Заря победы - Дмитрий Лелюшенко

— Погоди, не горячись, Дмитрий Данилович. Разведчики, наверно, преувеличивают… — Кузнецов не верил, что в Яхроме уже немцы и что они подошли к Дмитрову. — Не может быть, стрельба где-то далеко.

— Нет, это рядом! — настаивал я. — Поедем, убедишься сам. Тогда будем докладывать в Ставку и командующему фронтом.

Дружба дружбой, но с ответом Василий Иванович не спешил.

Я хорошо понимал, что Кузнецову, как и мне, крайне нежелательно расходовать силы, которые только начали сосредоточивать для другой цели. К тому же без разрешения Ставки он не имел права вводить в бой части, предназначенные для контрнаступления.

Мы стояли у стола с картой. Окно в комнате было приоткрыто, и артиллерийская канонада становилась все громче.

Кузнецов понял, что дело может принять серьезный оборот.

— Ну давай поедем посмотрим, — глубоко вздохнув, сказал он.

Выехав на южную окраину Дмитрова, мы увидели танки противника. Тут уже торопить стал не я, а Кузнецов:

— Давай поживее! Попросим Ставку ввести в бой мою бригаду, хотя она у меня пока единственная.

В городе нам помог срочно связаться со Ставкой замечательный работник из штаба 1-й Ударной полковник А. И. Мячин. Нашу просьбу удовлетворили. Объединенными усилиями удалось отбросить гитлеровцев от города, а несколько позже — и за канал. В этом большая заслуга 1-й Ударной армии и особенно бригады морской пехоты под командованием полковника Ивана Михайловича Чистякова.

30-я армия продолжала удерживать плацдарм на западном берегу канала от Иваньковской переправы, у Волжского водохранилища, до Дмитрова включительно. Глубина плацдарма была от трех до пятнадцати километров. Теперь 1-я Ударная армия могла в сравнительно спокойной обстановке сосредоточивать свои силы.

Рано утром 29 ноября вместе с Г. И. Хетагуровым выехали в Дмитров к мосту через канал. Нужно было решить, как лучше укрепить оборону. Здесь снова встретились с В. И. Кузнецовым. Его тоже беспокоила оборона города. Тут же находился генерал-майор инженерных войск М. И. Галицкий.

Галицкий сказал, что он послан сюда Ставкой и на него возложена ответственность за то, чтобы в случае отхода наших частей подорвать мост через канал. По-видимому, в Ставке были сильно обеспокоены, когда противник с ходу ворвался в Яхрому и форсировал канал. Галицкий настоятельно советовал отвести войска за канал, а мост сразу же подорвать.

— С вами нельзя согласиться, — сказал Хетагуров. — Нам самим скоро придется переходить в контрнаступление. И что тогда? Заново строить мост под огнем противника? Вы инженер и понимаете, что значит наводить мост под огнем врага.

Кузнецов не соглашался и не протестовал, видимо, решил подумать. Я примерно представлял ход его мыслей. Он понимал, что дмитровский плацдарм вместе с мостом через канал ему придется вскоре принимать от 30-й армии, так как плацдарм войдет в полосу 1-й Ударной армии (оттуда она и начнет свое наступление). Но есть и другое, немаловажное соображение. Нужно тратить силы, чтобы удерживать плацдарм до начала наступления. А если противник подтянет подкрепление, внезапным ударом захватит мост и ворвется в Дмитров? Тогда уж совсем скандал, и несдобровать в первую очередь общевойсковым начальникам. Вероятно, у Василия Ивановича была сокровенная мысль: без излишних потерь выждать за каналом (что, по-своему, правильно) и навести мосты перед началом наступления.

Желая придать Кузнецову больше уверенности, я предложил ему оставить на плацдарме до момента перехода в контрнаступление подразделения 30-й армии с условием возврата.

Приходилось идти на такой компромисс. Нам было очень выгодно сохранить два плацдарма с мостами через канал: один у Дмитрова, в полосе 1-й Ударной, другой севернее, ближе к Иваньковской переправе, в полосе 30-й армии. Да и зачем отдавать без боя противнику плацдарм и уничтожать мост? В какой-то мере это подорвет у своих войск веру в оборону. К тому же противник, узнав, что мы без боя оставляем плацдарм, может собрать силы и полностью очистить западный берег канала. Тогда попробуй через пять — шесть дней навести переправы для наступления и форсировать канал!

В конечном итоге я не согласился на подрыв моста. Меня решительно поддержали Абрамов, Хетагуров и Мазанов.

На дмитровском плацдарме было оставлено два батальона 107-й мотострелковой дивизии с артиллерийским усилением и взводом танков из 8-й танковой бригады. Танки вкопали около моста как доты. Бойцы получили приказ: не пропустить на мост ни одной вражеской боевой машины.

В те суровые дни мы особенно чувствовали поддержку всего народа. И это умножало наши силы. Не случайно в минуты передышки наши воины пели «Песню защитников Москвы». Один ее куплет сохранился в памяти до сих пор.

Не смять богатырскую силу:

Могуч наш заслон огневой.

Мы вырыли немцу могилу

В туманных полях под Москвой…

Обстановка продолжала накаляться. Для общей картины в нескольких словах следует сказать, как развивались события на левом крыле Западного фронта (49-я и 50-я армии) с 18 по 28 ноября 1941 года.

Наступление фашистских войск на Москву началось там 18 ноября. После неудачных попыток овладеть Тулой с юга противник решил обойти город с востока. С этой целью 2-я танковая армия Гудериана должна была наступать на Венев, Каширу, захватить переправы на Оке и продолжать наступление в направлении Ногинска, чтобы встретиться с 3-й танковой группой и таким образом сомкнуть танковые клещи за Москвой.

Одновременно ставилась задача: нанести удар по Туле с востока, северо-востока и запада. Видимо, без взятия этого крупного пункта противник не мог продвигаться на север. Захват Тулы гитлеровское командование поручило 24-му танковому корпусу, знакомому читателю по боям под Орлом и Мценском.

Правофланговые корпуса 4-й армии готовились форсировать Оку севернее Алексина и идти на Серпухов.

К началу наступления противника наша 50-я армия обороняла широкую полосу. Основные ее силы — пять стрелковых и одна кавалерийская дивизии — действовали на правом фланге и в центре. На левом фланге, на направлении главного удара противника, оборонялись две стрелковые дивизии.

Имея почти четырехкратное превосходство по личному составу и шестикратное по танкам и артиллерии, неприятель сумел в начале наступления добиться значительного успеха на сталиногорском, а позднее и на каширском направлениях. Вскоре сюда подошел 2-й кавалерийский корпус П. А. Белова, усиленный танковыми соединениями, и нанес контрудар, отбросив противника на юг от Каширы. Особенно дерзко действовали в этих боях танкисты 112-й дивизии полковника А. Л. Гетмана.

Как у нас, так и на левом крыле Западного фронта, обстановка складывалась очень тяжелая.

В центре Западного фронта неприятель наступал на наро-фоминском направлении, не давая возможности нам снять силы из центра фронта для укрепления флангов.

Но чем ближе враг продвигался к Москве, тем больше он нес потерь, и напряженность боев непрерывно возрастала.

Глава шестая

Канун контрнаступления

В конце ноября боевые действия на всем советско-германском фронте приняли предельно ожесточенный характер, а под Москвой достигли своего апогея.

Во время ноябрьского оборонительного сражения войска Западного фронта нанесли противнику большие потери, затормозили, а потом и остановили его наступление. Несмотря на значительное превосходство в танках, неприятель не смог прорвать нашу оборону настолько, чтобы выйти на оперативный простор, и был вынужден втянуться прежде всего своими танкомоторизованными соединениями в затяжные бои.

На клинском и солнечногорском направлениях гитлеровцам удалось добиться некоторого территориального успеха и вклиниться между нашими 30-й и 16-й армиями. Однако линия обороны, то выгибаясь вперед, то осаживаясь назад под натиском противника, все же сохранялась как единое оперативное целое.

Инициатива явно переходила к Красной Армии. Советские воины стояли насмерть. «Здесь, — пишет в своих мемуарах гитлеровский генерал фон Бутлар, — вследствие суровых условий зимы и упорного сопротивления русских, пополнивших свои силы за счет свежих войск и рабочих московских предприятий, наступательные возможности немецких войск окончательно иссякли. Наступление на Москву провалилось, намеченной цели на решающем направлении достигнуть не удалось». И в данном случае нельзя отказать врагу в объективной оценке обстановки на фронте под Москвой в тот период.

Бутлар не одинок в подобных высказываниях. Начальник гитлеровского генерального штаба генерал Гальдер вспоминал: «Сам фельдмаршал фон Бок сравнивал обстановку сражения с той, которая имела место в сражении на р. Марна в первую мировую войну, указывая, что «создалось такое положение, когда последний батальон, который может быть брошен в бой, может решать исход сражения». Но «снять какие-либо соединения… 4-й армии для использования их в наступлении северо-западнее Москвы не представляется возможным». Огромные потери понес враг не только в солдатах, но и в командном составе, о чем вспоминает тот же Гальдер: «Некоторыми немецкими пехотными полками командовали обер-лейтенанты, батальонами — лейтенанты. Войска были измотаны и не способны к наступлению».