Рауль, или Искатель приключений. Книга 1 - Ксавье Монтепен

— В самом деле, странно, — отвечала молодая девушка.

— Скажите мне, — продолжал Рауль, — точно ли вы уверены, что главное действующее лицо в картине на обоях не было портретом одной из ваших прабабушек?.. Это могло бы объяснить ваше удивительное сходство…

— Я уверена в обратном, — отвечала Жанна. — Потому что Маленький Замок, со всем принадлежащим ему, достался в наследство моему отцу, а я похожа лицом на мою бедную мать.

— Если так, то это просто случай, но случай — великий властелин, и я удивляюсь огромному таланту неизвестного художника, который умел воспроизвести такое небесное личико, как ваше!..

Жанна улыбнулась на этот комплимент, но не ответила на него. Мы уже знаем, что она была печальна и озабочена.

Карета снова остановилась, и на этот раз на улице Шерш-Миди, у гостиницы, названной Раулем.

Это был старый дом, весьма невзрачной наружности; узкий и почерневший фасад его несколько покривился; штукатурка во многих местах растрескалась от времени и напоминала морщинистое лицо столетней старухи. Над входом гигантская вывеска из листового железа была прикреплена железными скобами к тяжелой дубовой доске. Вывеска эта качалась при малейшем ветре с сильным бренчанием. Наивная кисть художника, имя которого не сохранилось, начертала на железном листе изображение человека высокого роста, в тюрбане и в длинной белой мантии с золотой каймой. Человек этот держал в правой руке жезл и как будто распоряжался легионом микроскопических работников, которые строили, по его приказаниям, здание весьма странной формы. Надпись, начертанная красивыми буквами, красными и золотыми, объясняла мысль живописца:

«Великому Царю Соломону»

Странное здание, составлявшее задний план картины, был Храм Иерусалимский.

XXI. Тайное жилище

Ворота гостиницы повернулись на своих петлях, и карета въехала на внутренний двор, окруженный конюшнями, в которых могли поместиться полсотни лошадей. Жак отворил дверцы кареты. Рауль вышел первый, потом взял Жанну на руки и перенес ее на землю.

В эту минуту, человек роста немного выше среднего, необыкновенно сухощавый, с живостью подошел к приезжим. Этому человеку могло быть лет семьдесят; он был в коротких штанах, узко стянутых у колен медными пряжками, и в узорчатых чулках, которые висели складками около его тощих икр. Серый суконный плащ и черная бархатная шапочка на плешивом черепе дополняли этот фантастический костюм. Лицо этого старика выражало хитрость и лукавство; вообще вся фигура его представляла в высочайшей степени жидовский тип.

Это был хозяин гостиницы. Его считали человеком богатым, но весьма скупым. Настоящее его имя было Самуил Вертами, но в квартале он был известен под именем Дяди-богача.

Самуил подошел к Раулю и Жанне. Узнав кавалера, он склонился почти до земли, что делало величайшую честь гибкости его позвоночного столба, снял бархатную шапочку, покрывавшую его голову, и пробормотал сквозь зубы церемонные уверения в нижайшем уважении и глубочайшей преданности. Рауль перебил его, сказав:

— Хорошо, хорошо, Самуил… все ли в порядке?.. — Да, кавалер, как всегда, — отвечал старик.

— Стало быть, мы можем войти?

— Можете, кавалер, и хотя вы хорошо знаете дорогу, я все-таки буду иметь честь проводить вас и…

Старый Самуил вдруг остановился. Рауль угадал причину внезапного молчания жида и, увидев на лице Жанны замешательство, поспешил сказать:

— Мою жену…

— Вас и мадам де ла Транблэ, — продолжал Самуил, снова поклонившись.

Потом он пошел вперед. Кавалер и Жанна последовали за ним. Все трое вошли во второй этаж, в ту комнату, о которой Рауль говорил Жаку месяц назад и которая называлась Комнатой Магов. Вокруг этой комнаты были расставлены большие шкафы с богатым запасом самых разнообразных костюмов; в одном углу стоял железный сундук, прикрепленный к полу. В этой комнате не было решительно никакой мебели, кроме трех или четырех грубых стульев.

Как только Жанна и Рауль перешли за порог, Самуил низко поклонился им и ушел, затворив за собой дверь. Девушка с удивлением обвела комнату глазами.

— Что вы думаете об этом жилье? — спросил Рауль, улыбаясь.

— Что могу я думать о нем? — отвечала Жанна. — Я жду.

— Стало быть, вы не думаете, что я намерен поместить вас здесь?..

— Нет, — возразила она, улыбаясь в свою очередь. — Если только вы не намерены также дать мне этот сундук вместо кровати.

— Посмотрите, — сказал кавалер.

Он подошел к одному шкафу и дотронулся до металлической пуговки, почти невидимой, потому что она была выкрашена точно такой же серой краской, как и дерево. Рауль коснулся этой пуговицы, и стена затрещала; перед ними отворилась дверь в узкий и темный коридор. Жанна не могла удержаться, чтобы не вскрикнуть от удивления. Рауль взял ее за руку.

— Не бойтесь, — сказал он, — и пойдемте…

— Могу ли я бояться с вами? — отвечала молодая девушка.

Коридор, в который они вошли, был так узок, что двоим нельзя было идти рядом. Рауль пошел впереди, держа Жанну за руку. Темнота была глубокая. Они сделали шагов около двадцати, потом кавалер остановился. Снова раздался треск, и ослепительный свет ударил прямо в лицо Жанне и принудил ее закрыть на секунду глаза, которым было больно от внезапного перехода из темноты к такому яркому блеску.

Молодые люди находились уже в гостинице Царя Соломона. Тайный переход, сделанный в толстой стене, привел их в смежный дом.

Когда веки Жанны приподнялись снова, она пришла в изумление при виде зрелища, поразившего ее. Она находилась в круглой комнате, убранной в восточном вкусе с роскошью, которая могла соперничествовать с великолепием Альгамбры в лучшие времена мавританского владычества. Турецкий ковер, мягкий, как руно молодых овец, покрывал пол и поражал взор своими яркими красками и блестящими арабесками. Диваны окружали эту комнату; пурпур, золото и лазурь смешивались в ткани, которой обиты были эти диваны. Все остальное было также великолепно. Видно было, что для украшения этой комнаты хозяин дома не пожалел ни самого редкого мрамора, ни серебряных вещей драгоценного чекана.

— Как это чудесно! — вскричала Жанна.

— Вы еще не все видели, — заметил Рауль.

Он приподнял тяжелую портьеру с золотой каймой и ввел Жанну во вторую комнату, меблированную с мрачным и строгим вкусом; стены этой комнаты были обложены черным деревом. Индийская циновка несравненной работы заменяла ковер. В двух огромных буфетах стояли сервизы — серебряный, чудной работы, и два фарфоровых, один севрского, другой саксонского фарфора. Стулья, обитые позолоченной кордовской кожей, окружали стол, уставленный разными кушаньями, пирожными, превосходными фруктами и графинами из богемского хрусталя; графины были наполнены винами, из которых одни имели огненно-желтый блеск топаза, другие — прозрачность бледного рубина, а третьи, наконец, — темный оттенок царственного пурпура,