Пушкин и масонство - Борис Башилов

Англичанин. - Английский крестьянин. Я. - Как! свободный англичанин, по вашему мнению, несчастнее русского раба? Он. - Что такое свобода? Я. - Свобода есть возможность поступать по своей воле. Он. - Следовательно свободы нет нигде; ибо везде есть или законы или естественные препятствия. Я. - Так, но разница: покоряться законам, предписанным нами самими, или повиноваться чужой воле. Он. - Ваша правда. Но разве народ английский участвует в законодательстве? Разве требования народа могут быть исполнены его поверенными? Я. - В чем же вы полагаете народное благополучие? Он. - В умеренности и соразмерности податей. Я. - Как? Он. - Вообще повинности в России не очень тягостны для народа: подушные платятся миром, оброк не разорителен (кроме в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленника умножает корыстолюбие владельцев). Во всей России помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своему крестьянину доставать оный, как и где хочет. Крестьянин промышляет чем вздумает и уходит иногда за 2000 верст вырабатывать себе деньгу. И это называете вы рабством? Я не знаю во всей Европе народа, которому было бы дано более простора действовать. Я. - Но злоупотребления частные... Он. - Злоупотреблений везде много. Прочтите жалобы английских фабричных работников, - волосы встанут дыбом; вы думаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Шмидта иди об иголках г-на Томпсона. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений! Какое холодное варварство с одной стороны, с другой - какая страшная бедность! В России нет ничего подобного. Я. - Вы не читали наших уголовных дел. Он. - Уголовные дела везде ужасны. Я говорю вам о том, что в Англии происходит в строгих пределах закона, не о злоупотреблениях, не о преступлениях: нет в мире несчастного английского работника. Но посмотрите, что делается у нас при изобретении новой машины, вдруг избавляющей от каторжной работы тысяч пять-десять народу, но лишающей их последнего средства к пропитанию..." Пушкин спрашивает англичанина, имел ли он возможность наблюдать жизнь русского народа, жил ли он в русских деревнях, Англичанин, существовавший в действительности или вымышленный Пушкиным, на это отвечает Пушкину: "...Я видел их проездом и жалею, что не успел изучить нравы любопытного вашего народа. Я. - Что поразило вас более всего в русском крестьянине? Он. - Его опрятность и свобода. Я. - Как это? Он. - Ваш крестьянин каждую субботу ходит в баню; умывается каждое утро, сверх того несколько раз в день моет себе руки. О его смышлености говорить нечего: путешественники ездят из края в край по России, не зная ни одного слова вашего языка, и везде их понимают, исполняют их требования, заключают условия; никогда не встречал я между ними то, что соседи называют "бадо" никогда не замечал в них ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. Переимчивость их всем известна; проворство и ловкость удивительны..." Пушкин опять задает англичанину вопрос, неужели же он считает русских крестьян более свободными, чем английских, формально давно свободных людей. "Я. - Неужто вы русского крестьянина почитаете свободным? Он. - Взгляните на него: что может быть свободнее его обращения с вами? Есть ли и тень рабского унижения в его поступи и речи? Вы не были в Англии? Я. - Не удалось. Он. - То-то! Вы не видали оттенков подлости, отличающей у нас один класс от другого; вы не видали раболепного "мастэрс" нижней палаты перед верхней; джентльмена перед аристократиею, купечества перед джентльменством, бедного перед богатым, повиновения перед властию. А продажные голоса, а уловки министерства, а поведение наше с Индией, а отношения наши со всеми другими народами!" Побывав в Англии историк Погодин пришел к такому же выводу что и Пушкин: социальные контрасты в "свободней" Англии еще резче, чем в крепостной России: нет "народа, который богаче и беднее всех в мире". "Нигде нет такого различия между ними (сословиями), как здесь, в конституционной Англии". Во время поездки по Англии Погодину приходят следующие мысля: "Долго-долго мечтал я, и слезы часто навертывались на глазах моих: многие мысли, которых я позабыл даже вполовину, приходили мне в голову. - о происхождении всего русского добра от правительства, о русском Боге, о чудесной эпопее, которая беспрестанно встречается в русской истории... Господи, продли дни нашего великодушного Государя, и Дух Святый да наставляет его во всех путях его, ко благу его, то есть нашей возлюбленной родины" (Н. Барсуков. Жизнь и труди М. П. Погодина, том V, стр. 260). Погодин нисколько не преувеличивает. Вот что пишет о положении рабочих в современной Пушкину Англии английский историк Гиббинс в исследовании "Английские социальные реформы": "Рабочих морили голодом и часто они состязались из-за корма с хозяйскими свиньями. Они работали в сутки 16 и 18 часов и даже больше. Иногда они пытались бежать. Поймав, их приводили на фабрику и заковывали в цепи. Они носили свои цепи во время работы, носили их день и ночь. Заковывали в цепи даже девушек, подозревавшихся в намерении бежать с фабрики. Во всех отраслях английской промышленности мы находим те же ужасные условия. Всюду, в Ланкашире, Йоркшире, Шеффилде царили необузданное рабство, жестокость, порок и невежество. В 1842 году было констатировано, что большая часть рудокопов не имеет и 13 лет. Они часто оставались в шахтах целую неделю, выходя на свет только в воскресенье. Женщины, девушки и дети перетаскивали уголь в вагончиках, ползая на коленях в сырых подземельях. Выбившись из сил, эти несчастные работали совершенно голые".

XIV. ПОЧЕМУ МАСОНЫ БЫЛИ ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ В УБИЙСТВЕ ПУШКИНА?

I

С каждым годом духовное влияние Пушкина на русское общество все более и более возрастало. Не нужно преувеличивать размеры этого влияния как это делает в своей работе В. Иванов, но нельзя и отрицать наличие такого влияния и его неуклонный рост из года в год. Пушкин к моменту своей смерти еще не стал национальным духовным вождем, как увлекаясь утверждает В. Иванов. У него были все данные стать таковым и он наверное стал бы таковым проживи он более, но к моменту убийства его, он не был еще общепризнанным духовным вождем. Политическое влияние Пушкина на современное ему общество не могло быть слишком обширным, хотя многие выдающиеся люди эпохи видели в нем великого национального поэта и писателя. "Как писатель, - писал близкий приятель его кн. П. Вяземский вел. кн. Михаилу Павловичу, - Пушкин не демагогический, а национальный писатель, т.е. выражающий в лучших своих произведениях то, что любезно сердцу русскому: Годунов, Полтава, многие песни о Петре Великом, ода на Взятие Варшавы, Клеветникам России и многие другие написаны им при нынешнем Государе, это его последние сочинения. И во всех виден иной дух. Несмотря на то по старому, один раз укоренившемуся предубеждению, говоря о Пушкине, все указывают на оду "К Свободе", на Кинжал, написанные им (в то время, когда Занд убил Коцебу), и выставляют 20летнего Пушкина, чтобы осуждать 36-летнего. Смею уверить, что в последние годы он ничего возмутительного не только не писал, но и про себя в этом роде не думал. Я знал его образ мыслей. В суждениях политических, он, как ученик Карамзина, признавал самодержавие необходимым условием бытия и процветания России, был почти фанатический враг польской революции и ненавидел революцию французскую; чему последнему доказательство нашел я еще недавно в письме его ко мне". Несмотря на чинимые ему Бенкендорфом всевозможные препятствия духовное влияние Пушкина распространялось все же на самые различные слои русского общества. Когда Пушкин умер, то, как сообщает дочь Карамзина в своем письме: "Женщины, старики, дети ученики, простолюдины в тулупах, а иногда даже в лохмотьях приходили поклониться праху любимого народного поэта. Нельзя без умиления смотреть на эти плебейские почести, тогда как в наших позолоченных салонах и раздушенных будуарах едва ли, кто думал и сожалел о краткости его блестящего поприща". Рост духовного влияния Пушкина, несмотря на все создаваемые ему его врагами препятствия, весьма заботил ушедшее в подполье масонство. "Для масонства, - пишет Иванов в книге "Пушкин и масонство", - нависала вполне реальная угроза, оно теряло свое влияние на русское общество, здоровый национализм Пушкина вливается благодетельной струей в нездоровую, зараженную либерализмом и космополитизмом общественную атмосферу - решение убрать, устранить Пушкина стало первоочередной задачей масонства". Особенное негодование вызвало по-видимому у масонов отрицательное отношение Пушкина, к очередному "достижению масонства" - Июльской революции во Франции и восстанию в Польше.

II

Революционная атмосфера в Европе, происходящие в ней революционные восстания и государственные перевороты, самым неблагоприятным образом отражаются на направлении внутренней политики Николая I. В начале царствования он, как нам достоверно известно (см. книгу Б. Башилов. "Враг масонов № 1" или том VI "Истории русского масонства") намеревался провести ряд весьма значительных реформ облегчающих положение народных низов. Это были принуждены признать даже историки выполнявшие пропагандные задания Ордена. Так Ключевский указывал, что "Отказавшись от перестройки государственного порядка на новых основаниях, он хотел так устроить частные общественные основания, чтобы на них можно было потом ВЫСТРОИТЬ НОВЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПОРЯДОК". (Курс Русской Истории. 1937 г., стр. 334), а Платонов указывал, что "Подавив оппозицию, желавшую реформ, правительство само стремилось к реформам и порвало с внутреннею реакцией последних лет Императора Александра" (С. Платонов. Лекции по Русской Истории. Стр. 680).