Страсть под чужим именем - Ольга Володарская

Но Соня не ревновала. Она понимала, что сестра кокетничает по привычке. Уж такая она, ничего не поделаешь!

За ужином выпили водочки, под пельмени. Дед считал, что без «беленькой» вкушать их непотребно. Сначала стопочку под капусточку, затем под пельмешки с бульончиком или сметаной. А после разговор душевный… Разве плохо? Даже жена-покойница не ругалась, когда Василий под пельмени водочку выставлял. И выпивала две стопки. А крохотные внучки потом пустую бутылку нюхали. Почему-то им очень нравился выветривающийся водочный запах.

– Лев, а ты на кого учишься? – журчала Ника. – На юриста? Как интересно…

– На самом деле пока ничего интересного, – немного смущаясь, отвечал тот. – Одна теория… А вот когда практика начнется, тогда да…

И так на протяжении всего вечера. Перед тем как всем улечься спать, дед отвел Соню на балкон, прикрыл дверь и сказал:

– Увози его. Иначе уведет.

– Не поняла…

– Да не строй ты из себя дурочку… – отмахнулся дед. – Все ты понимаешь! Останетесь еще на пару дней, без жениха окажешься. Отобьет Ника! Не по злобе, просто натура такая у нее. Сестра бабки твоей такая же была. Меня соблазнила за неделю до свадьбы. Хотя у самой семья, муж прекрасный, дите…

– Как? – ахнула Соня. Она помнила сестру бабки лучше, чем мамину маму. Та умерла гораздо позже и иногда брала сестер к себе. В том возрасте, в каком Соня ее застала, она стала занудой и моралисткой. – Не может быть!

– Точно тебе говорю! В молодости еще та штучка была.

– Но ты-то, дедушка, как ты мог? Изменить той, кого любишь?

– Какое ты все-таки еще дите, – покачал головой Василий Григорьевич. – Мужики – существа примитивные. Мы живем инстинктами, понимаешь?

– Нет.

– Тогда просто послушай меня, поймешь позже. Мужика соблазнить легко. Даже того, кто влюблен. Меня, к примеру, сестра бабки твоей охомутала в два счета. Сам не знаю, как с ней в постели оказался. А когда все произошло, понял, каким дураком был. Но уж ничего поделать нельзя. Так и смирился. И на одно надеялся, что грех наш в тайне останется.

– Не остался?

– Правильно думаешь. Как ссора между ними случилась, так сестра супружницы моей все ей выложила! И я, естественно, виноватым остался по гроб жизни. Думаешь, почему бабка твоя меня всегда пилила? Да вот из-за этого…

– И ты весь разговор затеял, чтобы дать мне понять, что я могу оказаться на месте бабушки?

– Ты можешь оказаться на худшем месте. Потому что у Ники нет мужа и ребенка, и если она уведет у тебя жениха, то с концами. Не факт, конечно, но вероятность большая. Так что увози парня своего. Хороший он, но слабый. Не устоит!

– Тогда зачем он мне, дедушка? Мне сильный мужчина нужен. Тот, что устоит.

– Нет таких, дочка.

– Верю, что есть. Лев мой один из таких. И мы остаемся еще на два дня, как и планировали.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждал!

– Дед, но что изменится, если мы уедем? Ника – моя сестра. Мы будем с ней часто видеться. Если Лева такой слабый, он изменит мне с ней позже.

– Пусть позже, когда прикипит к тебе. Тогда это будет только интрижка. И если ты наберешься мудрости, то простишь его…

– Дед, хватит! – оборвала его Соня. – Не хочу больше ничего слушать! Спокойной ночи!

И, зло хлопнув дверью, ушла с балкона.

Деда она не послушалась. И вместе с женихом осталась в Приреченске. Вот только уезжала одна. А все потому, что застукала жениха с Никой. Они целовались. Соня тут же собрала манатки Льва, вышвырнула их за дверь, а следом вытолкала его самого. Лев пытался оправдаться, но его никто не слушал.

Когда он был выдворен, Соня подошла к сестре и влепила ей пощечину. Ника ахнула, из ее глаз брызнули слезы. Плача, она побежала к деду, но тот не стал ее жалеть, осуждающе покачал головой и ушел в свою комнату.

Ника рыдала в прихожей. Громко, надрывно, чтоб все слышали. Все слышали, но никто не вышел, чтобы ее утешить. А так как нельзя было плакать вечно, то Ника прекратила, умылась и зашла в комнату к сестре.

– Прости меня, – прошептала она.

Соня, лежавшая на кровати лицом к стене, не обернулась.

– Я не со зла, Соня!

Та продолжала Нику игнорировать.

– Ну что мне сделать, чтоб ты меня простила? Скажи, я сделаю!

– Уйди, – выдавила из себя Соня.

– Нет!

Ника решительно подошла к сестре, развернула ее за плечо лицом к себе.

– Пойми, Соня, у меня нет никого ближе тебя. И если ты не простишь меня, я этого не переживу…

– Да ты что? – вскричала Соня, вскочив. – Нет никого ближе, говоришь?

– Да. Ты часть меня.

– Так вот почему ты моего жениха целовала? Посчитала, что он и твой тоже. Ведь если ты часть меня, то у нас должно быть все общее.

– Я просто хотела его проверить!

– В жизни не слышала более идиотской отмазки!

– Но это правда. Я сразу увидела, что он бабник и…

– Все, Ника, не хочу больше слушать. Уйди, пожалуйста!

– Почему ты мне не веришь?

– Да потому что я знаю тебя. Ты эгоистка. Ты думаешь только о себе. И стремишься заграбастать себе все. И особенно то, что принадлежит мне. В детстве устраивала истерики, если тебе казалось, что моя игрушка или мое платьице лучше твоего, и требовала отобрать их у меня. Даже если нам покупали одинаковые вещи, тебе мерещилось, что они чем-то отличаются, и мои тебе нравились больше.

– Это было давно!

– Да, именно. Тогда тебе нужны были мои плюшевые мишки, а сейчас мужчины! – И Соня расплакалась.

Ника ее обняла. Соня попыталась отстраниться, но сестра вцепилась в нее мертвой хваткой. Ей было необходимо вымолить прощение! Ника обнимала Софью, гладила ее по голове и приговаривала:

– Я исправлюсь, обещаю. Сонечка, клянусь тебе, я не буду больше так поступать. Сама не знаю, что на меня нашло. Наверное, ты права, и это во мне эгоизм играл. Но теперь я буду следить за собой. Ведь я так тебя люблю…

Конечно, Соня сразу Нику не простила. Весь следующий день она с ней не разговаривала. А потом общалась с сестрой только по необходимости. Однако прошло время, и все забылось. Соня простила сестру. Ведь она была частью ее! И ни разу не напомнила Нике о том эпизоде… До сегодняшнего дня.

– Я пошла спать, – ледяным тоном проговорила Ника, выйдя из ванной.

– Спокойной ночи, – пожелала ей Соня.

Сестра буркнула: «И тебе» и закрылась в спальне.

Соня сделала себе кофе. Села с чашкой на подоконник, стала пить. Она не торопилась. Знала, что в ее распоряжении есть десять минут. Ровно столько требовалось Нике на то, чтобы уснуть, в каком бы она ни была состоянии духа. Как бы плохо себя ни чувствовала, сестра всегда отлично засыпала. И требовалось ей на это от тридцати секунд до десяти минут.

Выпив кофе, Соня посмотрела на часы. Прошло одиннадцать минут. Значит, можно смело входить в комнату. Нику теперь, как говорится, пушкой не разбудишь!

Соня спрыгнула с подоконника, поставила чашку в раковину. Прошла к двери в спальню, открыла ее, прислушалась. Как и ожидалось, Ника спала. Об этом свидетельствовало ее мерное похрапывание. Ника и в детстве спала не бесшумно, сопела. А с возрастом начала храпеть. Но когда Соня ей об этом сказала, Ника обозвала ее врушкой и несколько часов с ней не разговаривала.

Войдя в комнату, Софья проследовала к своему чемодану. Открыла его.

Вещей она с собой взяла немного. Привыкла путешествовать налегке. Смена белья, пара футболок, джинсы, теплый свитер, запасные носки, вот и все, что там было. Но сейчас ее волновала не одежда…

Соня засунула руку в потайное отделение, нащупала искомое, достала и быстро убрала в задний карман джинсов. Одернув свободную тунику, доходящую до середины бедра, развернулась и покинула комнату.

Когда дверь за ней закрылась, Ника перевернулась с бока на спину, приподняла голову и задумчиво посмотрела на чемодан. Она проснулась сразу, как только сестра вошла (от собственного всхрапа), и видела, что Соня достала из потайного отделения…

Это был плоский автоматический пистолет!

Глава 7

Санек Калязин задумчиво смотрел на Соловьева и молчал. Долго, напряженно. Это нервировало, а еще немного пугало.

Наконец Калязин разлепил плотно сжатые губы и сказал:

– А можно все-таки чайку попросить?

– Саня! – возмущенно воскликнул Влад.

– Ну что, «Саня»? Если мне за чаем думается лучше…

Соловьев застонал, но чайник на плиту поставил.

– Тебя как называть – Русланом или Владом? – спросил Саня.

– Лучше Владом. Я уже привык к этому имени.

– А к этой жизни?

Руслан покачал головой. Конечно, не привык. И никогда, наверное, не сможет. Но по той, прежней, звездной, суматошной, уже не скучал. Теперь ему хотелось чего-то среднего между той и этой. Если б сейчас он мог «воскреснуть», то вернулся бы в Москву, занялся творчеством, но не гнался бы сломя голову за славой. Раньше он с жалостью смотрел на тех своих коллег, которые не хватали звезд с небес. Они снимали пару клипов в год. Выступали либо в глухой провинции, либо за копейки в заштатных столичных клубах. И делали вид, что их все устраивает. Особенно то, что их не рвут на части фанатки и есть время на себя, на семью. Руслан считал их врунами и слабаками. Если кишка тонка добиться успеха, то так и говори. Зачем придумывать отмазки?