Зависимость количества попаданий от плотности огня. - Илья Игнатьев

- Илюша, кайф, вау…

- Вау. Вай мэ, вау…

- Ну, а что? Ведь если «вау»!

- Тогда «вау». Но я терпеть не…

- Илья, а вот скажи, ты как вот думаешь, мы ругаться будем? Мы с тобой?

- Вау! Ещё как! Вау и вау! До самозабвения, до драки, а Славян встревать будет всю дорогу, разнимать нас, и получать при этом по запару, а потом мириться будем, раны друг дружке, все втроём, зашивать будем, хм, дырки штопать, - но ткань любви эти заплатки только украшают… хм, снова: love patchwork…

- Ля-ля, фа-фа, все такие полиглоты, я погляжу, все такие… За-ши-бись… Воще, супер, это такой кайф, это же супертема… Знаешь, Ил, я ведь так человеком выросту, не уродом, каким-нибудь, зашуганым, потому что Любовь в себе задавил, как грязное что-то, как крысу, - я с тобой вырасту человеком, Ил… А вот ещё скажи, а вот если покурить мне, - тоже до драки? А ты чем меня тогда будешь бить, шомполом? Я за то, чтобы подушки использовать…

- Ха-ха. И ещё раз: ха. Шомпол, надо же! Курить хочешь?.. Давай, пусти меня, я сигареты достану. Вместе и покурим…

- Так! Первая моя победа! И, заметь, Илюшка, без шомполов обошлось, без подушек даж… Это кто, а?

- Ох, ты ж! Славка, не иначе…

Ну, а кто ж ещё! Скребётся в дверь к нам в спальню, поганец. Так, одеяло, ч-чёрт… так, и голову под него засуну… вот поганец ведь, неймётся ему… Илья открывает дверь спальни, шипит чего-то на Славяна в щелочку, - я сам из-под одеяла, в щелочку… И смешно мне, - не могу! Вот ведь Ласточка, вот неугомонный! А всё-таки, - неудобно. Поганец, одно слово…

***

Пацаны, - Славка и Севка, - на цыпочках, похихикивая шёпотком, пружинно подскакивая на длинных прямых, стройных, точно у чистокровных жеребят ножках, оглядываясь в полусумраке холла, толкаясь и щиплясь, мимо гостиной и столовой, лёгкими тенями древних Богов Удовольствия и Шкодливости скользят в кухню, - почему же на цыпочках, почему шёпотом они хихикают, никто же им не мешает, - Ил сидит у себя в спальне, дым у него из ушей идёт от злости на сына, который стырил у Ила Севку, - убить, поганца! - Дэн, которому завтра рано вставать на консультацию по русскому, спит, умаявшись с неугомонным Ласточкой, кончив с ним дважды, и дав кончить дважды Славке, больше в доме никого, - чего же шёпотом и на цыпочках? Ну, во-первых: ночь, всё-таки. Дэн дрыхнет, всё-таки, - это во-вторых. Ну, а в-третьих… Они пацаны, - это в-третьих, в-пятых, десятых… Одному вот-вот, через неделю, будет четырнадцать, другому, - он значительно старше! - месяц назад исполнилось пятнадцать, - пацаны, короче. Пацаны… Вот и на цыпочках, и шёпотком, оттого и хихикают, и толкаются, и щипаются, и Севке прикольно больше, нежели жаль, что Ласточка оторвал его от Ильи, - пусть тот позлится, полезно, - но! Недолго, - и позлится пусть недолго, и сам Севка тоже с Ласточкой долго не намерен вошкаться, - и вообще, что за дела такие у поганца? На кухне, среди ночи? Интересно… Вот, а Илья пусть позлится, - полезно, полезно! И кайф ведь, - Славян скажет, чего хотел, и сразу обратно Севка! К своему навсегда, - злому, шипящему, с дымом из ушей, - к Илье, и под одеяло, - и, хихикая, - жарко ведь! - тут же наружу, и… И они дибидахнуться! Теперь уж совсем до конца, чтобы Илья Севку тоже…

И ведь как красивы эти два пацана, Славка и Севка… Оба тонкие, в меру рослые, - пока одного роста, но ясно, что скоро совсем Славка Севку перегонит, - длинноногие, резкие, тонкие, гибкие… Славка ярче, всё-таки. Севкина красота помягче, это красота лёгкого майского дня в горах, - в ЭТИХ горах, мирных, спокойных, древних, не очень любящих яркость, и ещё это красота степи, седого ковыля, качающегося волнами по степи под мудрым древним ветром, напитавшимся мудрости над могилами родителей и соплеменников самого Заратустры… А Славка… Его красота, - резкая, яркая, броская, - до боли в глазах, - красота зари в ТЕХ горах, сильных, молодых, с вечными снегами на своих вершинах. С запахами молодого вина, цитрусовых в долинах, с громом своих лавин, треском камнепадов, с ливнями и грозами, повидав которые, не забыть… И вспоминать лишь, с ясной, яркой радостью, что это всё есть в ТЕХ горах, и очень многое там осталось, очень, - но главное всегда впереди…

Но вот они на кухне, оба два, Севке уже не терпится назад, в спальню к Илу, а Славка почему-то вдруг делается тихим-тихим, и смотрит на Севку… так младшие братья, обожающие своих старших, смотрят на них, - младший брат обожающе и просяще смотрит на обожаемого старшего брата, которого сейчас будет просить о важ… о ВАЖНОМ…

- Ну? Славян, только я тебя предупреждаю, я тебя совсем по-настоящему, совсем серьёзно предупреждаю! Если ты какую-нибудь байду замутил, если тебе просто делать нехуй, например!..

- Смолк? Дашь мне сказать? Или в челюсть тебе?

- Так. Вячеслав…

- Севка, я тебя… Севочка-а… Вот, помолчи, это ты у меня… у нас, то есть, - это ты умничка… Севка. Вот ты сказал, что почему, мол, не мы… блядь, заговариваюсь. Короче, Севыч, ты в натуре жалеешь, что мы не братья? Без гонева?

- Больной, да? Славян, я же не дешёвка, стал бы я гнать тебе, да я, вообще, такие слова просто так в жизни бы не сказал! Я же…

- Вот! Я ж и не сомневался!

- Всё? Можно мне в спальню к Илье… к отцу твоему? Теперь?

- Да успеешь! Всё вы с ним успеете. Смотри.

Славка отходит в сторону от обеденного стола, а там, на красивом, древнем, наверное… - да нет, Славка, просто старое, но и, правда, очень красивое блюдо, Ил его на другом конце света купил, тоже, кстати, в горах, те горы помнят слонов Ганнибала, но про это в другой раз… - на нём, на этом красивом, старом и, в общем-то, редком серебряном блюде, лежит Ласточкин нож-хузба, тоже старый, совсем уж редкий, - в ТЕХ горах очень ценился булат, и сломанные шашки и сабли-шамширы, - ведь не сваришь наново, - расходились на ножи… И это именно такой, не дамассковый даже, а настоящего серого булата нож, выделанный из шамшира, сломанного в яростном горячем бою в Ущелье, которое потом, после того, - случившегося давным-давно и памятного доныне и навсегда в ТЕХ горах, - боя, переименовали даже, в память о павших там воинах за свободу «Страны души»…

- Это его мне дядя Олег подарил, этот ножик. Олег «Дед» Задирако. Он вместе с отцом воевал, плечо к плечу, он же Ила и вынес на базу, после… После, короче. Из-за такого ножика Славка Сладкоежка умер. Погиб. И дядя Олег Сладкоежку похоронил, а отца вынес, а этот пацан, Славка, в ТЕХ горах навсегда остался… Замечтался пацан, гранату не заметил на растяжке… о таком вот ноже Сладкоежка мечтал… Красивый ножик, правда?

- Правда… Старый…

- Ну. И серебро, и это вот, рукоять, это рог тура… Быки такие, в лесах они на Кавказе… Вот, Сева, я хочу…

- Что, Слав? Всё, что хочешь. Только я нож не возьму, ладно? А так, - всё, что хочешь.

- Правильно. Я вот что. Мы братья? У меня-то и родителей не было, - теперь и отец есть, и дед Иван, и дядя Женя, и его ещё девушка, ну, я думаю, что они поженятся всё-таки, значит, тётя будет. И племянники будут тогда у меня, - здорово, да?.. А вот брата…

- А мы станем. Славка, я тоже ведь хочу, чтобы мы братьями стали, - вот и станем!

- Да я так думаю, что мы уже… Но надо нам… я не знаю, - знак, какой-то, действие какое-то, чтобы навсегда закрепить… Понял?

- По-онял… Побрататься, да? Суп-пер, Ласточка… Супер, воще, - этим ножом, да? Суп-пер… Славян, ты гений. Гениальный у меня брат. Вау, - что тут скажешь, только «вау» и скажешь!

- Бль… Может тебя просто, замочить тут, - ножом этим? Расчленить, и в холодильник. Я ж серьёзно, гад ты!

- Славка! Да ты чо? Вот же, обиделся! Я же тоже серьёзно… погоди, вот. Я тебя… видишь, как серьёзно. Я тебя люблю, как брата обожаю, и поцеловал, как брата. Давай. Погоди… А Ил? Он же ругаться будет, наверное…

- Наверное! Знаешь, как разорётся! Хоть из дому беги! Прикинь, - да?.. Эт-то такой кайф, тема такая, - это он, может, даже, и выпорет, наконец, - хотя, конечно, вряд ли… м-м, дождёшься, как же… хи-хи… Кайф, короче, - да? А потом остынет, конечно… Ха, Севыч, а ведь, знаешь, ему ведь точно, - хана. Это же если мы с тобой, вдвоём, два брата, - один сын, это я, значит, и он меня любит, ну, как сына, больше всего на свете, а у сына брат, - это вот ты теперь, и тебя он ЛЮБИТ… ну, не как сына, - это ему кранты.

- Ни хрена не понял, - понял, что за-ши-бись! Но. Ласточ… Вячеслав. Я тебе как старший брат говорю, я тебе по-настоящему говорю, - ты бы русским языком занялся бы, что ли, плотнее, вон у Дэна… Всё! Вот же, слова ему… Ля-ля, фа-фа, какие нервные все, все критики не переносят… Молчу, сказал, тише ты, Дэна разбудишь, или Ил примчится, на вопли твои, боевые… Ладно, ладно, никто не вопил. Так. Славка… Погодь, а как? Руку типа? Ну, резать?..

- Ну, типа руку… Севыч, по-моему, руку… Нет! Севка, давай, знаешь, как? Так давай, на груди, ты слева, и я слева, где сердце типа, и прижмёмся… хи-хи, росту одного мы…

- Хи-хи… типа, да… хи-хи, пока одного…Так, Славян, всё, серьёзно давай, это по натуре серьёзное дело… Ты только не тыкай, понял, а то глубоко будет, у тебя и так шрамы вон… от тех сучар… Лезвием так, аккуратненько… Дай я первый, что ли, Вячеслав, горе моё…