Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

– Что наш брак будет счастливым, но что ребёнок у нас будет только через два года после женитьбы.

– И он был прав?

– Да, мои родители согласились, и у нас всё хорошо.

– А ребёнок?

– Моя жена забеременела ровно через два года, – сказал Рамачандра таким спокойным тоном, будто точность такого рода предсказаний является чем-то само собой разумеющимся.

Кен никогда не относился серьёзно к предсказаниям, гаданиям, считая, что всё это спекуляция на теории вероятности.

Натали, напротив, постоянно читала книги по астрологии, чёрной магии, телепатии, а когда Кен, подшучивая над ней, просил её продемонстрировать знания на практике, Натали отказывалась, говоря, что гадатели становятся несчастными и потому она предпочитает не рисковать. «Хорошо, тогда не надо», – с шутливым великодушием соглашался Кен. «Ты напрасно смеёшься», – озабоченно говорила Натали, будто Кен совершил кощунство. Кен обнимал её, как ребёнка, от которого нельзя требовать здравомыслия, и Натали, так легко отгадывавшая его мысли, однажды сказала: «Ты думаешь, что у меня нет здравого смысла? Но помнишь, что сказал твой любимый Гегель: “Здравый смысл – это предрассудок своего времени”». Способность Натали узнавать, о чём думает Кен, настораживала его, так как угрожала независимости, которой он так дорожил. Но в то же время он с радостью принимал объяснения Натали: она утверждала, что может узнавать его мысли только потому, что любит его.

– Я знаю, что я хочу делать сегодня вечером, – сказал Кен Рамачандре, – пойдём к твоему предсказателю.

Рамачандра удивлённо уставился на Кена.

– Да, да, – подтвердил Кен. – Ты сможешь позвонить ему и договориться, что мы придём?

– У него нет телефона, но он, наверное, будет вечером дома. А зачем это вам?

– Любопытно. И это, пожалуй, интереснее, чем диско.

Астролога звали Шарма, и жил он один в одноэтажном каменном домике. Мебель в комнатах отсутствовала. Астрологу было за шестьдесят. Белая длинная рубаха оставляла открытыми лишь его босые ступни. В углах комнаты, куда он провёл Рамачандру и Кена, лежали стопкой толстые книги. В нескольких местах курились какие-то травы, воздух в комнате был пряным, как бывало у Натали. Астролог не говорил по-английски, и Рамачандра был за переводчика. Где-то неподалеку проходила железная дорога – Кен услышал сопение поезда, а потом гудок, который всегда вызывал в нём смутную тревогу. Казалось, что гудок говорит ему: «Ну, пора!», но куда «пора» – оставалось щемящей тайной.

Астролог не выказывал особого дружелюбия.

Он даже не улыбался, как всякий торговец улыбается покупателю. Он указал гостям на коврик и сам уселся в углу комнаты, вывернув ноги в одну из йоговских поз. Кен не пытался подражать и сел, вытянув ноги вперёд, а Рамачандра без труда уселся в ту же позу, что и астролог.

– Он говорит, что гороскоп будет стоить триста рупий, – перевёл Рамачандра.

«О’кей, это не место для торговли», – подумал Кен и отсчитал деньги. Астролог взял бумажки длинными красивыми пальцами, спрятал их где-то в своей рубахе и попросил Кена назвать дату, место и как можно точнее время своего рождения. Он достал лист бумаги, уже расчерченный на квадраты, нанёс карандашом точки, а потом стал соединять их линиями. Затем он потянулся за фолиантом, лежащим в стопке книг рядом с ним, раскрыл его, что-то усмотрел в нём и снова вернулся к листу с начерченными линиями. Прошло минут двадцать. Кен подмигнул Рамачандре, и тот вежливо полуулыбнулся, но весь его вид был полон благоговения перед действом, вершимым астрологом. Опять невдалеке прокричал поезд.

…За год разлуки Натали никак не давала о себе знать. Прежде, когда Кен не раз пытался положить конец их отношениям, она не позволяла разлуке свершиться. Один раз он уехал на месяц в командировку и решил использовать свой отъезд, чтобы избежать устных объяснений. Он написал ей короткое письмо, где говорил, что им пора расстаться. Через несколько дней он столкнулся с Натали в коридоре гостиницы – получив письмо, она сразу села на самолёт и прилетела к нему. Письмо было написано на фирменной бумаге отеля, и ей не стоило никакого труда найти Кена.

– Что это такое? – спросила она неверящим голосом, держа в руке письмо.

И он не знал ответа на этот вопрос. Он почувствовал, что у него нет ни сил, ни желания настаивать на разлуке. Натали осталась у него на несколько дней, и они были счастливы, стараясь не думать, что причиной этого счастья была попытка разлуки…

Астролог наконец заговорил, водя пальцем по линиям, начертанным на листе бумаги. Рамачандра внимательно слушал и переводил.

Поначалу было много общих мест, которые можно было с успехом отнести на счёт многих жизней, на вскоре началось то, что Кен счёл поразительным совпадением.

Астролог сказал, что Кен пытается отвлечься, вернее, планеты пытаются отвлечь его от большой любви, но, несмотря на это, самое сильное влияние оказывает планета, охраняющая эту любовь. Более того, до конца жизни это чувство будет преобладать над всеми. А дальше он сказал такое, от чего Рамачандра запнулся и долго переговаривался с астрологом, прежде чем перевести.

– Он спрашивает, хотите ли вы знать всё, что говорят звёзды, или, может быть, лучше не заглядывать в будущее?

– А за что же я деньги платил? – пытался пошутить Кен, предчувствуя недоброе, и решил, что нелепо прятаться от судьбы, если она соблаговолила выйти тебе навстречу. – Пусть договаривает.

– Он видит, что жизнь ваша скоро оборвётся, потому что вы пренебрегли этой любовью.

– Как это «скоро»? Завтра? Или через год? – спросил Кен, втягиваясь в эту игру и в то же время подсмеиваясь над собой за это.

Пока Рамачандра переводил вопрос и астролог отвечал, сердце Кена билось, как при взгляде на кружащийся шарик рулетки, но выигрыша тут не существовало, а была только возможность уменьшить проигрыш. Сердце каждым своим ударом вгоняло в тело всё больше и больше слабости.

– Он не может сказать точно. Единственное, что он видит, это – скоро.

Рамачандра явно воспринимал всё всерьёз и смотрел на Кена с испугом. Кен поднялся:

– Ну, спасибо на добром слове.

Он не желал позволять себе принимать эти предсказания близко к сердцу.

Рамачандра и астролог поднялись тоже и направились к выходу. Старик сложил свои ладони вместе и поднёс их к лицу в традиционном индийском жесте. Кен посмотрел в его глаза и в страхе отвернулся, но тут же одёрнул себя и улыбнулся старику на прощанье. На обратном пути они словили рикшу на мотороллере. Позади водителя был приделан фургончик, куда они втиснулись. Их подкидывало на ухабах, и мотор так трещал, что разговаривать было невозможно. Кен смотрел в тёмную улицу, мелькавшую редкими огнями, и чувствовал усталость, которую хотелось как можно скорее утопить во сне. Рамачандра вылез из фургончика, чтобы попрощаться с Кеном у гостиницы. Кен планировал приехать в Индию через полгода и, пожимая руку Рамачандре, сказал:

– До встречи через полгода! – и он видел, как Рамачандра старается скрыть своё сомнение, а может быть, даже неверие во встречу.

Перелёт в Японию прошёл в полусне-полубодрствовании. Кен летел в первом классе, пил бесплатные коктейли, смотрел кинофильмы и не снимал наушники, переполненные музыкой. Кормили часто и чрезмерно. Иногда открывалась дверь пилотской кабины, и пилот выходил размяться. Кен успевал увидеть в открытую дверь бескрайние пульты управления, лампочки, кнопки и думал о том, что он вручил свою судьбу в руки механизмов и приборов и в течение полёта никак не в состоянии повлиять на что бы то ни было. «Я понял, почему первый класс называется первым – потому что в случае катастрофы пассажиры первого класса погибают первыми», – сострил он вслух, и его сосед натянуто улыбнулся.

День и ночь перемешались, и Кена постоянно клонило в сон – не то от выпитого, не то от того, что действительно была ночь. Он наблюдал за покачиванием зада стюардессы, проходившей между рядами, и думал, что если произойдёт катастрофа, то нужно будет сразу прыгнуть на неё, чтоб успеть умереть в поцелуе. Но пока полёт проходил нормально, и он опять дивился чуду женского тела, которое ухитряется своё поступательное движение вперёд совмещать с покачиванием бёдер из стороны в сторону.

Кен проснулся, когда объявили посадку, и первым его ощущением пробуждения было удивление тем, что ему не снилась Натали. Затем он вспомнил о предсказании, будто о диагнозе смертельной болезни, и сердце его сжалось и долго не хотело разжиматься. Вскоре он уговорил себя, что нельзя принимать всерьёз слова какого-то шарлатана, и отвлёкся на яркие огни вечернего Токио.

Аэропорт светился порядком и чистотой. Насекомообразные иероглифы услужливо дублировались на английском, так что Кен быстро оказался у стоянки такси. Машины блестели, будто они только что сошли с конвейера, а шофёры выглядели весьма чистоплотно и вели себя с достоинством профессионалов. Дорога до гостиницы заняла около часа. Кен пытался было расспрашивать шофёра про достопримечательности, но тот едва говорил по-английски, так что Кен лишь смотрел по сторонам на вьющиеся автострады, на целеустремлённо движущихся людей и на аккуратные здания, плотно приставленные друг к другу. К великому удивлению Кена, шофёр отказался взять у него чаевые. Электронный счётчик в такси оказался нравственным законом. Забронированный отель был в центре города и подчёркнуто высокого класса. Бой раскрыл перед Кеном просторный и ухоженный номер. В шкафу лежал халат-кимоно, который пришёлся Кену впору. У Натали был японский халат, в котором она выглядела по-восточному со своими широкими скулами и раскосыми, но большими глазами. Кен включил телевизор, и по экрану забегали женщины с голыми грудями – шёл фильм из японского средневековья. Он полистал программы и вернулся к той, что включил первой. На следующий день была назначена встреча с Ичи, менеджером фирмы, которая хотела представлять интересы компании Кена в Японии. Кен по телефону запрограммировал компьютер-будильник, и утром его разбудил телефон. В трубке запели птицы, заиграла ласковая музыка и сладкий женский голос объявил время и пожелал доброго утра.