Конвой PQ-17. Смертельная битва в Северной Атлантике - Дэвид Ирвинг

«Хейнкель» опустился на воду и помчался на поплавках по направлению к оранжевому плотику. Когда он остановился рядом с плотом среди взметавшихся к небу столбов воды, три пилота с разбитого торпедоносца в мгновение ока вскарабкались на борт самолета, где сидели их товарищи по оружию. Потом его пилот дал полный газ; торпедоносец некоторое время бежал по морю, потом отделился от поверхности воды, взмыл в воздух и исчез в облаках.

Все произошло очень быстро. Чтобы сесть на воду, подобрать своих коллег и снова подняться в воздух, немцам потребовалось всего несколько минут. «Уилтон» прекратил огонь. Люди с эсминца разочарованно вздохнули — так бывает с охотниками, упустившими верную добычу. Потом «Уилтон» отвернул и снова занял свое место в походном ордере. Разбитый самолет и пустой плотик безжизненно болтались на свинцовых волнах. Как бы то ни было, первое столкновение между немцами и конвоем PQ-17 завершилось в пользу последнего: немцы потеряли торпедоносец, не сумев поразить ни одного корабля союзников. Субмаринам также не удалось прорваться к конвою сквозь цепочку кораблей эскорта. Когда гул моторов торпедоносцев затих, зенитчики принялись собирать засыпавшие мостики и палубы драгоценные латунные гильзы. Суда конвоя снова построились в походный ордер и пошли прежним курсом. Однако над головами у моряков продолжал висеть немецкий самолет-разведчик.

4

В тот же вечер обе линейные группы вышли из Тронхейма и Нарвика и перебрались на передовые базы в Вест-фьорде и Альтен-фьорде. Ровно через полчаса после того, как немцы спасли своих авиаторов с подбитого самолета, «Тирпиц» двинулся на свою передовую базу. Немцы использовали для передвижения узкие, хорошо охраняемые каналы между фьордами и прибрежными островами24. «Тирпиц», «Адмирал Хиппер» и сопровождавшие их эсминцы пробирались в густом тумане сквозь извилистый проход Нёрёй Зунд. При этом они не воспользовались услугами буксиров, что говорит о высоких достоинствах капитана Топпа как флотоводца.

В полпервого ночи начали поднимать якоря корабли в Нарвике. Туман все сгущался и почти полностью скрыл от взглядов пролив Тьельд Зунд25. Без четверти три, когда флагман эскадры адмирала Кумметца «Лютцов» проходил самое узкое место канала, острые донные камни прорезали ему корпус, в результате чего несколько водонепроницаемых секций оказались затопленными. Многие моряки считают, что если судно меняет название, то оно обречено на неудачи; так что поклонники морских суеверий могли торжествовать: с «Лютцовым» имел место именно такой случай. Этот «карманный линкор» при спуске на воду был окрещен «Дойчланд», однако по прошествии некоторого времени Гитлер решил, что потеря корабля с таким названием может оказать на флот тяжелое психологическое воздействие[20]26. По этой причине корабль был переименован в «Лютцов»; как видим, его судьба сложилась не лучшим образом, так как он повредил днище и участвовать в операции «Рыцарский удар» не мог. Адмирал Кумметц перенес свой флаг на «Шеер», что же касается несчастливого «Лютцова», то его отвели назад в залив Боген-Бей в Нарвике.

С тронхеймской группой судьба обошлась лучше — но не намного. Когда корабли входили в узости Вест-фьорда, сопровождавшие «Тирпиц» три эсминца один за другим налетели на прибрежные камни и повредили гребные винты, так что от участия в операции их тоже пришлось отстранить. Но «Тирпицу» и «Хипперу», шедшим точно по центру канала, удалось преодолеть узкие проходы без повреждений. Интересно, что по этим каналам десятилетиями без страха ходили норвежские почтовые суда и даже норвежские военные корабли береговой обороны, но они, разумеется, такой глубокой осадки, как немецкие океанские эсминцы, не имели — это не говоря уже о такой гигантской плавучей крепости, как «Тирпиц».

Эти потери в очередной раз напомнили немцам, что пользоваться узкими «лидсами» (каналами в фьордах) — дело чрезвычайно опасное, особенно в туманную погоду. Адмирал Рёдер узнал о происшедших с немецкими кораблями неприятностях утром 2 июля в Берлине, когда почтил своим присутствием строго конфиденциальную конференцию Морского штаба. Штабисты, впрочем, выразили уверенность, что временный выход из строя «Лютцова» на результатах операции «Рыцарский удар» не отразится; и в самом деле: двигатели и вооружение «Лютцова» при катастрофе не пострадали. Более того, капитан, несмотря на полученные его судном повреждения, выразил желание принять участие в операции27. Морская группа «Норд» оставила решение этого вопроса на усмотрение адмирала Шмундта, но последний, выслушав отчеты экспертов, сразу отмел такую возможность. В результате «Лютцов» был отправлен в Германию, где четыре месяца простоял на ремонте.

После того как германские корабли вышли из Тронхейма, в непосредственной близости от конвоя PQ-17 оказались еще три подводные лодки адмирала Шмундта. Вечером погода ухудшилась, и эскорт прилагал все усилия к тому, чтобы субмарины держались на глубине. Три тысячи человек, составлявшие экипажи кораблей эскорта и подводных лодок, за которыми велась охота, от бесконечных разрывов глубинных бомб ни на минуту не сомкнули в ту ночь глаз. Командир U-88 капитан-лейтенант Хейно Бохманн, который весь день шел сквозь туман впереди каравана, намеревался нанести по его торговым судам хрестоматийный по простоте и действенности удар. Он собирался погрузиться, дождаться, пока над ним пройдут корабли эскорта, после чего подвсплыть на глубину перископа и дать торпедный залп по транспортам. Он дважды всплывал, но оба раза слишком рано — эсминцы всякий раз оказывались перед ним прямо по курсу. А потом сгустился туман, и он вообще потерял конвой из виду. Командир U-355 капитан-лейтенант Гюнтер Ла Бауме тоже в тумане потерял конвой.

«В точке АВ.4895 был отогнан эсминцем. Снова вступил в контакт с объектом в точке АВ.5159, но в пункте АВ.5271 был замечен корветом и ушел на глубину. На меня сбросили 6 глубинных бомб, но повреждений не причинили…»28

В 9.30 вечера только U-476 (Тейхерт) и U-255 (Реже) продолжали держать конвой под наблюдением. Тейхерт радировал, что видимость постоянно ухудшается. Десятью минутами позже Реже дал залп двумя торпедами по эсминцу, но промахнулся. Потом, когда он подвсплыл на перископную глубину, выяснилось, что конвой растворился в тумане и исчез из его поля зрения. В результате вести прямое наблюдение за конвоем могла одна только U-456. Видимость по-прежнему была плохая; в 10.30 вечера Тейхерт следовал за конвоем только благодаря масляному следу, который он за собой оставлял, да помощи своего гидроакустика. Через какое-то время он потерял и эти следы тоже.

Воздушные разведчики вели наблюдение за караваном до полуночи, но потом конвой окончательно поглотил туман. Местоположение тяжелых сил дальнего прикрытия конвоя немцы так и не выяснили.

Субмарины снова установили визуальный контакт с конвоем только на следующее утро. Адмиралтейство передало на флот метрополии, что немцы дважды выходили в эфир с указанием местоположения конвоя — в 4.47 и 6.37 утра. Вряд ли это были субмарины. Единственная немецкая подводная лодка, которая выходила в эфир в такую рань, была U-456, которая в 3.30 утра сообщила в Нарвик, что все еще идет по масляному следу конвоя. Потом в 7.00 в Нарвик радировала U-355, сообщила о своей дислокации (по-видимому, это было к югу от каравана) и о том, что видимость на море улучшается. В 4.07 и 8.40 утра в эфир вышли U-376 и U-251, и сообщили, что дизельного топлива у них осталось по 35 тонн и что его едва хватит до 30° восточной долготы, после чего им придется возвратиться в Киркенес на дозаправку.

В 7.48 утра адмирал Шмундт обратился ко всем своим подлодкам и передал им полученные в полночь от ВВС сведения о конвое — его положение, курс и скорость, а также проинформировал их о новой зоне патрулирования у острова Медвежий. Вскоре после этого U-255 и U-456 обнаружили большие масляные пятна и тянувшиеся от них следы; несколько позже U-255, пробиравшаяся сквозь туман, где видимость не превышала 200 ярдов, стала прослушивать с левого борта звуки конвоя. Правда, определить с точностью отделявшее ее от конвоя расстояние не смогла. «Все знают, как далеко разносятся под водой звуки», — объяснил позже Рехе29. Тем не менее, он поторопился сообщить в Нарвик об установленном им звуковом контакте с конвоем, после чего развернул свой корабль и двинулся на звук.

Все прочие субмарины продолжали прослушивать эфир в ожидании дальнейших инструкций из Нарвика. У подлодки U-88 барахлила гидроакустическая станция, и она двигалась на основании рапорта Рехе о примерном курсе и скорости конвоя. Бохманну повезло, и в 2.30 дня он доложил: «Конвой снова в зоне прямой видимости».

Одной из причин, затруднявшей поиск конвоя, было то обстоятельство, что примерно в семь утра он несколько изменил курс и стал больше одерживать к востоку, чем прежде. Все это время первая крейсерская эскадра шла севернее, стараясь держаться вне поля видимости немецких подводных лодок и скрываясь за туманом от германских воздушных разведчиков30. Гамильтон знал, что немцы догадываются о существовании крейсерского прикрытия, но предпочитал, чтобы они имели о его местонахождении лишь самое приблизительное представление — и чем дольше, тем лучше. Он мечтал о том, чтобы «Тирпиц» попал в ловушку, которую ему готовил флот метрополии, или, на худой конец, последовал за двигавшимся на запад конвоем QP. Тогда два «карманных линкора», не подозревая о присутствии эскадры Гамильтона, попытались бы атаковать конвой PQ-17 в районе острова Медвежий, и он, Гамильтон, смог бы наконец ввязаться с ними бой. Однако в полдень 3 июля стало ясно, что его ожидания, скорее всего, напрасны: «Тирпиц» до сих пор не вышел в море; между тем у Гамильтона стало складываться «неприятное ощущение», что он занимает неверное положение в пространстве относительно походного ордера конвоя и не сможет противостоять неожиданной атаке противника.