Алмазная колесница. Том 1 - Борис Акунин

Это было досадно, но не фатально.

Во-первых, имелся эсэр Лагин по кличке Дрозд, а в его ближнем окружении у охранки был свой человечек. Во-вторых, близ камеры хранения расположилась засада, на которую Эраст Петрович возлагал особую надежду, поскольку дело было устроено без Мыльникова, силами железнодорожной жандармерии.

Приёмщик получил от инженера самый подробный инструктаж: как только появится «приказчик» либо предъявитель известных квитанций, нажать на специально установленную кнопку. В соседней комнате, где дежурит наряд, зажжётся лампочка, начальник немедленно протелефонирует Эрасту Петровичу и, в зависимости от приказа, либо произведёт арест, либо будет вести тайное (через глазок) наблюдение до прибытия филёров в штатском, а уж приёмщик позаботится, чтобы багаж был выдан не слишком быстро.

— Вот он где у нас, макака косоглазая, — резюмировал Мыльников, сжав воздух крепкой пятернёй.

Слог седьмой, в котором выясняется, что не все русские любят Пушкина

За несколько дней перед долгожданным 25 мая в московской жизни Василия Александровича Рыбникова имел место некий эпизод, на фоне последующих событий малозначительный, но не упомянуть о нем вовсе было бы недобросовестно.

Произошло это в тот период, когда беглый штабс-капитан томился бездействием, отчего, как упоминалось выше, даже совершил некоторые не свойственные ему поступки.

В один из праздных моментов он наведался в Адресный стол, расположенный в Гнездниковском переулке, и стал наводить справки относительно одной интересовавшей его персоны.

Покупать двухкопеечный запросный бланк Рыбников и не подумал, а вместо этого, проявив знание психологии, завёл с канцеляристом душевный разговор. Объяснил, что разыскивает старого сослуживца покойного батюшки. Человека этого он давно потерял из виду, отлично понимает всю сложность задачи и готов оплатить многотрудную работу по особенному тарифу.

— Без квитанции? — спросил служитель, чуть приподнявшись над стойкой и удостоверившись, что других посетителей в адресном столе нет.

— Ну разумеется. На что она мне? — Жёлто-коричневые глаза смотрели просительно, пальцы же как бы невзначай покручивали довольно пухлый бумажник. — Только человек этот, скорее всего, ныне проживает не в Москве.

— Это ничего-с. Раз по особенному тарифу, то ничего. Если ваш знакомец ещё состоит на государственной службе, имею списки по всем ведомствам. Если в отставке — тогда, конечно, будет затруднительно…

— Служит, служит! — уверил канцеляриста Рыбников. — И в хорошем чине. Может быть, даже генеральском. С батюшкой-покойником они по дипломатической части состояли, но до того, я слыхал, он числился не то по полицейскому департаменту, не то Жандармскому корпусу. Уж не вернулся ли на прежнюю службу? — И деликатно пристроил на стойку два бумажных рублика.

Забрав деньги, служитель весело сказал:

— Это часто бывает, что из дипломатов переводятся в жандармы, а потом обратно. Такая служба. Как его звать-величать? Какого возраста?

— Эраст Петрович Фан-до-рин. Ему сейчас, должно быть, лет сорок восемь или сорок девять. Имею сведения, что жительствует в Санкт-Петербурге, но это недостоверно.

Адресный кудесник надолго зарылся в пухлые, истрёпанные книги. Время от времени сообщал:

— По министерству иностранных дел такого не числится… По штабу Жандармского корпуса нет… По Губернскому жандармскому нет… По Жандармскому железнодорожному нет… По Министерству внутренних дел… Ферендюкин есть, Федул Харитонович, начальник склада вещественных доказательств Сыскной полиции. Не он?

Рыбников покачал головой.

— Может, в Москве посмотрите? Помнится, господин Фандорин был родом москвич и долго здесь жительствовал.

Сунул ещё рубль, однако чиновник с достоинством покачал головой:

— Справка по городу Москве две копейки. Прямая моя обязанность, не возьму-с. Да и дело минутное. — И в самом деле очень скоро объявил. — Нет такого, не проживает и не служит. Можно, конечно, по прежним годам посмотреть, но это уж в порядке исключения…

— По полтинничку за год, — сказал понятливый посетитель, иметь с таким дело было одно удовольствие.

Тут поиски затянулись. Служитель брал ежегодные справочники том за томом, переместился из двадцатого столетия в девятнадцатое, зарываясь все глубже в толщу минувшего.

Василий Александрович уже смирился с неудачей, когда канцелярист вдруг воскликнул:

— Есть! Вот, в книге за 1891 год! С вас… э-э-э… семь целковых! — И прочёл: «Э. П. Фандорин, стат. сов., чин. ос. поруч. при моск. ген.-губ. Малая Никитская, флиг. дома бар. Эверт-Колокольцева». Ну, если знакомый ваш ещё 14 лет назад на такой должности состоял, теперь уж наверняка должен быть «превосходительством». Странно, что в министерских списках не обнаружился.

— Странно, — признал Рыбников, в рассеянности перебирая красненькие бумажки, торчавшие из бумажника.

— Говорите, по Департаменту полиции или по жандармскому? — хитро прищурился чиновник. — Там ведь у них знаете как бывает: вроде есть человек, и даже в большущих чинах, а для публики его как бы и нету.

Посетитель похлопал глазами, потом оживился:

— В самом деле. Батюшка рассказывал, что Эраст Петрович и в посольстве по секретной части состоял!

— Ну вот видите. А знаете-ка что… У меня тут по соседству, в Малом Гнездниковском, кум служит. На полицейском телеграфе. Двадцать лет там состоит, всех значительных особ знает…

Здесь последовала красноречивая пауза, но совсем короткая, потому что Рыбников быстро сказал:

— И вам, и вашему куму по красненькой.

— Куда? Куда? — закричал чиновник сунувшемуся в дверь крестьянину. — Не видишь, половина второго? Обед у меня. Через час приходи! А вы, сударь (это уже Василию Александровичу, шёпотом), здесь обождите. Я мигом-с.

Ждать в конторе Рыбников, конечно, не стал. Подождал снаружи, примостившись в подворотне. Мало ли что. Вдруг этот Акакий Акакиевич не так прост, как кажется.

Предосторожность, однако, была излишней.

Чиновник вернулся четверть часа спустя, один и очень довольный.

— Знаменитая персона! Как говорится, широко известная в узких кругах! — объявил он вынырнувшему сбоку Рыбникову. — Пантелей Ильич столько про вашего Фандорина понарассказал! Большой был, оказывается, человек — в прежние, долгоруковские времена.

Слушая рассказ о былом величии губернаторского помощника, Василий Александрович и ахал, и всплёскивал руками, но главный сюрприз ожидал его в самом конце.

— Повезло вам, — сказал чиновник и эффектно, будто цирковой фокусник, вскинул руки. — В Москве ваш господин Фандорин, из Питера прибыл. У Пантелея Ильича каждый день бывает.

— В Москве?! — вскричал Рыбников. — Да что вы! В самом деле, какая удача! Не знаете, надолго ли он сюда?

— Неизвестно. Дело наиважнейшее, государственного значения, а какое именно, Пантелей Ильич не сказал, да я и не спрашивал. Не нашего с вами ума дело.

— Это точно так… — Глаза Рыбникова скользнули по лицу собеседника с неким особым выражением и едва приметно сощурились. — Вы не сказали куму, что Эраста Петровича знакомый разыскивает?

— Нет, я как бы от себя поинтересовался.

«Не врёт, — определил Василий Александрович, — решил обе красненьких себе оставить» — и взгляд снова стал обыкновенный, без прищура… Так канцелярист и не узнал, что его маленькая жизнь только что висела на тонком-претонком волоске.

— И очень хорошо, что не сказали. Я ему сюрприз устрою — в память о покойном папаше. То-то Эраст Петрович обрадуется! — сиял улыбкой Рыбников.

Но когда вышел, лицо нервно задёргалось.

* * *

Было это в тот самый день, когда Гликерия Романовна пришла на свидание с новой идеей рыбниковского спасения: обратиться за помощью к её доброму знакомому — начальнику московского жандармского управления генералу Шарму. Лидина уверяла, что Константин Фёдорович — милейший старик, в полном соответствии со своей фамилией, и нипочём ей не откажет.

— Да что это даст? — отбивался Рыбников. — Милая вы моя, ведь я государственный преступник: секретные документы потерял, в бега ударился. Чем тут поможет ваш жандармский генерал?

Но Гликерия Романовна горячо воскликнула:

— Не скажите! Константин Фёдорович сам мне объяснял, как много зависит от чиновника, которому поручено вести дело. Он может и по-злому повернуть, и по-доброму. Ах, если б разузнать, кто вами занимается!

И здесь, повинуясь секундному импульсу, Василий Александрович вдруг выпалил:

— А я знаю. Да вы его видели. Помните, около моста — такой высокий господин с седыми висками?

— Элегантный, в светлом английском пальто? Помню, очень импозантный мужчина.