Портреты первых французских коммунистов в России. Французские коммунистические группы РКП(б) и судьбы их участников - Ксения Андреевна Беспалова

Вьенне (Франция)»[382] для создания видимости связи своей деятельности с политической жизнью Франции. В газете публиковались также работы М. Боди, который под псевдонимом Марселя Лорена писал статьи на разные сюжеты и публиковал выдержки из писем пленных английских солдат, которые те отправляли семьям. Кроме того, он вел колонку революционного движения за рубежом[383]. Паскаль тоже публиковал свои статьи в этой газете под псевдонимом P. Veyrieres (П. Вейриер)[384], хотя псевдонимы использовались и не всегда.

В воспоминаниях М. Боди встречается любопытная деталь. Он пишет, что именно содействие и помощь Садуля, Паскаля, а также его самого позволили Нюрину издать французский еженедельник «III-me International»[385]. Действительно, речи и статьи для публикации от имени группы писали, судя по всему, самые красноречивые члены организации – Ж. Садуль и М. Боди. Однако кроме них публиковались также статьи А. Барбере, К. Б. Радека, Ю. М. Стеклова[386]. Не редкими были и статьи Ж. Лябурб, которая призывала французских солдат оставаться «верными заветам Французской революции и отказаться от позорной роли палачей»[387], а также статьи И. Арманд, которая публиковалась под псевдонимом «Елена Блонина»[388]. Р. Пети печатал тексты для публикации, а еще один сотрудник французской группы – Р. Маршан — занимался их переводом[389]. Отметим, что русским языком владели не все члены группы. Язык неплохо знали эмигранты, а также М. Боди и П. Паскаль. Однако Ж. Садуль, наиболее яркий оратор, русским языком не владел, а значит, в первую очередь ему были необходимы переводы и переводчики.

Рене Маршан родился в 1888 г. в обеспеченной семье генерального прокурора Ажена (департамент Лот-и-Гаронна)[390], придерживавшегося консервативных воззрений. К сожалению, не представляется возможным найти данные о его образовании, но, ввиду того что юноша вырос в обеспеченной семье, можно полагать, что он получил хорошее образование и в дальнейшем избрал журналистское поприще.

Его дядя, Гастон Кальметт, будучи директором газеты «Фигаро», сделал его корреспондентом этого издания.

За несколько лет до Первой мировой войны юноша отправился в Санкт-Петербург[391], а значит, его знакомство с Российской империей произошло задолго до революционных событий 1917 г. Познакомившись с Россией, Рене Маршан стал русофилом: в те годы он был убежден, что величие и процветание страны теснейшим образом связано с существованием императорской власти. В 1916 г. Маршан вступил в русскую армию, оказался на фронте и был ранен в бою. Не имея более возможности принимать участие в боевых действиях, он, уже в чине унтер-офицера[392], был привлечен к работе в посольстве Франции в Петрограде в качестве переводчика[393]. Этому назначению поспособствовала личная рекомендация генерального консула Франции Ф. Гренара.

После свершившегося Октябрьского переворота Р. Маршану как сотруднику посольства было поручено послом Франции Ж. Нулансом отправиться в поездку в Новочеркасск. Ему предстояло собрать сведения о ситуации на Юге России. В результате поездки Р. Маршан представил послу доклад, в котором утверждал, что режим большевиков находится в процессе разложения и долго не протянет[394]. Таким образом, очевидно, что в тот период Р. Маршан явно не одобрял свержение царизма, не симпатизировал революционному движению и, тем более, не был близок к большевикам. Временное правительство Р. Маршан считал реальной силой, способной спасти Россию, большевики виделись ему немецкими агентами, претендовавшими на узурпацию власти[395], а Брест-Литовский договор он считал «позорным» как для России, так и для ее бывших союзников[396].

В течение краткого периода осени 1917 г. – лета 1918 г. у Маршана происходит серьезная трансформация взглядов; радикально меняется его отношение к большевикам. Это произошло по ряду причин. Прежде всего отмечу, что некоторые из идей большевиков стали его, безусловно, привлекать. Например, идея Советов как органа, отражающего «глас народа», олицетворяла для французского корреспондента идею «народной монархии». Создание подобной системы управления страной воспринималось им как проявление воли народа[397], но не как воли правящей элиты. Очевидно, что через подобную структуру он увидел возможность для каждого быть услышанным. Несколько позже, в 1919 г., Р. Маршан даже издал книгу «Почему я поддержал формулу социальной революции» (Pourquoi je me suis rallié a La formule de La revolution social), где обозначил свое видение преимуществ большевистского режима[398]. На изменение отношения Р. Маршана к большевизму повлияла и политика Франции по отношению к русскому вопросу. Его возмущали действия, предпринятые посольствами стран Антанты в начале революции, выразившиеся в серии заговоров против большевиков[399]. Видя отказ союзников от поддержки большевиков, Маршан определил своей задачей разоблачение французских буржуа, стремящихся свернуть революционное правительство в России[400]. К лету 1918 г. он и вовсе пришел к выводу, что поскольку большевиков поддерживают народные массы, значит только им и под силу вывести страну из кризисной ситуации.

Рене Маршан нередко беседовал с Ж. Садулем[401], который также осуждал политику Франции по отношению к России. Возможно, эти беседы и схожие взгляды заставили французского журналиста утвердиться в своих пробольшевистских настроениях. Отметим, что глава ФРАМИС генерал Лавернь характеризовал Маршана как человека «со слабым характером»[402]. О слабости его характера свидетельствовал также и другой будущий сотрудник группы А. Гильбо[403] (его мы представим читателю несколько позже). В сентябре 1918 г. по рекомендации Ж. Садуля[404], и подражая ему[405], в «Известиях» и «Петроградской правде» вышло открытое письмо Маршана президенту Французской республики Раймону Пуанкаре. В нем автор заявил, что Франция отошла от разумного курса поддержки России в общей борьбе против Германии[406]и призвал Р. Пуанкаре как можно скорее изменить свою политику[407].

Впрочем, это письмо скорее содержало критику политики Франции и стало выражением патриотических чувств журналиста, нежели демонстрировало его эволюцию в сторону левых настроений и к поддержке большевиков. Все это заставляет полагать, что переход Р. Маршана на сторону Советской власти не был результатом искреннего душевного порыва, а, скорее, отражал невозможность русофила принять тот факт, что Россия гибнет и гибнет не без помощи своих союзников[408].

После публикации этого открытого письма антибольшевистски настроенная французская колония в Петрограде осудила Р. Маршана[409]. Выбирая из двух зол, порицая политику Франции, он в конечном итоге решил поддержать большевиков. Это сделало невозможным его возвращение на родину и вынудило остаться в России[410]. В 1918 г. Р. Маршан присоединился к Французской коммунистической группе Москвы и стал членом Французской секции Коминтерна[411]. По мнению французской разведки, его вступление в группу следовало рассматривать как завоевание коммунизма[412], поскольку он был весьма известным в