Найди меня, я рядом (СИ) - Надежда Волгина

Кроме стеллажей, из всей мебели в комнате находился еще массивный деревянный стол, установленный в простенке между двумя огромными окнами, прямо напротив двери. Но самой замечательной была фигура мужчины — он с чинным видом сидел за столом и читал толстую книгу. Длинные абсолютно белые волосы и широкая того же цвета борода делали его похожим на батюшку Льва Толстого. Дополняли картину очки в коричневой оправе, водруженные на нос, и просторная белая рубаха с глубоким V-образным вырезом, открывавшая взору курчавые белые волосы на могучей груди.

В мужчине невозможно было узнать того самого дядю Федора, которого они когда-то знали. В бытность работы кладбищенским сторожем выглядел он иначе — намного худее, русые волосы, всегда коротко стриженые и редко причесываемые, вечно торчали в разные стороны, сохраняя ночные примятости. Одевался он небрежно, чаще в какой-то замусоленный ватник, при чем, неважно зима ли, лето стояли на дворе.

При появлении друзей, мужчина опустил книгу и посмотрел на них поверх очков глазами философа.

— Чего замешкались в дверях? — произнес он зычным басом. — Проходите, я не кусаюсь.

— Вы Федор Семенович? — с сомнением в голосе спросил за всех Андрей.

— Ну, я… — С этими словами он отложил книгу и облокотился на стол. — А что, не похож? А вы, наверное, те самые, что искали меня давеча? — Не обращая внимания на открывшего было рот Андрея, дядя Федор продолжал добродушно басить: — Внук у меня приболел, понимаете? Не с кем было вчера его оставить. Вот и вызвала дочка срочно. Пришлось отпроситься. А что делать? Детям помогать нужно. Жена уже померла, кроме меня помочь больше некому. Да и люблю я его шибко, внука то бишь. Пацаненок такой ладный получился, сообразительный… — Он опять проигнорировал попытку Андрея заговорить. — Столько разных вещей знает, а годков-то ему всего пять. Дочка у нас с женой появилась поздно, понимаете. Уже и надеяться перестали. А она раз и родилась. Так что Егорка, так внука моего кличут, мне роднее всех. Конечно, боюсь избаловать. С пацаном-то нужно построже, да ничего не могу поделать, хочется во всем потакать. — Тут он встрепенулся, заметив, что Виктор стал нетерпеливо елозить возле стенки. — Чей-то я разболтался? У вас, наверное, дело ко мне какое?

— А вы нас не узнаете? — для начала поинтересовался Андрей.

— А должен? — в удивлении вскинул брови дядя Федор.

— В общем-то, нет. Давно это было, мы тогда намного младше были. Мы-то вас тоже не сразу признали. — Видя нерешительность в глазах старика, Андрей поспешил продолжить: — Воспитывались мы в том детдоме, где вы работали кладбищенским сторожем.

— А-а-а, вон оно что? — улыбнулся дядя Федор. — Так, вас много там было. Разве упомнишь всех? Что же вам нужно от меня? Я уж годков двенадцать, как не работаю там.

— Дело в том, что на вас у нас последняя надежда, — переняла эстафету у Андрея Алина. — Только вы можете помочь нам в одном не совсем обычном деле.

— Как говорится, чем смогу… — Дядя Федор участливо кивнул. — Да, вы проходите, берите стулья, присаживайтесь. Чего с порога-то голосите? Да и я вас лучше видеть буду.

Друзья взяли по стулу, которые тоже являлись частью инвентаря, хранящегося тут, и были аккуратно составлены горкой по углам. Дядя Федор снял очки и приготовился слушать, ожидая, когда молодые люди рассядутся.

— Как я уже говорила, — начала Алина, — дело у нас к вам не совсем обычное. Возможно, вы помните историю пятнадцатилетней давности, когда на кладбище пропали трое детей? — Она выжидательно посмотрела на пожилого мужчину.

— О таком захочешь — не забудешь, — тяжело вздохнув, ответил дядя Федор. — Совесть меня тогда совсем замучила. Ведь, отчасти по моей вине сгинули тогда малыши, — он сокрушенно покачал головой, — не доглядел. Да и как тут углядишь? Частенько та компания бегала на кладбище. Для них там, как медом намазано было… Постойте, постойте… А вы?.. Не те ли вы?..

— Да, — кивнула Алина, — мы те самые дети, что так часто тогда бегали на это кладбище. И те трое были нашими друзьями.

— Вот оно что? — Дядя Федор теперь внимательнее стал рассматривать молодых людей. — Нет. Не признал бы. — Он улыбнулся. — Повзрослели вы, изменились. Да и подзабыл я вас тогдашних уже. Много времени прошло. Помню только одного, чернявого такого — цыганенка, уж больно песни он красиво пел… Кажется, он как раз и пропал, если мне не изменяет память?

— Да, — грустно промолвила Алина, — он и еще двое. — Далее она вкратце рассказала ему о способностях Ивана. Как назначил он встречу всем ровно через пятнадцать лет, как выбор их пал на санаторий «Чародейка», про Зинаиду Сидоровну… Несмотря на краткость, она умудрилась ничего не упустить. Картинка получалась цельная. — Вот мы и хотим, чтобы вы помогли нам разобраться с этим делом, — закончила она.

— Дык, я бы с радостью, но что же я могу? — Дядя Федор развел руками. — Знаю-то я не больше вашего. Тогда мне много вопросов задавали, ответов на которые и вовсе не было. Тогда я вообще ничего не понимал, как такое могло случиться, что трое ребятишек пропали бесследно. Теперь, после вашего рассказа, стало понятно, что дело темное, и замешана тут чертовщина какая-то. Злая сила утащила их, но зачем? Вот вопрос…

— Дядя Федор, вы ведь местный житель? — подал голос Иван.

— Родился я в том поселке. Дом у меня по сей день есть, на самой окраине. Только сейчас я больше времени провожу у дочки в Москве, чем дома.

— А не можете ли вы нам что-нибудь рассказать о таинственном исчезновении молодой девушки несколько сот лет назад? — поспешил продолжить расспрос Иван, пока дядя Федор опять не пустился в описание своего внука. — Знаете ту историю?

— У нас ее все знают, — кивнул старик. — Только вот рассказывать-то нечего. Никаких подробностей нет. Случилось дело ночью, свидетелей не было. А почему она вас интересует?

— Понимаете, есть у нас предположение, что та история как-то связана с исчезновением наших друзей. — Иван рассказал ему, как им стало известно об исчезновении девушки. — Вот мы и считаем, что баба Марфа тогда не зря нам ее рассказала.

— Так это она, злодейка, погнала вас на кладбище? — в изумлении всплеснул руками дядя Федор. — Видать, совсем из ума выжила старуха. Прости меня господи, — возвел он глаза к небу, — о покойниках плохо не говорят. Но как тут удержаться? Ведь, не могла же не догадываться, что заинтересуетесь вы, что попретесь туда. Вообще, надо сказать, суровая она была бабка. Я ее всегда побаивался. Да, видать, жизнь такой ее сделала. Тайна страшная у нее была. Да теперь можно и рассказать, наверное. Поскольку, умерла эта тайна вместе с ней. А тогда она под страхом смерти взяла с меня слово, что молчать буду, никому не скажу. — Дядя Федор замолчал, размышляя можно или нет сейчас, когда человека уже нет в живых, рассказывать его тайну? Все притихли в ожидании продолжения. После нескольких минут размышления, которые показались вечностью, дядя Федор махнул рукой, как бы сдаваясь на волю судьбы. — Проклят род их был, понимаете? — При этих словах Пана вздрогнула и сильно побледнела, вцепившись в руку Ивана. А дядя Федор продолжал, не замечая ее реакции: — Та молодка, что пропала, была дальней родственницей нашей Марфы, родной сестрой ее прапра не знаю сколько бабки. Так вот, колдунья, что прокляла ее, прокляла и всю ее семью заодно. С того времени по женской линии через поколение молодые девушки, достигшие двадцатипятилетнего возраста, пропадали на том кладбище. Что странно, так это где бы они не находились, в положенное время ноги сами приносили их на кладбище, против воли, понимаете? — Пана уже дрожала всем телом, как осиновый лист. Пальцы руки, вцепившейся в запястье Ивана, побелели от напряжения. Но дядя Федор, не замечая ничего вокруг, продолжал повествование: — Последней, кто пропала, была единственная дочка Марфы. Несчастная девушка… — Он сокрушенно покачал головой. — Такая доля выпала. Замуж вышла, дочку родила, да через год мужа потеряла, злодейка болезнь скосила его. А еще через два года и сама сгинула. Марфа тогда сама воспитывала внучку. Но и у той доля не легче выдалась, хоть и не ее очередь была пропадать. Разбились они в автокатастрофе, Марфа рассказывала. И осталась старуха одна на всем белом свете. Вот так. Только, не зря говорят, что нет худа без добра. Проклятие на ней и закончилось. Умерла Марфа — умерло и проклятие.