Кривой Домишко - Дэйв Дункан

исчезал... Лошадь юноши дрожала еще сильнее, чем он.

Скверное место для бесед.

Изумруд осмотрелась, широко распахнув глаза. Она что-то крикнула. Он видел, как двигались её губы, но ничего не слышал. Он закричал, чтобы объяснить ей. Она поняла и вытащила правую ногу из стремени, словно собираясь спешиться.

— Не надо! — заорал Доблестный. — Ты больная!

Не место для подобных глупостей. Животные были близки к тому, чтобы удариться в панику. Стоит только копыту поскользнуться на мокрых камнях — Зеву достанется сразу две, если не четыре, жертвы. К счастью, Изумруд все поняла вовремя и позволила лошади подняться по склону, прочь от этого безумия.

***

Тропа шла вверх по реке, все еще слишком узкая для двух лошадей. Шум водопада постепенно затихал за их спинами. Дорога поднялась выше уровня воды и, когда они миновали изгиб каньона, перед их глазами предстала широкая равнина, лишенная нормальных деревьев. Вокруг торчали лишь кусты да низкорослые саженцы. Мервин остановился, указывая своей костлявой рукой на холм, стоящий на некотором отдалении. Со стороны реки он обрывался скалой, однако остальные склоны были довольно пологими. На гребне виднелся дом.

— Смейли Холл, — объяснил он без особой надобности, а затем нахмурился, глядя на Изумруд. — Что с тобой, девушка? Что за дурацкие шутки?

— Там что-то есть, — сказала она, обращаясь к Доблестному. — Я не вижу, что именно, но точно знаю, что оно там. Я хочу вернуться.

Соскользнув с лошади, она завязала узды вокруг молодого деревца и бросилась обратно. Старик просто сидел верхом, выглядя озадаченным. Однако Доблестный рванул следом.

— На что это похоже?

— Магия, конечно. Не знаю, на что. Я никогда не видела подобного раньше.

Наступала ночь. Путь, по которому они прошли, с этой стороны был едва заметен среди кустов. Он казался узким уступом, тянувшимся по краю Зева, а потом терявшимся в беспорядке скал между основанием утеса и убегавшими во тьму порогами. Трудно было понять, где точно останавливалась Изумруд. Но там было нечто, подвешенное под навесом. Наполовину заметное, наполовину запрятанное в поток.

Надеясь лучше разглядеть предмет, Доблестный шагнул на плоский камень. Затем перепрыгнул на следующий... и на следующий... а затем — на небольшой островок в центре потока, с обеих сторон окруженный бегущей водой. Изумруд шла за ним, пытаясь нагнать, но отставая снова. Он ухватился. Она ухватилась. Прежде, чем снова восстановить равновесие, они на долгое и ужасное мгновение замерли, находясь в смертельной опасности. Юноша заставил свое сердце вернуться на надлежащее место.

Девушка прижала губы к его уху и закричала:

— Спасибо!

Доблестный хотел ответить какой-нибудь шуткой, но не смог ничего придумать, а потому просто указал. Теперь они могли хорошо рассмотреть предмет. Только брызги по-прежнему летели им в глаза.

— Это тело! — прокричала Изумруд.

Он кивнул. Это вполне могло быть тело. А если это так, том он был совершенно, полностью уверен в то, что хозяин тела мертв. Юноша был бы очень удивлен, окажись это не пропавший Рис. Было бы ужасно, увидь старик своего внука в таком положении. Здравый смысл подсказывал оставить все как есть и вернуться в Уотерби, а в первой половине дня привести сюда людей. С другой стороны, если вода ночью поднимется, река наверняка унесет этот труп и его больше невозможно будет найти. Если бы Изумруд не ощутила магию, они могли бы просто проехать мимо этого места. Почему бы этой магии не быть связанной с трупом?

Он вспомнил, что на седле у Мервина висела веревка.

***

Сидя верхом на лошади старый лесник казался моложе своих лет. Спустившись, он снова стал маленьким, хрупким и горбатым. Тем не менее, с его головой все было в порядке. Мрачное выражение, застывшее на его лице, говорило, что он догадывался об их находке.

— Я думаю, что это тело, дедушка, — сказал Доблестный. — Мы не сможем туда дотянуться, но с веревкой сможем закрепить труп, чтобы вода не унесла его.

Старик повернулся к лошади.

— Ни один лесник не ходит без веревки, парень.

Очень жаль. Кто-то должен был заняться этой смертельной акробатикой, и Доблестный уже догадывался, на кого падет эта ноша. Он был искусным жонглером и трюкачом, но никогда прежде ему не приходилось выступать на платформе зависшей над гигантской канализацией.

— Я пойду, когда наступит темнота, — сказал он Изумруд. — Так что, можешь вернуться на уступ, прежде, чем стемнеет. Я не намерен сгинуть в этой яме, но, если вдруг подобное случится, кто-то из нас должен вернуться, чтобы доложить обо всем. Мне будет не помочь. Так что никаких героических жестов! Ты возвращаешься в Уотерби и ждешь Змея. Ясно?

Она пристально посмотрела на него.

— Да, сир Доблестный.

Он не доверял девушке, когда она называла его подобным образом.

— Обещаешь?

— Разве вы не отдали мне приказ, сир?

— Отдал.

— Тогда почему просишь меня об обещании?

Он никогда не поймет девушек.

***

Он отдал ей свой меч и поручил хранить его. Он сложил на Снегиря свой плащ, шляпу и куртку, а затем передал поводья Мервину. Когда лошади двинулись по тропе, он перекинул веревку через плечо и пошел следом. Юноша наблюдал за тем, как его спутники благополучно обогнули край Зева и начали подниматься вверх по склону. По мере того, как он приближался к водопаду, рев воды становился все более ужасающим. Он знал, что испуган, и это злило его. Тянуть было трусостью. Нужно совладать с этим!

Варт полез по скользкой скале, направляясь туда, где, по его прикидкам, находилось нужное место. Будучи сопрано в Айронхолле, он выучил несколько неплохих узлов у Моряка, который тогда ходил в Первых. Урок по узлам он поменял на урок по жонглированию. Моряк погиб Ночью Псов, последним первым месяцем, сражаясь с монстрами в спальне короля.

Для этой работы Доблестному не требовалось особого воображения. Небольшой петли было достаточно, чтобы закрепить один конец вокруг крепко стоящего ствола дерева. Он использовал простейший узел, чтобы создать петлю и неплотно затянул её вокруг себя. Это может помешать свалиться в водопад, если он поскользнется. Скользящий узел натягивался стремительнее и держался крепче, но такое крепление могло бы разрезать Доблестного пополам, если его поймает в свои объятия поток. Хотя скорее всего река прежде перемолола бы его в желе. Брызги уже пропитали его штаны и куртку, а руки болели от холода. Шум был такой, что он не мог расслышать стука собственных зубов.

Он спустился