягод. Спрятала ее у себя, чтобы Тим не бранился. А потом, как мышка, стащила в «нору» бутылки с водой, соленое мясо, сухарики и еще сотню разных мелочей – в хозяйстве пригодятся. Благо, на стеллажах можно было найти все, что угодно – даже расческу на железном прибамбасе, которая либо просто расчесывала, либо нагревалась и делала пряди пушистыми, если у меня получалось пустить в нее разряд. Да-да, теперь я, как умная, называла колючки в ладонях разрядом, а жгучие потоки электричеством. Тим научил.

Воодушевленный появлением внезапной ученицы, он долго разглагольствовал про какие-то электроны, импульсы и прочее, пока в моей голове не образовалась каша, пересоленная частицами, разрядами, полями и прочей белибердой. Главное, я поняла, что во всех людях и животных этого электричества по чуть-чуть, а у меня – просто завались.

– Хоть в чем-то я богата, – хихикнула я.

А Тим поднял палец и поправил:

– Не в чем-то, Лиссандра, не в чем-то. Ты – настоящее сокровище, и, возможно, поможешь нам изменить мир. Спасти его от невежества!

– Хм… мир! Тут бы самой не пропасть, – возразила я. – И тебе не о мире надо думать…

– Эх, девочка, иногда людям приходится жертвовать собой ради знаний, ради светлого будущего!

– Пусть лучше у меня сразу все будет светлое и красивое, а не потом, – не согласилась я. – Вот что такое будущее, если по-честному? Откуда ты знаешь, что оно будет? Вот ты возьмешь, пожертвуешь собой, а люди не оценят и всё по-своему решат?

– Но Лиссандра…

– Я думаю, будущее светлым не получится, если про «сейчас» не думать. По-хорошему, только сейчас у нас и есть. Что было, то прошло. А что будет, кто знает? И вообще жертвовать собой я не хочу, – надула я губы.

– Ты еще поймешь, наступит время.

– Тим, ты говоришь так, будто тебе триста лет вчера стукнуло, и ты устал песок за собой заметать, – укорила я этого умника. – А на самом деле тебе сколько?

– Двадцать два.

– Выглядишь старше, – хмыкнула я.

– Из-за отсутствия света.

– Нет, из-за избытка мозгов. У тебя их столько, что аж из ушей выпадают, в голове не помещаются.

– Хотелось бы больше, – улыбнулся Тим.

– И так девать некуда, – всплеснула я руками в возмущении. – Если у тебя еще ума прибавится, голова распухнет и станет тяжелой. Будешь ходить и падать, потому как она перевесит все тело. Тогда придется твою голову на тачке возить…

– Ты смешная.

– Ага, – я хитро на него посмотрела, – а ты умный. Давай ты придумаешь крылья, чтоб за Разлом по ту сторону скал улететь? На другие земли.

– Не получается, – вздохнул Тим. – Я пытался.

– А ты постарайся, – я умоляюще сложила ладони: – Вон у тебя бумажек исписанных сколько. И всяких других. Стопки! Они разве, чтобы пыль собирать? Пожалуйста-пожалуйста!

– Ладно, – сдался Тим. – Знать бы, с чего начать… А поможешь мне, когда свои дела закончишь?

– Запросто! – козырнула я, готовая его расцеловать за то, что не ломается. Ведь он и правда умный. Даже про электричество знает! Вот придумает какую-нибудь крыломанку, и улетим от всех подальше. Я прямо развеселилась и поверила в то, что это возможно.

Но прежде все-таки надо было закончить прибираться. Я испыхтелась вся, собирая мусор в пустом зале, вымела его начисто, сдвинула ряды прикрепленных друг к другу кресел к стенкам. Места столько стало! Хоть танцуй. Нашла еще одну запертую дверь. Железную, с цифрами у круглой ручки, как у ящиков, которые закроешь, а потом ни в жизнь не откроешь, если цифры нужные не наберешь. У Акху такой стоял, я видела. Большу-ущий!

Наконец, уставшая и довольная результатом уборки, я пришла к Тиму с идеей:

– Я вот что придумала! Тебе нужно посмотреть, как устроены крылья у птиц. Они ведь летают.

Тим поднял голову от журнала.

– Эйнштейн меня раздери! А ведь ты права. Надо будет поймать какую-нибудь пичугу.

– Положись на меня, – весело сказала я. – Сделаю лук и стрелы. Мне не впервой охотиться.

– Класс, – кивнул Тим. – Я же говорил, что ты сокровище.

– Только надо не пичугу, а покрупнее что-то: орла или гуся, на худой конец.

– Верно.

Я помялась.

– Проблемка есть…

– Какая?

– Мы ведь прячемся от всех. А слышу я не очень, могу людей не заметить.

– Ладно, провожу тебя, – неуверенно сказал Тим.

– А как же риск?

Тим помолчал немного и вздохнул:

– Будем осторожны. Пойдем с тобой часа в три-четыре утра. Уже светло почти, но люди крепче всего спят в это время. Я читал.

– Ура-а-а! Ура! Охо-о-та нас жде-е-т, – радостно пропела я какой-то непонятный мотив и, крутанувшись на пятке, припустила к двери – сломать ветку, чтобы вырезать из нее оружие.

– Осторожно, Лисса! – только и успел крикнуть мне вслед Тим.

А мне казалось, что я уже на полпути к свободе – еще чуточку, и мы улетим отсюда! Куда? Да какая разница?

Глава 11

Красная усадьба командо располагалась за массивным каменным забором на приличном отдалении от грязных улиц мегаполиса. На заросшей соснами территории, подпертой с севера скалами, рядом с усадьбой главы глоссов предпочитала селиться вся элита: члены Совета и богатые граждане. Только Верховный жрец жил у самого Озера, главного своего богатства. Жилище святейшего было простым, без изыска, и ни в какое сравнение с роскошью Красной усадьбы не шло.

Отец Эдэра, его дед и прадед жили здесь, в длинном двухэтажном особняке из красного кирпича с одной граненой, как стакан, башней под остроконечной крышей. Узкие арочные окна, круглый выступ с изображением каменного солнца на торце, противоположном башне, выступающие по углам колонны, флюгеры и затейливая художественная кладка отличали это здание от высоток и других уцелевших после конца света домов мегаполиса. По внешнему виду и толщине стен особняк командо можно было сравнить разве что с разрушенным собором, в котором теперь купались горожане.

Эдэр кивнул стражам, стоящим в полном вооружении по обе стороны от входа.

Железные ворота, подернутые ржавчиной, закрывались редко. Причины особой на то не было. Командо считался ставленником духов, хранителем закона и отцом всех глоссов. Кто стал бы на него покушаться? Разве что чужаки, но тем дорога сюда была заказана.

Пройдя под аркой ворот, Эдэр зашагал по дорожке мимо развесистых берез и елей, кустов бузины и сирени. И, наконец, после изнуряющей дневной жары оказался в приятной прохладе особняка. Гулко бухая подошвами ботинок по мраморным плитам, гигант в который раз подумал, что прошлые люди, строившие эту усадьбу, знали толк в своем деле. Благодаря толстым стенам и крыше, не плоской, как везде, а высокой, нахлобученной, будто шапка, по всей длине особняка, здесь ночами было теплее, а днем прохладнее, чем где-либо еще. Вся усадьба, кроме маленькой башенки, выстояла во время катаклизмов. К тому же, если в других домах люди топили ночью печками или просто на полу обустраивали очаг, тут во всех комнатах имелись камины – зависть всей знати. Камины не только были удобными и продуманными с практической точки зрения, но и радовали глаз изразцами или местами сохранившейся мозаикой.

В правом крыле здания жил командо, в левом – сыновья. В центральной части Глава принимал советников и тех, кто шел к нему на поклон. Там же устраивались пиры. Слуги и наложницы жили в отдельных постройках на подворье.

У Эдэра в левом крыле тоже были комнаты, но ночевал он в них не часто, и к этому все привыкли. Заглядывать к себе гигант не стал, а направился в главную залу по затертой, когда-то красной дорожке с едва заметными узорами. Прислуга с поклонами приветствовала начальника стражи, а он отвечал им только кивком. Так было заведено.

* * *

– Эдэр! Наконец, явился! Наслышан про сегодняшний суд, – воскликнул «отец народов», отвлекаясь от изучения меча, сверкающего еще не видавшей крови сталью.