Пекло - Роман Глушков

Палаты располагались рядами по обе стороны коридора. Выйдя в него, я на пару с Бледным и Гробик устремились к двум дверям по правую руку от нас. Крупье и аль-Наджибу досталась палата напротив. Им и выпал жребий сделать в этой схватке первые выстрелы. Мы открыли одновременно три двери, но только за одними оказался враг. Ну, то есть как – враг… Вряд ли можно было считать врагом сидящего на полу и пускающего слюни обдолбанного наркомана; он явно был докой в лекарственных препаратах, раз успел достичь глубокой нирваны за столь короткий срок. Кажется, он нас даже не заметил. И тем не менее мы не могли оставить позади потенциальную угрозу. Пистолет-пулемет Крупье прострекотал короткую очередь, и наркотический сон нашей жертвы сразу превратился в вечный.

Впрочем, уже скоро я и Бледный сравняли счет с нашими замыкающими, а потом и обогнали их.

Сначала со стороны лестницы, к которой мы постепенно продвигались, раздались шаги. Они были шумными, и мы расслышали их задолго до того, как топающий противник показался нам на глаза. Вдобавок он что-то громко говорил, хотя, по всем признакам, шел один: не то пел на радостях, наслаждаясь вседозволенностью, не то тоже был под кайфом и просто нес околесицу.

Счастье зэка было сильно омрачено, когда он ступил в коридор и увидел сразу два нацеленных на него автомата. Не успел он и рта раскрыть, чтобы крикнуть собратьям об опасности, как его прошили сразу полдюжины пуль. Они отбросили его к стене, и он, прежде чем упасть, сбил с нее фанерный стенд с плакатами о профилактике туберкулеза. Который, впрочем, этому сидельцу уже не грозил.

Стенд и мертвое тело упали вовсе не беззвучно. Но здесь и без того было шумно. Вдобавок снизу то и дело грохотали выстрелы – это засевшие за баррикадами ублюдки постреливали в солдат, мешая им перейти в новое наступление.

Куда спешил приконченный нами бунтарь, выяснилось, когда мы, проверив последние палаты – в них также было пусто – и подобрав с пола пакаль-маяк, дошли до лестницы. Оставив Гробика наблюдать за ней, я и остальные направились к ординаторской и процедурным. Именно оттуда раздавались громкие удары и яростная брань. Причем брань не только мужская, но и женская.

Да, нам не послышалось: женщина не визжала, не кричала от боли, не умоляла пощадить ее и не звала на помощь. Она бранилась так, что, если бы ее голос не звучал приглушенно – похоже, он доносился из-за двери, – эта сквернословка переорала бы десяток уголовников.

Сколько их буянило в ординаторской, считать было некогда. Любой из них мог выглянуть в коридор, увидеть нас и лишить нашу атаку внезапности. Я знаками приказал команде действовать по стандартному в таких случаях сценарию зачистки, а затем поднял вверх кулак с двумя разогнутыми пальцами. Потом согнул один, за ним – второй и, завершив короткий предстартовый отсчет, дал отмашку к действию…

Чтобы расстрелять противников, находящихся в комнате, необязательно врываться в нее. Особенно, если велик риск, что у них может быть оружие. Я встал у одного косяка, Бледный, присев на колено, занял позицию у другого. После чего, просунув стволы крест-накрест в дверной проем, мы с майором получили возможность разом усеять пулями всю комнату. Шейх и Крупье остались на прикрытии, следя, чтобы нас не атаковали из процедурных; их мы, дабы преждевременно себя не рассекретить, еще не успели осмотреть.

Один из заключенных, пытавшихся выломать дверь в подсобку ординаторской, заметил мельтешение у входа и заорал, но было поздно. В ограниченном, безвыходном пространстве шансов укрыться от автоматных очередей у семерых противников не было. Они это тоже быстро поняли. И бросились на нас в отчаянной попытке спастись, размахивая тем оружием, какое было у них в руках.

Трех из них мы прикончили еще до того, как сидельцы сорвались с места. Остальные успели оказать сопротивление. Рядом со мной врезалась в косяк брошенная в нас стальная вешалка. А Бледный точно получил бы по голове креслом, если бы не уложил метателя мебели раньше, чем тот швырнул свой снаряд, поэтому он до майора попросту не долетел. Наиболее опасным оказался уголовник, размахивающий увесистой трубой. На пороге неминуемой гибели он впал в такой раж, что, даже словив грудью несколько пуль, продолжал с воплем бежать к двери. И добежал! Правда, огреть кого-либо трубой у него уже не вышло, но он все-таки смог, разогнавшись, вытолкнуть меня из дверного проема.

Не успев отпрыгнуть, я потерял равновесие и растянулся поперек коридора. Упавший следом за мной мертвец придавил мне ноги, и не уложи Бледный оставшихся бунтарей, они бы точно до меня дотянулись. После чего майор собрался помочь мне подняться, но его внезапно отвлекли более важные дела – из процедурных на шум выскочили новые враги. И не только из процедурных. Одновременно с этим у лестницы загромыхал «SRM». Со второго на третий этаж к врагам спешило подкрепление, и мы могли лишь догадываться, насколько серьезное.

Не проморгав атаку с тыла, Крупье пристрелил первого из нападавших прямо в дверях процедурной, и это задержало противника, бежавшего следом. В руках у него был аргумент посерьезнее – «калашников». Заметив это, Крупье и шейх живо отскочили в процедурную напротив, чтобы не напороться на вражескую очередь. Она загрохотала, едва мертвый приятель автоматчика рухнул ему под ноги. Стреляя по двери, куда скрылись его цели, он выбежал в коридор… и в ту же секунду лишился головы, которую снес ему Бледный.

Проверяя, не остались ли в том помещении еще враги, майор заглянул туда, но там больше никого не было. Зато прямо надо мной в этот миг навис обнаженный по пояс, расписанный татуировками и изрыгающий проклятья мордоворот. У него в руках была стойка из-под капельницы, которой он явно решил размозжить мне череп. И размозжил бы, не направь я в его сторону ствол автомата и не спусти курок. Выпущенная почти в упор очередь продырявила противнику оба бедра, и он, продолжая вопить, упал на пол рядом со мной.

Я выпустил из автомата последние патроны, но мой раненый враг тоже не мог драться, лежа, длинной железной палкой. Однако у него было припасено и другое оружие – ампутационный нож, который он выхватил из-за голенища кирзового сапога. Превозмогая боль, мордоворот решительно пополз ко мне, собираясь, очевидно, дотянуться ножом до моего горла. И то, что я перестал стрелять, здорово его подбодряло.

Впрочем, не он один был такой запасливый. Менять автоматный магазин мне было некогда. Да и незачем. Чтобы дотянуться до набедренной кобуры и достать оттуда «зиг-зауэр», мне потребовалось гораздо меньше времени.

Глаза готового пустить в ход нож врага расширились, и в них появилась прямо-таки детская обида, когда он заглянул в дуло нацеленного на него пистолета. Это выражение так и застыло на лице ублюдка после того, как он, заполучив во лбу дырку, откинулся на спину и устремил немигающий взор в потолок. А я выдернул наконец ноги из-под придавившего их трупа и, не опуская пистолета, огляделся. Если сейчас на меня накинется еще один бунтарь, он успеет сделать лишь шаг. А потом уляжется рядом со своими корешами с такими же аккуратными дырочками в теле…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});